Андрей Ливадный - Черная Пустошь
— Обойдешься. Во-первых, у тебя столько денег нет, а во-вторых, это подарок. От самого Приора Глеба, слышал о таком?
— Слышал, — кивнул Шелест. — Он капитулом Ордена в Сосновом Бору командует. А что, Приор всем проводникам артефакты раздает?
— Ага, жди… — Славка что-то прикинул в уме, привстал, но спускаться в темноту лестничного марша отчего-то не решился. — Мы с Монголом сталкера одного спасли.
— Славка!… — укоризненно прошипел Монгол.
— Да ладно. Все равно уже не тайна. Ты хоть знаешь, кто такие сталтехи? — Сухостой вопросительно взглянул на Олега.
— Да кто же про сталтехов не знает! — Шелест непринужденно кивнул. — Это люди, инфицированные скоргами. То есть колониями микромашин, — уточнил он. — Про то, как скорги захватывают носители и переделывают их на свой лад, будь то механизм или человек, каждый день по сферовизору показывают. Народ пугают.
— А ты, типа, не боишься? — ухмыльнулся Монгол.
— Чего бояться? Скоргам лазейка нужна, чтобы до потенциальной жертвы добраться. Зря я, что ли, столько денег за экипировку отдал? — Шелест любовно погладил черный, глянцевитый материал покрытия брони. — Как-никак, — активный пластик. Со встроенными микроэмиттерами ЭМИ-излучения.
Броня действительно была что надо. Тут даже Монгол промолчал. О такой защите только мечтать. И весит мало, и встроенные сервоусилители мускулатуры в наличии, и диким скоргам через нее проникнуть весьма проблематично. Каждые десять секунд микроразряды электромагнитного импульса зачищают поверхность экипировки от «безбилетных пассажиров», способных прогрызть обыкновенную броню и внедриться в тело.
— Ладно, хватит болтать. — Сухостой наконец уловил известный лишь ему признак, после появления которого можно было возобновить движение.
Шелест терпеливо ожидал дальнейшего развития событий.
В руины углового здания, выходящего одним фасадом на перекресток, они попали по старой, местами разрушенной ветке монорельса, проложенного на уровне пятнадцати метров от земли. Теперь, судя по всему, им предстоял спуск по сумеречным лестничным маршам в подвал.
— За мной! — будто прочитав его мысли, скомандовал Сухостой, начиная спуск по уводящим вниз ступеням.
* * *До мрачного подвала добрались без особых приключений. В нескольких местах над ступенями лестничных маршей проходили невидимые для человеческого глаза лучи сигнальных лазерных растяжек, на обшарпанных стенах подъезда через равные промежутки виднелись крохотные емкостные датчики и тепловые детекторы движения, но проводники, видимо, не в первый раз пользовались этим маршрутом. Перед каждым отрезком спуска Сухостой останавливался на лестничной площадке и распылял из баллончика какой-то спрей. Расползаясь вдоль ступеней, тот не блокировал работу лазеров, но делал видимыми их лучи.
Обнаруженные таким незамысловатым образом лазерные растяжки они просто перешагивали, от остальных систем обнаружения троих ходоков укрывал «карманный метаморф», угнездившийся в подсумке Монгола. Шелест поражался той смеси настороженности и беспечности, которую проявили юные проводники. Таскать при себе неизвестный научному миру техноартефакт, демонстрируя его первому встречному, равносильно самоубийству. Да что ученые? Большинство сталкеров, узнав о содержимом подсумка Монгола, не пожалели бы человеческих жизней за обладание уникальным устройством.
В подвале стояла промозглая сырость. «Если бы не системы климат-контроля, встроенные в дорогую экипировку, уже давно бы зуб на зуб не попадал», — подумал Сухостой, пробираясь между завалами рухнувших перекрытий по известной только ему и Монголу тропке.
Каждый раз примерно в одном и том же месте Славку вдруг начинало трясти, но не от холода или сырости, а от внезапного нервного перевозбуждения.
Это в первый раз сходить в Зону казалось плевым делом. Ну да, тяжело проходить пик повышенной гравитации Барьера, но все, казавшееся трудным и значимым в канун первой вылазки, померкло, обернулось сущим пустяком по сравнению с тем адом, что открывался перед человеком внутри периметра отчужденных пространств.
Теперь Славка знал, куда идет, и от предвкушения близящегося свидания с Пятизоньем его начинало трясти.
Единственный способ хоть как-то отвлечься — говорить.
Сухостой остановился перед проломом в бетонной стене подвала, через который открывался доступ к одной из многочисленных тектонических трещин, возникших в первые дни катастрофического образования Пятизонья.
