Владимир Мясоедов - Те, кого испугаются твари
— И много у нас теперь колдунов? — спросил Андрей, радуясь, что он такой не один. Легче будет общаться с людьми. Да и огневая, в прямом смысле слова, мощь пригодиться может.
— У нас в Бродах, кроме тебя и Бронштейна, в живых осталось целых шестеро, — ответил участковый. — Хотя было больше, четырнадцать человек. И это на полторы тысячи населения. А в той же Платовке живет две с лишним тысячи народу, и лишь один волшебник оказался. Хотя, может, остальные еще не освоились со своими способностями или просто таятся…
Вдруг за импровизированной ширмой раздался женский визг, а затем подвал озарила белая вспышка, от которой заболели глаза.
— Убери ее! Убери ее от меня! — это, вероятно, кричала все та же женщина.
Ковальский вскочил с кровати и вслед за Клюевым, снявшим с пояса кхопеш, бросился за ширму — в одних трусах.
— Мама, успокойся! Я держу ее! Она сама тебя боится больше, чем ты ее! И ничего никому не сделает!
Возле раскладушки, на которой, откинувшись назад, сидела в испуганной позе плотная женщина лет сорока в розовом халате, стоял худой как велосипед паренек лет шестнадцати, в очках, с давно не стриженными кудрявыми лохмами. В поднятой до груди кисти руки он держал что-то светящееся, менявшее окраску подобно хамелеону. Раненые лежали на своих местах, кто с любопытством, а кто с испугом глядя на этот комочек.
— И вообще, абсолютно безопасна! — продолжал убеждать мать парнишка.
— Что здесь происходит? — Бронштейн кубарем скатился с ведущей наверх лестницы.
— Кажется, магией могут овладеть не только люди, но и домашние питомцы, — поделился с дальним родственником своими наблюдениями Ковальский.
Он уже понял, что бороться с подобным страшным зверем надо не кхопешем, который продолжал сжимать в руке Клюев, а тапком. Ну, или свернутой в трубочку газетой. Даже то, что существо овладело сверхъестественными силами, особо ситуацию вряд ли изменит. Как показало недавнее столкновение с агрессивными колдунами, панацеей они вовсе не являются.
— Кто это? — спросил Клюев. — Хомячок, что ли?
— Не знаю я, как она называется, — пробормотал паренек, осторожно подняв ладонь повыше. В двух миллиметрах над ней переливался всеми цветами радуги маленький шарик. Его окружал легкий мерцающий ореол, делавший непонятное явление раза в три больше. — Огонек, может? Или светлячок? Я ее плохо понимаю.
— Зато мне понятно, что собаки Фу на входе в дом ни черта свою работу не делают, а начерченная еще при строительстве рунная защита по своей эффективности равна детским каракулям! — раздосадованно пробурчал старый египтолог, рассматривая сверхъестественного обитателя своего подвала. — Мелкий дух. Определенно! Подобные описания встречаются в легендах всех народов мира, начиная от африканских негров и заканчивая эскимосами Аляски.
— Выкинь! Леша, выкинь эту дрянь немедленно! — снова завелась мать юноши.
Комочек тут же стал испускать в разные стороны лучи света, а обладатель нуждающейся во внимании парикмахера шевелюры и очков прижал его к груди и замотал головой, явно не собираясь с ним расставаться.
— Этот дух опасный? — спросил Андрей у историка, который, оказывается, был знатоком не только Древнего Египта.
— Не знаю, — со вздохом признался старик. — Может быть, да, а может быть, нет. Подобных существ, бывало, специально привечали, вспомни тех же домовых. А в других местах их рекомендовали убивать или бежать от них без оглядки, если вспомнить болотных светляков, заманивающих людей в трясину.
— Выкинь!!!
От женского рева Ковальского покачнуло, и он уселся прямо на пол. Впрочем, возможно, это снова напомнило о себе то непонятное, поразившее его проклятие, из-за которого организм временами забывал, как нужно стоять на ногах.
— Уходи, беги, ну же, быстрее! — громко зашептал паренек, наклонив голову к тому, кто парил над его ладонью.
И его послушались. Бьющий во все стороны постоянно меняющий окраску свет стал не то чтобы меркнуть, а как будто выцветать, сливаясь с полумраком подвала. Через несколько секунд ничто не напоминало о том, что юноша держал в руках сверхъестественное существо.
— Запиши нам в актив нового колдуна, — сказал Бронштейн Клюеву. — Призывателя. — Он повернулся к вскочившей с раскладушки женщине: — Ну, вот, можете не волноваться. Как ваше плечо? Боль уменьшилась?
Женщина повела перевязанным плечом, и ее брови удивленно поползли вверх:
— Вообще не болит! А ведь с такой силой этот гад ногой пнул… По-моему, там уже нет никакого перелома… Спасибо вам, доктор!
