Стас Ас - Последний день может стать первым (СИ)
– Можешь не повторять…
Действительно мой Кот – образец нагловатой отваги – другие скромно притихли. Он один за
мной когтями цокает – остальные держат почтительную дистанцию. Они и крыс побаиваются, и от
меня стараются держаться подальше. Ничего против такого знака уважения не имею.
Заходим в зал преддверья – здесь две лестницы. Часть здания откололась, а так оно пострадало
не сильно – подняться можно. Чем выше, тем больше повреждений. Взошли на самый верхний
уровень, к которому есть доступ. Дальше лестница зависает в воздухе на обломках каркаса. Мы
расположились на краю скола – дальше только остов и шахты нижних этажей с разрушенными
стенами и перекрытиями. Плита пола раскололась – подхожу к самому краю: неплохая смотровая
площадка. Уже смеркается, но небо ясное. На расколотой плите – в пустоте стоят раскрытые врата.
Их створы разошлись, пропуская меня… в небо… Остановился в пустом проеме – ни стен, ни
потолка – только открытое пространство…
Смотрю вниз… Крысы везде – они заняли даже уцелевшие плиты нижних уровней. Ко мне
подходит “защитник” – встает за спиной. Бледные зашли за “небесные врата”, стоят на самом краю,
над бездной. Их черные шинели вьются по ветру – они похожи на птиц с острыми крыльями,
которые уже устремились вверх, уже взлетели…
Кот робко умастился у моих ног…
– Айнер, куда смотреть-то? Вообще, мы на что смотрим?
– На Ивартэн.
– Я его не вижу…
– Он очень далеко…
Смотрю на часы…
– А долго мы смотреть будем?
– Нет, Кот. Он уже поднялся…
– Кто?
– “Белый медведь”.
– Они не остановились?!
– Остановились. Я его поднял. Он должен все исправить – окончательно исправить.
Вспыхнул белый свет… Еще… Шесть огней разошлись светом практически одновременно.
Смотрю, как поднимаются черные грибы, словно прорванные в фиолетовом небе пути в пустое
пространство космоса… Сейчас “медведь” спустится на землю, прервет полет и не поднимется
больше никогда… Доходят глухие раскаты… еле слышный гул…
Вот и все. Крысы стоят на задних лапах. Все молчат. Получилось что-то вроде
импровизированной минуты молчания. Центральный мозг AVRG со всеми своими резервными
базами уничтожен. Все кончилось. Кончилась война. Кончилась и забрала нас с собой. Мы с ней
едины и покинуть этот мир смогли только вместе.
Ветер повеял зябкой прохладой, задул сильнее, затянул небо тонкой серой пленкой… Тучи
собираются… Будут осадки.
– Пошли!
260
Спускаемся. Крысы идут за нами. Думаю, если осадки и будут, то западнее Шаттенберга. Но
лучше уйти отсюда, пока ветер будет гонять ядерный прах, рыская по земле в поисках места,
подходящего для того, чтобы его рассыпать.
Небо прояснилось так же быстро, как и затянулось серостью… ветер утих, оставив только
принесенный с равнин запах прелой травы и отцветающего мха. Стою на площади. Здесь и коты, и
крысы. Все притихли, но атмосфера пропитана спокойствием, облегчением. Они еще не полностью
понимают, что произошло… Теперь они свободны. Коты обмениваются восторженными взглядами
– уши все на макушку поставили…
– Идем, S9.
– Да. Ты Стража не видел?
– Я его не вижу.
– Забыл…
– Его здесь нет, S9.
Воздух холодный, но я чувствую тепло, исходящее от собравшихся вместе крыс. Они везде – на
улицах, на площадях. Их становится все больше и больше… Они греют замерзающий Шаттенберг,
но слишком близко к земле – мне холодно.
