Василий Головачев - Не русские идут
Все трое, сдвинув кепки на затылки, одновременно посмотрели на Кожемякина.
– На свете есть много чего, – развёл руками геофизик, – чего быть не должно.
Дядька почесал туфлеобразный нос, Веллер-Махно крякнул, Химчук осуждающе покачал головой.
– Тебе бы только зубы скалить.
– Я пошутил, – сконфузился Мирослав. – Я тоже не понимаю, что это за явление такое. Подберёмся поближе, возьмём анализы, замерим фон. По виду – это чистая вода, а на самом деле…
– Ладно, хватит лясы точить, – прервал его Веллер-Махно, олицетворяя собой начальника экспедиции. – Начнём устраиваться.
– Мне лодка понадобится.
– У них попросишь, – кивнул бородач на стоявших особняком охотников, которые и наткнулись на Опухоль.
Их было двое, одетых в свои лохматые оленьи парки, смуглолицые, черноволосые, один старый, другой помоложе. На Опухоль они смотрели с интересом, но без особой опаски. В данный момент она не ярилась, на людей не бросалась как медведица, в страшных тварей не превращалась, а физика этого явления волновала их мало.
– Лодка нужна, – подошёл к ним Мирослав.
– Каяк, однако, можна, – сказал старый эскимос, ткнул пальцем под обрыв. – Там хоронисса.
– Спасибо. Поможете сплавать к Опухоли? – Кожемякин посмотрел на водяную каплю, придавившую заливчик.
Эскимосы дружно залопотали, замотали головами, отступили.
– Увелельын будет сильно сердисса, начальнык, – сказал старый охотник. – Упадёт вода, потом много будет, однако. Не ходи туда.
– Какой я вам начальник, – улыбнулся Мирослав. – Мне нельзя не ходить, замеры надо сделать, датчики установить. Ладно, придётся самому.
Эскимосы снова залопотали на своём языке, тыкая друг другу пальцами в грудь, потом старик сказал:
– Хоросо, он иди с тебе. – Охотник показал на молодого сородича. – Опасно, однако, думай долго. Аппалувик сердисса будет, не надо его будить.
– Кто такой этот ваш Аппалувик?
– Дух, однако, очен страшны, молния бьёт, за тучу швырят. Батар нужно, ыясык.
– Что?
– Жертвоприношение, наверно, – проворчал Веллер-Махно. – Обойдутся. Пусть лучше помогут установить палатки.
Мирослав объяснил охотникам, что от них требуется, и те с готовностью начали разбивать лагерь, ставить палатки и распаковывать груз, оставленный вертолётом неподалёку от берега заливчика.
Вертолёт – старый-престарый «МИ-8», улетел, но к вечеру должен был прилететь другой, приданный экспедиции на весь период работ. С его помощью геофизик мечтал облететь Опухоль и сделать замеры полевой обстановки в непосредственной близи. Радиацией здесь, как говорится, «не пахло», но электромагнитный и гравитационный фон мог быть нарушен. Мирослав был на сто процентов уверен, что с такой аномалией наука ещё не встречалась.
Палатки поставили за два часа.
Охотники расположились рядом, в одной вполне современной палатке из пан-волокна, не боящегося никаких морозов.
Для исследовательской аппаратуры понадобилась отдельная палатка. У геологов главным оборудованием были портативные вибраторы для прокладки шурфов и химлаборатория, Кожемякину же для его работы нужны были радиобуи, гравиметр, датчики для измерения геомагнитного фона, электростатических напряжений, счётчики радиации, экспресс-лаборатория, глубинные термометры, телеметрическая и реологическая аппаратура для изучения остаточных деформаций горных пород. Не считая различного рода щупов, штанг и кирок. По сути, ему одному потребовалось распаковывать три контейнера, в то время как геологам на троих – два.
Пока коллеги обстоятельно готовили ужин, освободив его от этих обязанностей, геофизик успел установить на скальном карнизе, нависающем над водой, дистанционный анализатор, грависканер и радиометр, замерил полевой фон. Почесал затылок.
Приборы не отметили никаких аномальных отклонений!
Радиационный, магнитный и электрический фон местности в километре от Опухоли находились в пределах природных значений. Никакой радиации Опухоль не излучала. Был слегка повышен гравитационный потенциал в направлении на водяную сверхкаплю, но не до таких значений, чтобы предполагать в этом месте наличие маскона.[3]
– Ну, что у тебя? – полюбопытствовал Веллер-Махно, поднявшись к физику на скалу.
– Норма, – ответил Мирослав. – Никаких отклонений. Надо подобраться поближе.