— Шелест?
— Ну? — отозвался Олег.
— Ты хоть понимаешь, куда идешь?
— В Сосновый Бор. Куда же еще? — Он вслед за проводником миновал пролом в стене подвала и с интересом осмотрелся.
Узкая, всего метра три в ширину, трещина тонула в багряных сумерках. Неровные, изломанные стены изобиловали вкраплениями: среди прослоек строительного мусора четко прослеживались пласты культурного слоя. Фрагментарные остатки старых зданий, истлевшие деревянные мостовые, сложенные из плит известняка фундаменты — взгляду открывался натуральный срез эпох, куда чудовищная сила Катастрофы вкрапила оплавленные предметы из пластика, композита, металлов.
Как попали они на такую глубину?
Олег поймал себя на мысли, что, глядя на стены узкого разлома, поневоле начнешь верить в существование таинственного Узла — материнской аномалии, для которой Пятизонье — всего лишь проекция, отражение, исказившее гравитационное поле Земли и вызвавшее такие явления, что не приснятся ни одному ученому, находящемуся в здравом уме.
Говорят, что в момент образования Пятизонья земная кора вокруг эпицентров катастроф на несколько секунд стала мягкой, как нагретый пластилин. Целые здания «тонули», исчезая в недрах, миллионы предметов были перенесены за тысячи километров, внедрены один в другой, образуя фантасмагорические сочетания и формы.
Шелест коснулся рукой мягких, оплывших форм ближайшего выступа.
Трудно сказать, какой именно предмет был вкраплен сюда во время катастрофы. От него остались лишь бесформенное пятно почерневшего пластика да пара металлических включений в виде покрытых окалиной и уже побитых ржавчиной комьев.
Коммуникатор шлема щелкнул, переключаясь на чип мью-фона. Этот тип связи использовался только в аномальных пространствах.
Почти сразу вернулся затерявшийся в треске помех голос проводника:
— Не отставай.
— Иду. — Шелест ступил на неровную тропу. Внезапно наступившая тишина лишь усугубила неприятные, давящие на психику ощущения. Из глубин разлома сочился багряный свет, оттуда тянуло жаром, и Олег, поддавшись секундному замешательству, сам взялся поддержать диалог: — Так что ты там говорил об аномальных пространствах?
Ответ пришел не сразу. Сухостой уже успел пройти с десяток метров и теперь остановился в небольшом расширении, у первого поворота трещины, что-то высматривая впереди.
— Я говорил, что Пятизонье — смертельно опасно. И подумал, кто ты на самом деле, Шелест? Просто дурак или трепло? На дурака не похож, больно уж спокоен, — продолжал рассуждать Славка, возобновив движение. — Дело у тебя в Зоне, понятно. На туриста ты не смахиваешь. Торговцев питерских знаешь. На ствол и гранату вышел спокойно.
— Ну, и к чему ты клонишь?
— Придумай себе какую-нибудь легенду, чемоданчик свой спрячь, а то внимания много привлекаешь. Тебя первый же встреченный сталкер попытается прибить!
Олег призадумался.
— Слушай, Славка, давай я буду богатым туристом. Поверь, это не так уж и далеко от истины. — Шелест вышел в расширение трещины, увидел мятущиеся по стенам багряные отсветы, глянул под ноги и молча стиснул зубы: здесь пересекались два разлома, первый вел прямо, второй уходил в глубь земной коры, метров на сто, не меньше. Жар и зловещее зарево поднимались снизу. Олег наклонился, камеры защитного шлема взяли максимальное увеличение, и он отчетливо разглядел, как на дне расселины пузырится вязкая, тягучая, красновато-желтая магматическая масса.
— Ну, что встал? — недовольно буркнул Монгол, едва не ткнувшись в спину Шелесту. — Пошли, еще насмотришься, впереди целые озера этого добра будут.
— А почему не извергается? — спросил Олег, перешагивая расселину.
— Здесь — не знаю, — пожал плечами Монгол. — А дальше гравитация в границах Барьера начинает расти. Не вытолкнуться магме наружу. Дымит себе потихоньку.
— А скорги в пределах Барьера есть?
— Попадаются, — вновь непринужденно вступил в разговор Славка. — Только вялые они тут. Носители не захватывают, прорастают кое-где металлокустарниками, да и то чахлые, ломкие.
Шелеста заинтересовала тема, и он решил ее поддержать:
— Я слышал, что в Пустоши кроме металлокустарников еще какие-то новые формы автонов появились? — произнес он, перешагивая через дышащий жаром разлом.
