Михаил Бычков - Третье правило диверсанта
Одни мысли я отталкивал от себя, другие наоборот, словно пастух заблудшую овцу, подстёгивал и понукал примкнуть к стаду. Всё это настолько перепуталось, что я уже не мог понять, что для меня важно, а что второстепенно. Я отчаянно боролся, пытаясь разобраться в этом шумном разбредающемся и неподвластном мне блеющем на разные лады стаде, пока не проснулся, понимая, что все это просто сон, навеянный дневными переживаниями, просто эмоциональная шелуха, от которой следует как можно быстрее избавиться, пока она не избавилась от меня.
Проснулся и понял: еще час, два и не смогу даже встать на ноги. И без того обезвоженный организм, подвергался слишком большим испытаниям. Всему есть предел.
Я понимал, что не в силах продолжать поиски в прежнем ритме: максимум, на что меня хватит — так это на быстрый бег к источнику влаги, если конечно мне укажут к ней дорогу.
С трудом поднявшись, вышел в коридор. Голова ощутимо кружилась, поэтому идти приходилось, придерживаясь рукой за стену. Я не вполне отчетливо понимал, куда и зачем направлялся, двигаясь, словно на автопилоте; только собственная упертость и привычка доводить все дела до конца толкали вперед, придавая сил. Но все равно — еще немного и передвигаться на своих двоих я уже не смогу, оставшись умирать где-нибудь в темном углу этого огромного здания.
Впрочем, судьба распорядилась иначе, подкинув шанс на спасение.
Остановившись передохнуть у выхода на лестничную площадку, неожиданно заметил достаточно большой плакат с броской надписью красной краской:
ПЛАН ЭВАКУАЦИИ ВТОРОГО ЭТАЖА
Я принялся водить по нему трясущимся от усталости пальцем и вскоре выяснил, что речь идёт о подвале, куда, судя по схеме, требовалось спуститься в случае нападения или какой другой внештатной ситуации. Там, судя по схеме, разместилось бомбоубежище медицинский отсек и продовольственные склады.
Еще со школы егерей, где учили правилам и способам выживания в Древнем городе, запомнил один незыблемый пункт: побеждает не самый сильный, а самый подготовленный. Любая война требует огромных ресурсов и, если их не иметь — поражение не за горами. Люди — тот же ресурс, причем главный. Сохранение населения является одной из главных задач оборонительной системы. Нет населения — нет пушечного мяса в настоящем и будущем, так как силы армии не безграничны. Они требуют постоянной подпитки, и если она прекращается — все кончено.
Из всех этих мыслей в голове, я вычленил только одну, но самую главную: мне нужно вниз в бомбоубежище. Не соврала поганая машина. Припасы есть, никаких сомнений. Остался только один вопрос: сохранилось ли все до наших дней? Впрочем, я уже мало задумывался на эту тему, собрав всю волю в кулак, устремился вниз, на поиски входа в подвал.
Долго искать не пришлось; нарисованные на стенах стрелки красноречиво указывали направление, ведя, словно за руку. Чего-чего, а заблудиться я уже не боялся.
Преодолев жалкие сто метров, отделявшие от возможного спасения, со скоростью больной черепахи, очутился под лестницей, где в полумраке притаилась малозаметная дверь, ведущая в подвал. Толкнул ее от себя рукой: к счастью она оказалась не запертой, в противном случае, бороться с ней ее уже не оставалось сил, и пришлось бы умирать прямо здесь.
За дверью меня встретила полная темнота — и это была еще одна, достаточно серьезная проблема; впереди могло поджидать все что угодно, начиная с крутой лестницы ведущей вниз и заканчивая неожиданной засадой, устроенной теперешними хозяевами подвала. Сломать себе шею, или опять получить железом по затылку — не входило в мои планы, поэтому я притормозил дальнейшее развитие событий и крепко задумался, где взять свет?
Как бы я не ломал голову — проблема все равно оставалась нерешенной. В кабинетах, что оставались наверху, мне не удалось найти никакого источника огня, не говоря уже о работающих фонариках. Оставался только один вариант — обратиться к системе безопасности.
— Эй, — негромко позвал я. — Ты все еще здесь?
Молчание.
— Эй! — снова позвал я.
На этот раз я услышал отзыв, словно заспанный голос сказал:
— Здесь я. Слушаю.
Ненормальная всё-таки машина, как бы опять не обиделась. Стараясь придать голосу вежливую нотку спросил:
— В здании существует аварийное освещение?
Над ухом раздался ставший уже родным голос:
— Да, но система аварийного электропитания сильно истощена.
