Василий Звягинцев - Дырка для ордена
Попытавшись одновременно встать и поклониться, Ляхов чуть не упал, но все же сумел сохранить равновесие.
Глава четвертая
Утром Ляхов проснулся на широкой, чуть ли не трехспальной кровати в освещенной только что поднявшимся из-за рыжих гор солнцем комнате. Проснулся на удивление трезвым, без всяких похмельных синдромов. Слишком силен был предыдущий стресс, и все перегорело без остатка. Только немного хотелось пить.
До девяти часов местного времени Ларионов не появился и никак о себе не напомнил, что, признаться, Вадима сильно удивило. Возможно, в силу возраста и отсутствия острой необходимости вставать так рано, подполковник просто спит еще у себя дома, а то и похмеляется, зависимо от склада организма.
Ляхов рассудил, что, поскольку никаких распоряжений на сей день он не получил, ни предписывающего, ни запрещающего характера, сидеть в номере нет никаких резонов. Куда приятнее будет выйти прогуляться на недалекую набережную, попить здешнего пива.
В Хайфе он до этого был только два раза. И она ему сразу понравилась. Почти как Одесса, даже больше. Поскольку экзотичнее.
Хайфа по примеру Шанхая, Гонконга, Манилы, Касабланки, Кейптауна, Луанды считалась открытым городом.
Российский, германский, итальянский сеттльменты, российская военно-морская база, где на рейде слегка дымили трубами крейсера Средиземноморской эскадры «Рюрик», «Громобой» и «Пересвет». Каждую неделю от городского причала отходили скоростные паромы до Одессы, Новороссийска, Сочи и Сухума.
Уютные аллеи и широкие зеленые проспекты европейского города, вполне цивилизованные, хотя и имеющие выраженный левантийский акцент еврейские кварталы, и тут же рядом арабская часть, похожая на средневековую мавританскую Кордову.
Главное же — из полумиллиона местного населения триста тысяч выходцев из России и еще тысяч двадцать постоянно проживающих или прибывших по собственной надобности российских граждан.
Короче, Ляхов, если что, согласился бы пожить в Хайфе годик-другой.
Чем плохо? Отличный климат, чистое море, пляжи, много ресторанов, где вечерами собирается почти вся «русская» и действительно русская богема. Деловые люди, морские офицеры, просто состоятельные люди, захотевшие приобщиться к Святой земле. Звучит почти исключительно отечественная музыка, от романсов до джазовых импровизаций в стиле Утесова и Лундстрема.
Но сегодня совсем в другом дело. Вадим все пытался пробиться сквозь вчерашний туман в голове к настоящей жизни.
Кажется, все нормально. Утреннее январское море выглядит великолепно. Густо-синее, чуть тронутое рябью. В нем, конечно, вполне можно было бы и искупаться, вряд ли температура воды ниже нормальных восемнадцати градусов, но здесь свои обычаи. Купаются только в сезон. Залезший в море в январе будет выглядеть, как минимум, идиотом.
Ляхов увидел неподалеку кафе на пять столиков под полосатым полотняным тентом. Алюминиевые пивные бочки рядом со стойкой выглядели столь заманчиво, что он не нашел в себе сил продолжить неспешную прогулку.
Немецкий в гимназии он изучил вполне прилично, и ему не составило труда выдать его за идиш. Впрочем, и идиш в Хайфе далек от классического. Скорее — «пиджин-идиш», в котором можно употреблять русские, немецкие, еврейские и польские слова почти в любой пропорции, грамматика тоже достаточно свободная.
Хотя, конечно, буфетчик наверняка владел русским языком. Здесь по-русски говорил, похоже, почти каждый.
Высокую кружку горького, сильно пенящегося пива Вадим выпил залпом, закусил щепоткой соленых орешков, почувствовал, что душу охватывает особого рода умиротворение, как бы даже радость.
«Эх, хороший денек, — вспомнилось ему присловье отца. — Кто вчера умер, сегодня жалеет».
Да уж, пожалеть есть кому. А он вот жив и намеревается извлечь из этого факта максимум удовольствий.
Ляхов закурил, ввиду отсутствия посторонних глаз, не стесняясь, потянулся. Вторую кружку он будет пить медленно, смакуя каждый глоток, а там посмотрим.
Прислушался к себе.
Нигде не саднит в душе, совесть не шевелится?
Да нет, все нормально. Он только выполнил свой офицерский долг, как говорится — ничего личного. Но сам факт, что подобное желание самодиагностики пришло ему в голову, насторожил.
