Григорий Рожков - Американец
Что-то меня сильно-сильно зацепило в его словах. Точнее, все его слова меня очень зацепили!
Какой такой Договор Содружества между СССР и США 1938 года?! Это что за выкрутасы? Видимо, не ошибся я в своем сомнении по поводу неправильности этого прошлого. Тут с первых минут пошли несовпадения с историей МОЕГО мира, а уж после слов о Договоре я окончательно убедился в том, что это прошлое — альтернативное…
Вот тебе, Артур, и горячо любимые Конюшевский, Конторович, Логинов, Махров и Таругин с их альтернативной историей! В одном лице! Мать, мать, мать…
Мое лицо так сильно скривилось, что Леха заволновался.
— Майкл! Ты в порядке?
— Да… Все нормально… Голова гудит. — Встаю на ноги и ободряюще хлопаю старлея по плечу. — Пойдем обратно. Надо подготовить бойцов…
Через полчаса мы вышли на исходные позиции. Леха попросил меня возглавить группу для удара по позициям гаубиц. Захват радиостанции — это очень важно, а сам Леха должен вести основную группу…
Вот я и лежу в кустах, наблюдаю за шевелением у гаубиц и отбиваюсь от разозленных моим присутствием муравьев. Немцы заканчивали согласование своих действий на всех уровнях — у рации долго ошивался командир батареи, постоянно записывавший что-то в блокнот. Наконец узнав все, что ему требовалось, офицер рванул к орудиям и стал бодро раздавать указания. Что это значит? А это значит, что вот-вот огненный шквал обрушится на погранотряд.
Но немцы со своими союзниками никак не учитывают того, что их меч на замахе перехватят дерзкие, но до сих пор живые пограничники.
— Товарищ инструктор… — подполз ко мне сержант Васильков. Он, как выяснилось, в тридцать девятом во время Освободительного похода часто пользовался трофейными польскими радиостанциями немецкого производства. Сейчас он в нашей большой игре вторая скрипка.
— Сержант, не называйте меня «инструктор», у меня есть звание. А то не по уставу выходит, — поправляю я сержанта, и он, ухмыльнувшись, начинает сначала.
— Товарищ первый лейтенант. Командир артиллеристов что-то забегал… Похоже, батарея сейчас стрелять будет.
— Именно так и есть. Нам это на руку… Первые выстрелы они будут делать пристрелочные. У них на передовой, наверное, есть корректировщик с рацией, а наша рация, — немецкую рацию у артиллеристов я уже считал нашей, — для обратной связи с корректировщиком. — Оборачиваюсь к напряженным бойцам первого отделения, готовым действовать. — Ну что, бойцы, после первого залпа пушек открываем огонь на поражение. Васильков, передать по цепи приказ второму отделению «приготовиться к атаке».
Тот план, что я придумал и рассказал Аверьянову на общем совещании час назад, был доработан. Кроме того, что моя группа должна уничтожить гаубицы, захватить радиостанцию, передать запрос о подмоге и двигаться на соединение с другими группами, она еще должна оставить тыловое прикрытие. Для этой цели я заготовил из гранат Ф-1 полтора десятка растяжек и провел для пограничников инструктаж по минированию такими зарядами. Заминируем тылы, оставим пару-тройку лучших стрелков и займемся своими делами…
Бух! Бух! Бух! Гаубицы выплюнули первую порцию снарядов по цели.
— Огонь!
Оглушенные выстрелами своих орудий артиллеристы никак не отреагировали на стрельбу. За несколько мгновений, перенося огонь от одной цели к другой, мой отряд вычистил всех нацистов у пушек. Лично я стрелял по радистам. Для этой цели специально экспроприировал СВС у одного из бойцов.
Того, что сидел на связи, я снял одним выстрелом в висок. Второй нырнул за рацию, но поймал пулю в ногу и выпал из-за укрытия. Пуля в грудь утихомирила его навечно. Третий радист упал на колени и поднял руки вверх. Пора приступать к завершающей стадии. Винтовку в сторону, МП-40 в руки — и вперед.
— Вперед! Пошли! Пошли! — Васильков по моей команде тоже было рванул, но я его остановил: — Сержант, держись рядом.
Пока бойцы продвигались к орудиям, я направился к рации. Мерным шагом, с автоматом наперевес, постоянно оглядываясь, направлялся к рации.
— Васильков, давай к рации, бегом.
— Товарищ первый лейтенант! Артиллеристы уничтожены! — докладывает один из пограничников моего отряда.
— Отлично. Начинайте минирование. Васильков, давай связь! — тороплю сержанта, а сам бегу проверять выполнение задачи по минированию. Бойцы подтаскивают прямо под орудия ящики со снарядами и закладывают в них по гранате. Прицепили длинную веревочку к чеке гранаты и отошли к лесу. — Васильков!
