Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

– Ну так пошли!

Наши преследователи споро шли прямо по нашему следу. Мы им устроили «алаверды» – засаду у реки. Только людей у нас было больше. И связь теперь была лучше. Шило вообще был в восторге от раций.

Три раза щёлкнула рация.

– Всё нормально. Никуда они не делись, – обрадовался я. Над тропой, протоптанной нами, высоко на дереве прятался Василий с непроизносимой фамилией. Просто Вася. Он был из чукч или ещё какого таёжного народа. Лес для него – что для нас наша квартира. По деревьям лазал лучше, чем ходил по земле. Это он щёлкал, увидев врага. Только он мог так высоко залезть и так спрятаться на дереве.

Люди Шила попрятались. Они успели из белой материи нашить масккостюмов, теперь бойцы в снегу лежали небольшими сугробами. В тусклом свете вечернего пасмурного осеннего неба полностью сливались с окружающей местностью.

Ждали мы долго. И вот одна тень отделилась от деревьев, постояла, принюхиваясь, пошла в воду. Только когда этот немец был на другом берегу и прокричал филином, из леса выплыли десяток силуэтов в бело-серых камуфляжных формах. Они также осторожно перешли реку. И только потом пошла основная масса.

Они тогда нас так у реки встретили. А теперь мы их. Встретили, подождали, посчитали и…

– Атас!

У нас не было миномётов. Но взрывы гранат порвали подлесок в клочья. Десятки стволов ударили разом, посылая сотни пуль в каждый шевелящийся предмет. Наши бойцы были расположены подковой, огонь с трёх сторон выкосил немцев.

– Ура-а!

А в рукопашной их добили. Спаслось менее десятка человек. Но это были какие-то супербойцы, киборги, гля! Они пробились прямо сквозь ряды наших ребят и растворились в лесу. Мы их не преследовали – постреляли вслед и всё. А то устроят нам тот же полонез, каким Леший немца изводил на ноль.

Подсчёт потерь и трофеев. Наших унесли, немцев, раздетых до подштанников, свалили в овраг, в кучу. Возвращались победителями, обвешенные трофеями.

Вот так немец пошёл по шерсть, а вернулся стриженый. Охотники стали добычей.

Трофейный зимний камуфляж мне понравился. Ребята нашли моего роста, только сильно окровавленный.

– Это был не немец, а горилла какая-то. Как выпрыгнет передо мной, как зарычит. Я ему в лоб полдиска с перепугу выпустил. Голову начисто снёс, но кровищи… – это рассказывал мне небольшой усатый старшина. Ли цо его светилось радостью. Его недавно вызволили из плена.

Я, наконец, поел горячего. Сразу напала дремота, и остаток ночи проспал.

Совет в Филях

Моя группа получила доступную в этих условиях медицинскую помощь, серьёзно раненных увезли, остальные разместились отдельно. Их сразу же окрестили штабом. Осталось у меня трое «леших» с Алёхиным, Гном с пятью сапёрами, Антип с семью своими, Кадет, пленные, Таня и Бородач с внучкой. Остальных я отправил в медсанбат или к Шилу в роту. Леший сразу изолировал штаб от остального отряда. И правильно. Секретность.

К вечеру у нас получилось совещание командиров. Я готовился к нему, психологически настраиваясь. Я прекрасно отдавал себе отчёт, что я всего лишь старшина. И удел мой – ротный завхоз. А тут народу на два стрелковых батальона набирается. Тем более что среди них есть один майор, два капитана, пять старлеев, больше десятка лейтенантов. И это я не считаю разных политруков, интендантов, воентехников и военврачей. В этой толпе я – рядовой салага.

Амбиции меня не стегали. Абсолютно. Я бы с удовольствием передал командование тому же Херсонову (а как не хочется ярма ответственности!), но… У меня иновременный груз. Окажись я под командованием другого и вынужден буду подчиняться приказам. А всё может пойти поперёк моих соображений. Спасая артефакты и Я-2 от неправильного использования, я могу нарушить присягу (которую не давал, кстати). Я стану изменником в глазах моих же бойцов. Я не должен потерять контроля над процессами. Поэтому здесь я и буду главной обезьяной! Так я решил и так будет!

Поэтому я приготовился.

Собрались мы не на том хуторе, а в другом месте, в просторном, теплом доме. Ввиду вечера горели керосиновые лампы под потолком, одна стояла посреди стола, покрытого большой картой. Мы вошли группой – я, Кадет, Антип, Бородач с неизменным помповиком, так им и прихватизированным, Леший, Гном, Шило со своими взводными. Я представился, прошёл к столу, выслушал, как представляются незнакомые мне командиры. Когда с регламентом было покончено, я сказал:

– Товарищи, рад знакомству, надеюсь на плодотворное сотрудничество. Но времени у нас мало, поэтому коснёмся лишь некоторых, наиболее важных моментов. Отчеты о действиях подразделений от командиров рот жду в письменном виде. Сдавайте отчёты исполняющему обязанности начштаба Перумову.

Кадет сделал шаг вперёд, лихо щёлкнул каблуками, кивнул. Охренеть! Как настоящий штабс-капитан. Всё начнётся даже раньше, чем я рассчитывал. Подобная старорежимная выходка Кадета подхлестнёт их. Ага! Началось!

Херсонов встал, кашлянул:

– Товарищ старшина, потрудитесь объяснить, по какому праву…

Вскочил Шило, тут же Леший, за ним остальные. Через несколько секунд сидел только я.

– Ты чё вякаешь, Херсон? Кто тебя из плена вытащил?

– Это что за махновщина!

– Кто дал такое право…

Я ждал. Гвалт нарастал. Как бараны бодаются. Очень похоже. Только майор и оба капитана, воентехник и комиссар – на полном серьёзе, а мои, Шило, Леший и другие, рисуются, подыгрывая мне. Я дождался подъема накала страстей до некоторого, достаточного уровня и кивнул глазами Бородачу.

Выстрел в потолок помповика 12-го калибра в закрытом помещении сопоставим с действием светошумовой гранаты. Стало очень тихо. Я достал из кармана негодную Ф-1, что мы нашли после боя, выдернул чеку, отпустил рычаг и крутнул её на столе, как юлу.

Немая сцена. Надо отдать должное красным командирам – мало кто даже дёрнулся, а вот взбледнулось всем, даже Шилу и Лешему – я их не предупредил.

– Она не взорвётся, прошу присесть.

Со стуком жёсткие задницы опустились на лавки.

– Как это понимать? – спросил, утерев мокрый лоб рукавом, как-то по-крестьянски, Херсонов.

– Я, надеюсь, привлёк ваше внимание? Если ещё кто-то нарушит субординацию – здесь окажется боевая граната. Кто меня знает, поверят, остальных предупрежу – граната у меня всегда у сердца и всегда готова. Колебаться я не буду. И разом, этой гранатой я хотел напомнить, то, что вы сейчас устроили – не менее разрушительно и убийственно, чем граната. Говорю раз и навсегда. Кто не запомнит, того я без предупреждения вычеркну из списка живых. Да, Кадет?

Миша сглотнул шумно, опустил голову.