– Завтра, – отрезал бородач, глянув на застрявшее над горизонтом солнце. Гладь Чукотского моря за Опухолью была пустынна и казалась мёртвой. – Утром прилетит вертолёт, начнём работать.
– Он же должен был прилететь сегодня вечером.
– Что-то у них не сложилось, лётчик заболел, ищут второго. Зачехляй свои цацки и иди ужинать, а то ляжешь голодный. Отбой в десять.
– Я бы ещё на лодке… – заикнулся Кожемякин.
– Отбой в десять! – Начальник экспедиции бросил взгляд на Опухоль, невозмутимо подпиравшую чистое безоблачное небо, и вернулся в лагерь.
Мирослав вздохнул с сожалением, понимая, что его энтузиазм оценен не будет. Геологи были суровыми людьми, прошедшими хорошую жизненную школу, привыкшие к тяжёлому труду и дисциплине, к определённому укладу бытия, и заставить их изменить этот уклад и привычный ритм было невозможно.
Сам Мирослав был слеплен из другого теста.
Среднего роста, широкоплечий, но худой (на гантели и прочую физкультуру вечно не хватало времени), с обаятельной улыбкой, он выглядел по-мальчишечьи непосредственным, хотя при этом был достаточно упрям, импульсивен и мог настоять на своём. Если хотел. Однако чаще всего он уступал оппонентам, зато мыслил творчески и принимал решения быстро. Смелым его назвать было нельзя, но и совсем трусом он не был, зачастую поддаваясь романтическому порыву и со всех ног мчась туда, куда, говоря словами классика, даже ангелы не решаются пробираться на цыпочках.
Экспедиции для Кожухина являлись не целью, а средством познания мира и построения собственных умозаключений. Вот почему он с удовольствием отправлялся туда, куда посылала его судьба в лице начальника отдела или директора института.
Глаза у Мирослава были светло-серые, волосы – льняные, почти белые, из-за чего в школе, да и во время учёбы в Томске его прозвали Светиком. Впрочем, он не обижался на кличку, хотя она и отражала некую некатегоричную «женственность», так как к своей внешности относился абсолютно равнодушно.
До отбоя, чувствуя накопившуюся за почти двое суток дороги усталость, он отбирал аппаратуру, определяя её необходимость.
Разложил все приборы у палатки для определения качества и физических характеристик воды, прикинул свои возможности и после тщательной проверки рассовал по карманам «разгрузки» – специального жилета-безрукавки самые нужные: ультразвуковой вискозиметр, измерявший вязкость жидкостей, батитермограф – прибор для изучения вертикального распределения температуры воды, тензиометр, измеряющий силу поверхностного натяжения, радиометр и нефелометр – прибор для количественного химического анализа. Все они представляли собой пенальчики размером с ладонь, легко влезающие в карманы.
Остальные приборы: термодинамический анализатор, ареометр, спектрометр, метеорограф, магнитудный искатель, кассета с пробоотборниками и экспресс-лаборатория представляли собой объёмистые ящики, требующие отдельной переноски.
На включение и тестирование «умника» – компьютера для анализа полевой обстановки – у Мирослава не хватило сил. Он сходил к скальному карнизу, полюбовался Опухолью, без трёх минут десять залез в спальник, переполненный впечатлениями, и мгновенно уснул, надеясь утром решить все проблемы разом.
* * *Вертолёт прилетел, когда члены экспедиции заканчивали завтрак, – в половине девятого по местному времени.
Геологи с удивлением смотрели на машину, на которой им ещё ни разу не приходилось путешествовать.
Это был новейший «Ка-92» с двумя несущими соосными винтами, обеспечивающими взлёт и посадку, и с одним толкающим, расположенным в хвостовой части, позволяющим летать со скоростью более пятисот километров в час. Выглядел он непривычно современным в условиях Крайнего Севера и казался почти что машиной пришельцев.
– Красавец! – оценил Химчук.
– Забурели эскимосы, – проворчал Дядька. – Я таких геликоптеров даже в центре не видал.
Вертолёт сел в полусотне метров от лагеря, воздушной волной сорвав мох с южных сторон валунов и скал.
Пилотировал его один человек, оказавшийся молодой и симпатичной девушкой, державшейся независимо и энергично. Глаза у неё были синие, дерзкие и весёлые.
– Супер! – заявила она, спрыгивая из кабины на землю: лётный комбинезон сидел на ней как необычного покроя платье на девушке с подиума, подчёркивая выпуклость бёдер и груди. – Чисто капля из носика чайника, если смотреть издали. Не поверила бы, расскажи кто.
Она сдвинула наушники на затылок, протянула руку:
