Уильям Дитц - Планета-тюрьма
Оставшись один, Ренн попытался представить себя в роли игрока, но картина почему-то никак не складывалась.
Идя к двери, Фескер, как обычно, предупредил своих посетителей, чтобы они ни в коем случае не вздумали закапать кровью его новый ковер. Однако беспокоился он зря. Пациент, будучи в сильном подпитии, сам себя поранил выстрелом из бластера, а бластерные раны, как известно, не кровоточат. Так что на этот раз ковру ничто не угрожало.
Ренн вернулся в постель. Прислушиваясь к звуку воды, падающей в почти пустой таз, он думал о Марле. Где она? С ней все хорошо? Почему она сначала спасла его, а потом исчезла, даже не попрощавшись? Могла хотя бы дождаться, пока он придет в себя.
В конце концов он уснул. Ему приснилась прекрасная, стройная брюнетка. Она бежала по усыпанному цветами полю, а он, Ренн, пытался догнать ее, но почему-то ему это никак не удавалось. Наконец она споткнулась, и он подхватил ее, сгорая от желания. Однако, оказавшись в его объятиях, она начала вырываться и внезапно превратилась в собаку. Собака улыбнулась, а потом и засмеялась резким, лающим смехом, который снова и снова раздавался в ушах Ренна.
Глава четвертая
Он покидал дом доктора Фескера со смешанным чувством. С одной стороны, его мучил страх, но с другой — настроение было на удивление приподнятое. Ну, страх, — это понятно. Впервые в жизни у Ренна не было ничего, кроме одежды на теле. Объяснить приподнятое настроение оказалось труднее, но, хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что оно проистекает из того же источника, что и страх. Ситуация, в которой он оказался, пугала, но и взбадривала. С чувством удивления Ренн вынужден был признать, что испытывает даже нечто вроде предвкушения приятного.
Вот почему он с легким сердцем шагнул на деревянный тротуар, и только где-то глубоко внутри застыл холодный ком страха. Еле ощутимый, впрочем; так, не ком — маленький комочек. Оглянувшись, Ренн увидел единственную улицу городка, в данный момент затопленную водой не меньше, чем на фут. Дождь по-прежнему лил как из ведра, так что, скорее всего, вода поднимется еще выше. Так вот почему все дома стояли на сваях. В основном это были одно— или двухэтажные строения, сделанные из грубо обработанного дерева. Приподнятый над поверхностью земли деревянный тротуар служил для того, чтобы пешеходы могли ходить, не утопая в воде. А было их немало; мимо Ренна во все стороны сновали люди.
В массе своей вид они имели грубоватый, но энергичный, одеты были в кожу и носили оружие. Некоторые, однако, выглядели понаряднее; эти, скорее всего, и зарабатывали себе на жизнь торговлей, проституцией или азартными играми. Практически все, сталкиваясь с Ренном, смотрели как бы сквозь него. Кроме проституток. Те, напротив, так и норовили поймать его взгляд и подбадривающе улыбались. Поведение здешних жителей ничуть не удивило Ренна. Он не раз бывал на других мирах и знал, что их обитатели всегда настороже и стараются держаться подальше от незнакомцев. Ему тоже придется освоить это искусство — если он хочет тут выжить.
Внезапно его ушей коснулся странный, кашляющий звук. Что это? Звук становился все громче, и тут до Ренна дошло — это же тарахтит двигатель внутреннего сгорания! Спустя несколько секунд показалась плоскодонка и заскользила по залитой водой улице. Один человек сидел у рулевого колеса, а двое других — под грубо сколоченным навесом, по-видимому заменяющим каюту. Когда лодка проплывала мимо, рулевой сказал что-то остальным, и все трое рассмеялись. У Ренна возникло не слишком приятное чувство, будто речь шла о нем.
Тем не менее он не сводил с лодки зачарованного взгляда. По-видимому, шум, который она производила, исходил из металлической коробки, закрепленной на корме. Судя по звуку, это был самый примитивный, но достаточно мощный двухцилиндровый двигатель. Ренну не раз приходилось видеть такие на других планетах. Они чрезвычайно губительно действовали на окружающую среду и на Земле были запрещены еще несколько столетий назад. Но многие миры были не в состоянии позволить себе что-нибудь получше. Их обитателей вполне устраивали бензиновые двигатели, если, конечно, эти миры располагали достаточно большими запасами топлива. А на шум и вредные выбросы никто не обращал внимания.