Чеховщина какая-то. Или достоевщина.
Он щелкнул пальцами, подзывая буфетчика.
— Что будет угодно господину?
— Музыка какая-нибудь у вас есть?
— Конечно, есть. Чего бы вы хотели?
— Местного. Протяжные еврейские песни в европейской аранжировке…
— Гиула Гил вас устроит?
Ляхов знал эту певицу. Действительно, то, что нужно. Мягкое контральто, почти нью-орлеанский темперамент, и в то же время отчетливый библейский привкус текстов. Поскольку поет она на древнееврейском. На иврите то есть. Возможно, что-то подобное исполнялось при дворе царя Соломона.
Хорошо было смотреть на левантийскую природу, пить пиво, слушать музыку, радоваться по новой обретенной жизни и размышлять не торопясь, с легким хмельком, со вчерашнего на сегодняшний, в голове.
Собираясь в командировку, Вадим полистал кое-какую литературу, повествующую об истории и обстоятельствах создания государства, где он сейчас проводил время с таким приятствием.
Сама идея возрождения собственного государства никогда не покидала евреев, но современную мотивацию она обрела в девяностых годах позапрошлого века. Однако, вместе с книгой Теодора Герцля, вполне могла оставаться на том же уровне практической реализации, как и традиционный тост «На будущий год — в Иерусалиме». Если бы не ход европейской истории после Мировой войны.
Году примерно в 1925-м необыкновенно сближенные общей судьбой тогдашние правители России и Германии наряду с прочими проблемами вдруг озаботились и «еврейским вопросом». В этих странах суммарно проживало около шести миллионов евреев, и совершенно непонятно было, что же с ними делать. Собственно говоря, время от времени аналогичная проблема начинала занимать то египетских фараонов, то королей испанских.
В разбитой, униженной, переживающей тяжелейший экономический кризис Германии все громче звучали призывы на законодательном уровне обеспечить права «настоящих арийцев», ущемляемых еврейским ростовщическим капиталом.
Россия тоже после окончания Гражданской войны испытывала сложности в национальном вопросе. Вроде бы все обстояло нормально — царские дискриминационные законы отменены, «черта оседлости» ликвидирована. Но евреи не хотели и не могли забыть махновских и петлюровских погромов. Польские, украинские и великорусские шовинисты, в свою очередь, умело и старательно обыгрывали слишком уж активное участие еврейства в большевистском мятеже и Гражданской войне.
До серьезных неприятностей дело пока не доходило, но атмосфера понемногу накалялась.
Трудно сейчас сказать, кому первому пришла эта идея, немецкому канцлеру Ратенау или российскому премьеру Пуришкевичу, но очень быстро она получила всеобщее признание и поддержку.
Идея простая до примитива — создать на практически бесхозной после развала Турецкой империи территории Палестины государство Израиль под российско-германским протекторатом. И организовать, при помощи идейных сионистов, массовую репатриацию.
Достаточно быстро по историческим меркам, всего за двенадцать лет эта идея была реализована, хотя и возникли определенные трудности с Англией, Францией и сопредельными арабскими королевствами и княжествами. Однако, после того как план создания «национального очага» поддержал Рузвельт и многочисленная американская диаспора, дело сладилось.
Какое-то время процессу создания еврейского государства ожесточенно сопротивлялись так называемые сионские мудрецы. Те самые, которые уже лет пятьдесят собирались на свои жутко законспирированные конгрессы в дебрях Полесья, где у них, по слухам, имелась великолепно обустроенная база, охраняемая вымуштрованными отрядами «Хагана», а за отдельную мзду — расквартированным поблизости лейб-гвардии Житомирским гусарским полком. Протоколы этих конгрессов издавались только для своих под грифом «ДСП»[11], но удивительным образом, неизвестно кем, немедленно публиковались в открытой печати от Сан-Франциско до Владивостока.
Некоторые циники утверждали, что таким образом пресс-центр «мудрецов» здорово экономил на бумаге и расходах по распространению, поскольку выходило, что свои получали инструктивные тексты практически бесплатно, а прочая публика, кроме крутых антисемитов, все равно считала «Протоколы» злобной фальшивкой.
Так вот целям «мудрецов» вроде бы отвечало, наоборот, как можно более глубокое укоренение евреев на тех территориях, где они проживают в настоящее время. Возрождение же Израиля, провозглашали они, вообще не людское дело, этим займется Мессия после своего пришествия.