— Нет связи! Нету! Одна немецкая тарабарщина! Нет ничего! Нужно разобраться… Тут все на немецком… — щелкая тумблерами, ответил сержант. — Отряд, отряд, говорит сержант Васильков. Прием. Отряд, отряд…
— Продолжай, сержант! У нас нет второго шанса! — Меня начало колотить, голова, прежде прекратившая досаждать болью, опять загудела. — Ладно, связывайся с отрядом, оставлю тебе первое отделение. Когда свяжешься, собирай рацию и отходи к стоянке. Тогда группа прикрытия подорвет пушки. Понял? — Кивок в ответ. — Отлично! Удачи! — Перехватываю эмпэшник и направляюсь к бойцам. На полпути мое внимание привлекли криком.
— Ракеты, товарищ первый лейтенант! — Я поднял взгляд и увидел над лесом ракету красного дыма. — Сигнал!
— Первое отделение, остаетесь с группой прикрытия и сержантом Васильковым! — Бойцы дружно отделились от общей массы моего отряда и отправились к группе прикрытия. — Второе отделение! За мной!
Меня от моих же слов бросило в дрожь. Никогда не думал, что вести в атаку людей — это так страшно! Даже в армии на учениях не было такого! Все было не так. Там были лишь шутки по сравнению с настоящей войной! На мгновение показалось, что у меня нет бойцов рядом, идущих в бой. Я один!
Но вот шаг, еще один — и я слышу напряженное дыхание двигающихся слева и справа пограничников. Их уверенность, сила и бесстрашие медленно, но верно передавались мне. Я даже перестал замечать головную боль.
— Стой! — вскидываю руку, заметив впереди, между деревьями, машины. — Вторая группа здесь, выходим!
— Третья группа здесь. — Из кустов справа вышел Бобров. — Товарищ первый лейтенант, ждали только вас.
— Ясно. Здесь уже разобрались? Машины проверили? — затараторил я. Вопрос с транспортом меня волновал очень сильно. Если подмога не придет, то тогда нам понадобится прорываться в отряд самостоятельно, и делать это пешком я не очень-то хочу.
— Да. Все грузовики заправлены и на ходу. В двух лежат снаряды, патроны, гранаты, мины и два миномета. В одном установлена малокалиберная зенитка, два грузовика пустые. — Зенитка — это хорошо, а уж установленная на транспорте — это вдвойне замечательно! Наверное, там двадцатимиллиметровый зенитный автомат «Flak 30», может быть, даже «38».
— Как дела у Аверьянова? — Взгляд мой невольно переключается на слышимый и видимый отсюда бой на опушке.
— Все в порядке, они гадов на себя отвлекли. Не дают им через дорогу перейти. А сейчас мы ударим. — Улыбка старшины приобрела жуткий звериный оскал.
— План немного изменился: оставляем здесь только водителей, прикрытием будет группа сержанта Василькова, они скоро подойдут сюда. Мы ударим сразу, — подмигиваю Боброву.
Звучит команда выдвигаться вперед, и, сделав всего пару десятков шагов, я погружаюсь в пучину боя. Впереди, за деревьями, мелькают фигурки польских пехотинцев. Слышны крикливые команды офицера, а может, и унтер так орет, требуя чего-то от подчиненных. Слева бахнула граната, и над головой свистнули осколки. Послышались возгласы на немецком.
Мне надо пробежать еще пару метров — так я с автоматом больше пользы принесу… Еще метр… Вот здесь! Упав на землю, отползаю к ближайшему дереву и устраиваюсь поудобнее, оглядываюсь по сторонам, оцениваю ситуацию.
Ох, е! Я на десяток шагов оторвался от основной группы… Хреновый из меня командир, надо не бравадой заниматься, а командовать… Тьфу! А, ладно, не назад же ползти. Меня просто не поймут…
Далеко позади громовыми раскатами раздалось несколько мощных взрывов. Это гаубицы подорвали, ага. Получается, либо Васильков связался с отрядом, либо ему это не удалось и он перестал тянуть резину. Сейчас это без разницы: бой идет. Перевожу взгляд в сторону противника. Появление пограничников удивило их, но не так чтобы сильно. Мгновение смятения — и враг уже действует как по уставу. Дисциплина, черт бы ее побрал.
Высовываюсь из-за дерева и ловлю в прицел торс ляха, поднявшегося для броска гранаты. Короткая очередь — и, вскинув руки, противник падает, а за него начинают мстить человек пять. Пули, с диким свистом вышибая щепу из моего укрытия, просто приказывали прятаться. Все, здесь уже засветился, пора менять позицию. Пару раз перекатываюсь через спину и проваливаюсь в небольшую яму.
Вот хаос! Немцы стреляют, поляки стреляют, наши стреляют… Все в порядке, шеф! Это война!
