Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
Лоскут оказался частью рукава костюма, причем — по иронии судьбы, не иначе! — именно правым, там, где был нашит шеврон с именем владельца. Через грязь еще можно было разобрать, что совсем недавно в комбинезоне ходил Павел Степаненко. А внутри ткань оказалась еще и забрызгана кровью, что недвусмысленно свидетельствовало о печальной судьбе ученого. Не сам же он оторвал кусок от прочнейшего костюма (даже не всякий нож его возьмет), обрызгал изнутри красным, вывозил в грязи и бросил на тропу!
Поисковая группа скоро вышла на небольшую поляну перед переходом через железнодорожную насыпь. Впереди «дышала» большая аномалия-ловушка, но Комаров не обратил на нее особого внимания.
На небольшом — несколько квадратных метров — пятачке недавно разыгралась целая баталия. Трава примята, земля кое-где взрыта, везде валяются трупы слепых собак. Причем, как сразу же определил Литвинов, зверье посекло автоматными очередями. И огонь велся из-за вагонов, с тропы со стороны Болот. Там и обнаружились россыпи автоматных гильз. Стреляли из автоматов Калашникова и американской М16. Опытный военный сообщил, что по собакам палили трое человек. Другой вопрос — только ли по собакам?
На траве там и сям виднелись уже подсохшие большие пятна крови, множество клочьев оранжевой ткани, защитный шлем с открытым забралом, мелкие осколки костей. От такого зрелища тошнота так и подкатила к горлу. Запах тоже был соответствующий — тяжелый, уже отдававший пропастиной. Привычные к подобным зрелищам военные рассредоточились и принялись обыскивать кусты рядом, а Комаров достал фотоаппарат и сделал несколько снимков места трагедии.
Экспедиция погибла. Но в полном ли составе? Судя по словам Литвинова, да и соответствуя логике, останки на поляне принадлежат только одному человеку: Павлу Степаненко. А куда тогда девался Шрам? И Джина? Если группа угодила под Выброс, то погибнуть должны были все. И кто тогда растерял собак, которые пожирали тут труп ученого? Комаров знал, что Болота кишат бандитами и разными отморозками. И заявились они сюда, скорее всего, уже после Выброса, перебили падальщиков в надежде чем-то поживиться. А потом ушли, увидев, что брать-то уже нечего. А Шрам и женщина? Может?…
Размышления Комарова прервал крик одного из военных, занявшего позицию возле вагона. Приникнув к окуляру снайперской винтовки, боец следил за кем-то вдалеке.
Все подбежали к нему, Литвинов извлек мощный цифровой бинокль, поднес к глазам. И выругался, не стесняясь в выражениях, после чего протянул прибор Комарову.
Расстояние в примерно километр было совсем даже не помехой для хорошего бинокля, и фигуру в оранжевом костюме Комаров увидел как если бы она была в десятке шагов от него. Джина Кролл медленно брела по болотистой земле, то и дело проваливаясь по щиколотку и медленно, как бы нехотя освобождая ноги. Походка всегда энергичной, спортивной женщины теперь напоминала движение кое-как передвигавшегося наполовину парализованного инвалида. Или плохо сделанного робота. Голова Джины, непокрытая защитным шлемом, вяло свешивалась набок, темные волосы торчали в разные стороны, похоже, уже заляпанные болотной грязью. Женщина явно брела без определенной цели, сама не зная куда и зачем.
Боец снова приник к окуляру винтовки, но Литвинов хлопнул его по плечу:
— Не стрелять.
— Не стрелять! — пересохшими вмиг губами сипло повторил Комаров, — Надо догнать ее!
— Зачем? — тихо спросил майор, — Мы ей уже ничем не поможем…
— Все равно, — бормотал, как в лихорадке, Комаров, пораженный увиденным до глубины души, — Нельзя же так просто убить, надо попытаться хоть что-то сделать…
— Не знаю, — Литвинов пожал плечами, — Я думаю, она будет благодарна за пулю в голову.
Джину они догнали спустя час. Женщина, шатаясь, брела куда-то вглубь болот, спотыкаясь на каждом шагу и часто падая, но даже не пытаясь стереть с себя полужидкую липкую грязь. Совершенно пустые глаза смотрели вперед, обескровленные губы что-то неразборчиво шептали, изо рта медленно стекала по подбородку слюна. Удивительно было, как ей повезло не попасться на корм местным тварям, не влететь в ловушку или попросту не утонуть в трясине. Наверное, какие-то остатки инстинкта самосохранения страховали Джину от фактического суицида. Она шла медленно, монотонно, даже не реагируя на крики спешащей следом поисковой группы.