— По тебе не скажешь, — вырвалось у меня.
— А при чём тут я? У меня другие источники, — Поучительно парировал собеседник, вновь наводя на мысль, что это: не просто машина, или непростая машина? Я запутался, отбросил ненужное словоблудие прочь, и перешёл к насущному, спросив:
— Разве нельзя использовать твой источник питания?
— Нет. У меня автономное питание. И я чувствую, что мой аккумулятор значительно потерял в ёмкости.
— И столько лет ты функционируешь на одном аккумуляторе? — не мог удержаться, чтобы не спросить.
— Дурацкий вопрос.
Трудно не согласится, тем более что задавать дурацкие вопросы мой исключительный конёк, однако проблему необходимо было решать и как можно быстрее, а помочь мне в этом мог только лишь сумасшедший электронный агрегат, поэтому я постарался его уговорить.
— Мне нужно попасть в бомбоубежище.
— Зачем?
— Только там есть шанс на спасение. Я сильно ослаб от жажды и голода, и не протяну и нескольких дней. — Стал я призывать к чувству сострадания машину. И вдруг обнаружил неожиданный отклик.
— Понимаю, — произнес голос. — Дезактивирую систему запирания дверей. Включаю аварийное освещение…
Где-то в глубинах подвала загудело, затем раздался глухой металлический скрежет, и, я увидел, как в открытом проеме двери загорелась одинокая тусклая лампочка. Впрочем, и ее света хватало для того, чтобы без особых проблем преодолеть отрезок до входа в убежище.
Путь к спасению был открыт.
— Спасибо, — произнес я, обращаясь к полумраку за спиной и, шагнул за порог.
— Arrivederci Roma! — Услышал в ответ.
Странная машина!
Ой, странная!
А в голове заиграла когда-то популярная мелодия — Renato Rascel(я). Привиделась девушка с гитарой, и прозвучали те же, что я слышал раньше благозвучные слова:
— Прощай Рим. Прощай далёкий Рим.
И какая-то старуха в драной пуховой накидке повела меня затенёнными путями прочь. И мелодия ударяла мне в спину как больной октябрьский сквозняк, и нигде не мог я от неё укрыться.
Старуха принуждала.
И я поддался её уговорам.
Глава 5
Я пробирался на свет лампы, словно обезумевший мотылек; спотыкаясь в полумраке, ругаясь, на чем свет стоит, двигаясь к цели.
Но старания были не напрасны — вскоре вожделенная бронированная дверь предстала моему взору. Она была приоткрыта сантиметров на десять и, через эту щель проливался холодный синий свет.
Осторожно отодвинув тяжелую дверь в сторону, (это стоило определённых усилий, что в моём положении означало очень и очень больших усилий), я проник внутрь бомбоубежища.
Здесь все сохранилось в первозданном виде. Я бы даже сказал в прекрасном. Редкая удача для искателя.
Уже на входе меня встретили длинные ряды стеллажей, где рядками были уложены средства индивидуальной защиты в виде противогазов, костюмов радиационной, химической и бактериологической защиты, и многочисленных респираторов, упакованных в выцветшие картонные коробки. Но мне было не до них, и я двинулся дальше на поиски съестных припасов.
Огромные помещения, с рядами длинных деревянных скамеек, на которых по замыслу планировщиков люди должны были пережидать начало конца; бредовая картина апокалиптического будущего, одним из персонажей которой я сам и являлся, внушали трепетный страх. Я как можно быстрее миновал их, и вскоре очутился в заветной комнате, заставленной ящиками различных размеров. В полумраке помещения разглядеть, что на них написано было затруднительно, поэтому, открыв первый попавшийся, достал пакет с непонятным содержимым. Поднеся его ближе к свету, принялся изучать надписи на этикетках, содержащих непонятную для меня информацию. Главное, что я понял — все это съедобно и даже калорийно, (объяснил бы кто, что это значит?)
В следующем ящике, обнаружил знакомые пакеты из непрозрачного полиэтилена с водой. Я взял один убедился, что так оно и есть. Надпись на пакете гласила:
ВОДА ПИТЬЕВАЯ 500 мл.
Я схватил один из них и, сорвав фиксирующие кольцо на дозаторе, принялся жадно вливать в себя долгожданную влагу. Вода, отдающая пластиком и потому совершенно безвкусная, текла по лицу, одежде, бесполезно омывая бетонный пол, но, в тот момент я не обращал внимания на такие пустяки: слишком долгим был путь к наслаждению.
Когда утолил первую жажду, вернулась способность трезво осмысливать происходящее. Аккуратно допив остатки жидкости из пакета, я огляделся.
