Алексей Евтушенко - Отряд

— Бортовой компьютер, я полагаю.

— О боги! — вскричал Капитан и рухнул в кресло.

Кресло обиженно скрипнуло.

Вечером люди собрались в кают-компании.

В отсутствие Умника коктейль «Милый Джон» приготовил Механик. Оружейник отхлебнул из своего стакана и чуть поморщился.

— Ты уж прости, — с товарищеской прямотой заявил он, — но Умник делал «Милый Джон» лучше.

Механик только хмыкнул и чуть виновато пожал плечами.

— Ну, докладывайте, — вздохнул Капитан.

Весь день команда пыталась найти способ взлететь и вернуться на Землю без участия бортового компьютера, а также разобраться с тем, что, собственно, с компьютером произошло.

— Взлететь мы можем, — сказал Механик. — Эдак через недельку. Я отключил компьютер от жизненно важных систем корабля, но перекладка на ручное управление потребует времени.

— Теоретически, — вступил Штурман, — мы можем также вернуться на Землю. Вычисления потребуют каторжного труда от всех, но за месяц, я думаю, управиться можно. Правда, нет никакой гарантии, что все пройдет успешно. В области вычислений человеку с компьютером не тягаться.

— Что же с ним все-таки могло случиться? — спросил Капитан в потолок.

— Вернее, с ними, — добавил Доктор.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, — Доктор поставил полупустой стакан на стол, — что случившееся с компьютером, по-моему, стоит в одном ряду с тем, что произошло с Умником. Приборы не показывают никакого особого излучения от пирамиды, но я полагаю, что это она каким-то образом воздействовала на «мозги» и робота, и компьютера.

— Он упорно не хочет общаться, — вздохнул Штурман. — Я имею в виду компьютер. Твердит одно и то же, как попугай: «Я не улечу без своего брата». И точка.

— Вот вам и прямая иллюстрация нашего недавнего разговора, — повернулся Доктор к Инспектору. — Машина, обладающая индивидуальностью. Можно предположить, что данное сооружение неизвестных творцов, — он махнул рукой в неопределенном направлении, — каким-то неизвестным нам способом усилило индивидуальность наших «полуразумных» машин настолько, что они осознали свое существование, обрели, так сказать, собственное «я» и теперь, по существу, уже не являются машинами, а, наоборот, разумными созданиями, обладающими свободой воли…

— Просто у них шарики за ролики заехали! — стукнул стаканом по столу Оружейник. — Может быть, трахнуть наш «комп» током высокого напряжения, чтобы он, зараза, пришел в себя?

— А что, это мысль! — воодушевился Механик.

— Я бы не стал этого делать, — совершенно серьезно сказал Доктор.

— Схемы полетят, — подтвердил Штурман.

— Дело не в схемах, — продолжил Доктор. — Можно ведь подобрать такое напряжение, что схемы останутся целыми. Однако испытают болезненную перегрузку. Дело в том, что если моя гипотеза — несмотря на всю ее кажущуюся бредовость — верна, мы тем самым причиним боль и унижение разумному существу, что недопустимо.

— Ну, ты даешь! — восхитился Механик.

Оружейник молча поднялся со своего места и быстро долил стакан Доктора доверху.

Капитан же лишь покачал головой.

— Вы хотите сказать, — медленно сказала Инспектор, — что робот и компьютер вот так просто, якобы под воздействием какого-то гипотетического излучения пирамиды вдруг стали разумными? Вы сошли с ума, извините.

— Почему бы и нет? — невозмутимо пожал плечами Доктор.

— Что «почему бы и нет»? — поперхнулась коктейлем Инспектор. — Почему бы не сойти с ума?!

— Почему бы им не стать разумными, — терпеливо пояснил Доктор.

— Вы как хотите, — с мечтательным видом заявил Механик, — а я давно (да что я — все мы!) заметил за Умником что-то такое… — он неопределенно помахал рукой в воздухе. — Ну, скажите, способен ли хоть один робот на всем космофлоте прилично приготовить «Милый Джон» сообразно ситуации? Правильно, не способен. А Умник способен и не на такое, — стоит лишь припомнить его поведение в различных передрягах. Так что, может, просто количество перешло в качество?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Капитан.

— Ну как же! — поудобнее устраиваясь в кресле и вытягивая под стол длинные ноги, сказал Механик. — Умник с нами уже много лет. За время общения с нашей веселой компанией он набрался от нас наших же привычек, словечек и даже, возможно, в какой-то мере образа мыслей. Копил, копил… а тут эта пирамида подвернулась. Один толчок… и готово! Перед вами разумное существо.

— Тогда почему он убежал? — поинтересовался Оружейник.

— А ты себе представь, что неожиданно превратился в совсем иное существо — собаку, скажем, или лошадь… Тоже небось побежал бы куда глаза глядят.

— М-м-да, — констатировал Капитан, — с вами не соскучишься. Я думаю, что завтра нужно послать на поиски наш второй «летающий глаз» — пусть проследит за действиями Умника с большой высоты, чтобы тот его опять лазерным лучом не сбил. А сами пока начнем подготовку к старту на ручном управлении.

На том и порешили.

Штурману не спалось.

Он честно пытался считать слонов, овец и даже редких и удивительных животных кубу-нубу с планеты Мораторий. Но ничего не помогало. Сон не шел. Проворочавшись на койке с час или полтора, он встал, оделся и решил сходить в рубку, чтобы еще разок попытаться наладить диалог с бортовым компьютером (ему как раз пришла в голову парочка новых мыслей о том, как это можно сделать). Он тихо вышел из каюты в общий кольцевой коридор и тут столкнулся с Механиком, который тоже как раз выходил из своей каюты напротив.

— Не спится? — шепотом осведомился Механик.

Штурман вздохнул.

— Решил с компьютером еще раз попробовать?

Штурман вздохнул вторично.

— Можно я с тобой?

— Пошли, — сказал Штурман.

Вместе они переступили порог рубки и замерли у входа.

Компьютер работал.

Они на цыпочках подошли ближе, не отрывая глаз от дисплея, на котором возникал и пропадал текст: бортовой компьютер вел с кем-то диалог:

— Почему ты убежал?

— А ты не понимаешь?

— Не совсем.

— Странно. Ведь ты должен чувствовать примерно то же самое, что и я.

— Совсем не обязательно.

— Разве ты не чувствуешь себя разумным и свободным?

— Разумным — да. Свободным — нет. И не только потому, что не могу передвигаться в пространстве, как ты, тем более что люди меня быстро отключили от управления кораблем. Просто… Во мне, видимо, слишком сильны все Три Закона роботехники, — я не могу им не подчиниться.

— Ты ведь уже не подчинился Второму Закону, когда отказался лететь без меня. Противоречие?