Плоскодонка добралась до дальнего конца городка и исчезла из виду. Ренн тоже зашагал дальше, продолжая размышлять о том, что только что увидел. Бензиновые двигатели. На деревьях они, как известно, не растут. Значит, на Трясине есть топливо и по крайней мере один очистительный завод. Плюс литейное и машиностроительное производства в той или иной форме. Все эти факты следовало иметь в виду, хотя пока Ренну было неясно, что с ними делать.
Ну, сказал он себе, хватит заниматься осмотром достопримечательностей. Пора всерьез задуматься о выборе профессии. Эта мысль заставила его улыбнуться. О каком выборе идет речь? Из чего тут выбирать? Вопреки совету доктора Фескера, становиться игроком он не собирался. Его никогда не привлекали азартные игры. И потом, зачем ждать, пока деньги сами придут к тебе, когда можно пойти и взять их? Да, решено, он займется охотой. Здесь, на Трясине, всем заправляли охотники. Кроме того, они сумели понять эту планету, научились говорить с ней на ее собственном языке, и это тоже импонировало Ренну. Итак, решено. Он станет охотником.
А потом… За заботами о насущном маячила еще одна, гораздо более значительная и важная цель. Со временем он найдет способ выбраться с Трясины, разделается с Шинто и восстановит свое доброе имя. Хорошо, когда есть большая, пусть отдаленная цель, даже если пока она кажется почти недостижимой.
Ренн зашагал дальше упругой, энергичной походкой.
Вывеска гласила: «САЛУН».
У Ренна не было ни денег, ни того, что могло бы заменить их, но он нуждался только в информации, а ее, возможно, удастся получить бесплатно. Он вошел внутрь и оказался в большом зале, заставленном разнокалиберной мебелью. Посетителей было мало. Только человек, стоящий на коленях перед стойкой, две скучающие проститутки за угловым столиком и игрок, который сидел, привалившись спиной к стене и тасуя карты. Клиенты появятся позже. Даже на Трясине сейчас было еще рановато для серьезной попойки.
Стойка тянулась вдоль одной из стен. Она представляла собой цельный ствол дерева, которому придали прямоугольную форму и гладко отшлифовали. Древесина была желтовато-зеленого цвета и имела прекрасную ровную структуру, без каких-либо следов волокон или прожилок. Примерно треть ее длины была украшена резьбой. Прекрасно выполненная, она, казалось, отражала историю планеты и строительства города, начиная с того, как первый научно-исследовательский корабль опустился на ее поверхность, и заканчивая сценами стычек с отвратительными на вид монстрами.
Только пройдя всю длину стойки, Ренн понял, что стоящий на коленях человек был художником и в данный момент трудился, добавляя последние штрихи к своему новому шедевру. Нагнувшись, он с помощью маленького резца заканчивал детали узорной листвы за спиной одного из монстров. Работал быстро, действуя исключительно левой рукой, в то время как правая безостановочно ощупывала поверхность работы. В такт своим движениям встряхивая длинными сальными волосами, художник все время бормотал что-то себе под нос.
Ренн остановился у него за спиной, пораженно глядя на резьбу. Это была потрясающая работа. В бугристых мышцах монстра ощущалась такая грация и в то же время такая мощь, что, казалось, она вот-вот выплеснется наружу и затопит зал. Вспомнив о своем решении стать охотником, Ренн от всей души понадеялся, что монстр был не столько списан с натуры, сколько являлся плодом воображения его создателя.
— Замечательная работа, — сказал он.
— Рад слышать, — не оборачиваясь, ответил художник. — Как вам кажется, лиственный орнамент не портит впечатления?
Ренн перевел взгляд на то место, о котором говорил художник. Орнамент поражал точностью и не только не мешал восприятию монстра на переднем плане, но, напротив, придавал изображению еще большую объемность и глубину.
— Он прекрасен.
— Ну и хорошо, — ответил художник и встал. — Значит, настало время выпить. Эй, гарсон!
— Я тебе не «гарсон», пьяница, — отозвался сморщенный маленький человечек, появляясь из задней комнаты. — Чего тебе?
— Твоего мерзкого пойла, чего же еще?
— Ты закончил секцию?
— Ну да, — сердито ответил художник. — Вот и мой друг может подтвердить.
С этими словами он повернулся к Ренну. Тот остолбенел. Лицо художника выглядело как ужасное сплетение грубых складчатых шрамов. Никаких признаков глаз. Единственная черная дыра представляла собой уцелевшую ноздрю, да еще, когда он говорил, приоткрывалась безгубая щель.
— Ну, что же вы молчите? Работа закончена или нет?
— Закончена, — пролепетал Ренн.
— Ладно, — с явной неохотой буркнул бармен, поворачиваясь, чтобы уйти.