Комаров первый подбежал к ней, схватил сзади за плечо.
— Джина! Стойте!
Женщина безучастно обернулась к нему, вперившись пустым, мертвым взглядом. Потом молча попыталась развернуться и продолжить путь, но бойцы уже завели ей за спину руки, сковали их браслетами наручников. Джина, впрочем, совершенно не заметила этого и не попыталась противостоять или хотя бы убежать.
— Это хорошо, — деловито заметил Литвинов, — Спокойная! Думал, бросаться начнет, кусаться.
Дав сигнал по рации, майор получил подтверждение о вылете вертолета. Скоро группа будет эвакуирована с Болот. Джину тем временем связали дополнительно длинным страховочным фалом, спутав ей ноги и руки и аккуратно положив на землю. Женщина медленно, с ужасающим постоянством вновь и вновь пыталась встать, вяло извиваясь при этом во все стороны, но явно не понимала тщетности своих попыток. Глаза ее все также оставались мертвы и неподвижны.
Комаров сидел рядом прямо на мокрой земле и, сглатывая слезы, неотрывно смотрел на еще совсем недавно симпатичную, так и лучившуюся энергией и жизнью молодую женщину, теперь превращенную в живой труп. Выброс необратимо выжигал те части мозга, которые отвечали за личность человека, оставляя только примитивные навыки моторики и минимальные остатки информации о мире и жизни. А кто-то, как наверняка Павел, просто умирал… Или, судя по рассказам бродяг, превращался в чудовищ. Комаров все это прекрасно знал — сам сколько раз видел зомби и даже пытался исследовать их, когда их притаскивали пойманных живьем. Но одно дело методично изучать или потрошить просто ходячие трупы. Другое дело — когда им становился твой коллега, товарищ, которого ты привык видеть живым и здоровым.
В небе залопотали винты вертолета.
Комаров поднял глаза вверх, грязным кулаком вытирая слезы.
Бункер, строго говоря, таковым вовсе не являлся. Так, овощехранилище, отрытое сугубо по инициативе местных жителей, и потому используемое для общих надобностей. Но после аварии 1986 года деревня, как и большинство поселков местного значения оказалась заброшенной, хозяйство, каковое осталось после эвакуации народа, разворовали мародеры, а сами дома пришли в полный упадок и практически развалились от старости.
Овощехранилищу же ничего ровным счетом не сделалось. Украинцы — народ обстоятельный, способный до любого строительства и хозяйства, а потому подошли когда-то к делу со всем возможным старанием. Недалеко от бывшей деревеньки располагался бывший же, ныне лежащий в руинах АТП, и с него, скорее всего, пригнали экскаватор и привезли бетонные плиты, а также несколько лестничных пролетов, какие используются при строительстве домов. Отрыли внушительный котлован, укрепили его стены и потолок блоками и плитами, а для защиты своего имущества еще и приспособили две могучие — впору гранатометом прошибать — двери. Ничего удивительного, что титаническое овощехранилище надолго пережило поселок, играючи выдержало Второй Взрыв и намеревалось жить-поживать еще очень долго на радость местным обитателям.
Неизвестно, конечно, как в нем некогда жилось разным морковкам, картошкам и прочим свеклам, но свято место пусто не бывает. Сначала деревню (кстати, под самым боком у военных, обосновавшихся на кордонном укрепленном посту) облюбовали местные бандиты, устроили «малину», безобразничали, а потом их покрошили в салат проводившие тут рейды военные. Бродяги же, явившиеся позже, не вели себя столь нагло, вежливо предложили командованию кордона взаимовыгодные условия, дескать, вы нас не замечаете, а мы вам своего рода дань разными ценными вещичками платим. Командование, вовсе не чуждое материальных и финансовых благ, подумало и согласилось. Как позже выяснилось, поступило очень разумно.
Со временем деревня превратилась в своего рода «тренировочный лагерь», куда попадали молодые бродяги, проникшие всеми правдами и неправдами на территорию Зоны. Тут отсиживались, общались, знакомились и набирались опыта от забредших передохнуть ветеранов. Военные же исправно закрывали глаза на незаконных обитателей Зоны. Вообще со временем бойцы спецназа и просто солдаты срочной и контрактной службы стали относиться к ходокам без прежней лютой агрессии, не стремясь во что бы то ни стало прошить бродягу парой очередей из автомата или пулемета. Как умудренная жизненным опытом хозяйка глядит на тараканов: гонять, конечно, надо, да вот толку-то? Все равно придут снова…