— Пожалуйста, конечно, — пожал плечами Бронштейн, — но я тут совершенно ни при чем. Вы же видите, тут у всех повреждения исчезают, даже у стариков вроде меня. Регенерация такая, словно мы не люди, а морские звезды какие-то. Но у вас плечо уж очень быстро срослось, прямо-таки феноменально быстро. У других такие процессы раз в десять медленнее идут. Вы ведь Захаровы, верно? К Анне Сергеевне в гости приехали?
— Угу, — кивнула женщина. — Вот, решила сына из города вывезти. Проветрить немного, чтобы над своими книжками и компьютерами совсем не зачах! А тут… такое…
— Такое оно везде, — заверил ее Бронштейн. — И в городе, возможно, даже хуже. А сама Анна Сергеевна, позвольте полюбопытствовать, как себя чувствует?
— Умерла в ту ночь, когда все началось, — глухо произнесла женщина, темнея лицом. И вдруг сорвалась на крик: — Вы только не подумайте! Вполне нормально умерла! Не как… некоторые. Тихо так, спокойно, никого не потревожив. Совпадение, наверно… Мы нормальные! Нормальные! Слышите?! А пакость эту мой сын просто подобрал! И выбросил… куда-то! Если поискать, она найдется, если еще в щель какую не заползла! Тут щелей просто жуть! И тараканы все время бегают!
— Конечно-конечно, Ирина… э-э… Владимировна, — поспешно согласился с ней египтолог, видимо, не желая спорить.
То, что внук покойной непонятно откуда достал себе чудо-юдо неведому зверушку, а у дочери исчез перелом, привел Андрея к выводу: Захаровы явно имеют талант к сверхъестественному.
— Ладно, продолжу микстуры готовить, — сказал Бронштейн и вновь покинул подвал.
Андрей вернулся на свою раскладушку, а Клюев устроился рядом, все на той же колченогой табуретке. Ее явно кто-то притащил сюда из своего дома. Вряд ли египтолог стал бы держать у себя подобную рухлядь.
— У Бронштейна котелок варит будь здоров, — сказал участковый. — Нам бы таких в следователи! Он уже выдвинул версию, почему многие пенсионеры умерли в начале вторжения. А еще он знает тех, кто может быть колдуном.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Ковальский.
— Все, кто сгорел, истлел, покрылся плесенью или окаменел в своих постелях, во-первых, были в весьма преклонном возрасте. А во-вторых, находились в родстве с теми магами, которые уже успели себя проявить. Лев Николаевич считает, что старики просто не смогли справиться с волной магии, внезапно обрушившейся на их изношенные организмы. Ну, это как плавающую на мелководье рыбку вдруг засунуть на глубину. Вокруг вроде и вода, привычная ей стихия, однако давлением разорвет только так. Те, кто покрепче, выдержали и выжили, а одной ногой стоявшие в могиле — нет. Выходит, что дети, внуки, племянники и, пожалуй, даже младшие братья и сестры усопших потенциально способны на чудеса. Только их надо как-то расшевелить, чтобы они поскорее свои способности освоили. Времени, чтобы ждать, пока они сами раскочегарятся, увы, нет. Я с содроганием жду нового визита чужаков и боюсь, что заодно явиться может и кто-нибудь похуже. Оборотней там голодных стая. Или призраков отряд, которых дубьем не забьешь уж точно.
Из-за простыни в закуток заглянул длинноволосый Леша Захаров.
— Можно к вам? — робко спросил он.
— Заходи, — сказал Андрей.
Паренек осторожно приблизился к раскладушке:
— Скажите, а каково это, управлять пламенем? У него есть голос? У той, которая ответила на мой зов, есть. Тонкий такой, мелодичный, словно маленький колокольчик.
— Голос? — переспросил Ковальский. — Да нет, не слышал я никакого голоса. Просто огонь возникает, когда я хочу, и делает, что я хочу. Вот и все. А ты, получается, слышишь голоса? И что же тебе тот маленький комочек света говорил?
— Это она, — поправил его Леша. — Я почему-то воспринимаю ее как девочку. И слов у нее нет, просто мелодия. Она звонкая и приятная, ее хорошо слышно. Я могу чувствовать еще кого-то, причем не одного, но они не вызывают такой приязни и звучат глуше. Как шепот. А еще мне кажется, что этот голос и раньше звучал, просто я его почти не воспринимал. Что-то такое было в снах, но их потом почти не удавалось вспомнить.
— И давно с тобой такое? — спросил Клюев.
Парнишка что-то ответил, но Андрей ничего не понял. Словно русская речь вдруг стала чужой и превратилась в бессмысленный набор звуков. Это начался очередной приступ.