Мой Крыс-передатчик так и сидит у меня на плече. Вроде нужды в нем уже нет, но… Сложно
это понять, но теперь без этого серого мехового эполета… будто погон содрали… Так и не отняли
мы у себя способность привыкать к чему-то. Мы избегали привязанностей, чтобы не стать
уязвимыми, и я к этому привык, а сейчас… Я знаю, что не могу забрать с собой эту крысу –
“передатчик” должен остаться. Я уже стараюсь отстраниться от того же Кота – его место здесь. Но
Кот – это другое… Он ненамеренно помог мне задуматься, над ответами на “глупые” вопросы,
которые мы себе не задаем. Он ослабил гнет сложившейся ситуации своим беспечным
нахальством, но не больше. А вот крысы – моя армия… Совершенная армия. У них есть порядок –
не насаждаемый извне, а исходящий из согласия. Они такое же целое в отношении окружающего,
как и в отношении друг друга. Они контролируют порядок разумом, но не выходят из высшего
Порядка. Крысы воспринимают себя даже ни как часть окружающего мира, а как что-то
неотделимое от него – единое с ним. Может показаться, что эти твари без развития застряли на
месте – это не так. Они развиваются, но не так, как мы – по-другому. Они другие… Но я уважаю их
принципы – крысиные принципы…
На прощанье одарил сумерки кривой усмешкой… Да, коты – не то… Они живут, как живется.
Адаптивная ценность их разума невысока. А так ли?.. Разум всех этих существ спас им жизнь.
Благодаря разуму они смогли достучатся до меня, до человека. Они сделали то, что не смогли
сделать представители древней жизни – те, которых мы уничтожили, не думая о них, не думая, что
мы, как и они, одно целое с этим пространством – с этим миром.
Все же коты на их уровне развития остаются в факторе риска. Без понятия такая пытливость до
добра не доводит. Они могут несознательно натворить что-нибудь, впутавшись не в свое дело… Да
и смерти они боятся… Страх перед смертью – защита. Но с неприятием смерти он нередко дает
разрушительный эффект. За ними придется присматривать. Правда, разум у них появился до того,
как появилась возможность что-то действенно менять – для этого у них пока просто нет средств…
У нас разум развивался параллельно с цивилизацией – искусственной адаптацией. Мы шли путем
проб и ошибок. Могли осознать ошибки и их последствия только после их совершения (и чаще
всего неоднократного).
Мы считали себя всемогущими… Вот только не управились мы со своим “всемогуществом”…
Есть два пути приспособления – путь ограничений средствами и путь ограничений средств. Наша
модель разумной адаптации оказалась не слишком удачной, хоть и продержалась довольно долго.
Не следовало нам лезть за пределы понимания. Мы вклинивали наши изменения в наш мир, а клин
клином вышибают.
– Крыс, можешь идти. Свой долг ты исполнил доблестно, так что…
“Передатчик” четко процарапал, что остается. Ну, как знает. Не задерживаясь на переходе,
направился к бункеру. Кот прицепился и не отстает – прыгает за мной, путаясь в упавших кабелях.
261
Его невеста сначала тоже увязалась, но потом затерялась где-то в темноте по ходу – боится меня.
Это хорошо.
Дверь в бункер открыта, энергосистема дезактивирована. Люди из первого поколения выходят
нам навстречу из этой черной бездны – с ними косматые звери… Значит скингеры еще не
разбежались… Скингеры толпятся в свете фонаря словно свора неведомых тварей, которых держат
за космы какие-то древние духи…
– Мы отпустим их, Фридрих Айнер – выведем и отпустим.
Не стал отвечать, не стал ждать, пока “защитник” подключит энергосистему – прошел
напрямую в сектор высшего состава и упал на кровать, заложив руки за голову… Тишина… Никого
нет… Сейчас исполнится моя заветная мечта, которая казалась мне неосуществимой на
протяжении всей жизни – я высплюсь. Выспаться – это не вымотаться так, что заснешь даже стоя и
не важно где. Это не несколько дней, проведенных в медчасти, в бессознательном состоянии. Это
не какой-то обрывок дня или ночи, когда ты вслушиваешься в быстрые шаги, готовый бежать
вперед, как только объявят сбор. Такой сон остро необходим для выживания, а это как бы лишний
сон, это роскошь.
Свет ударил по глазам и погас в потоке моей ругани… Дверь бесшумно затворилась, и Крыс
начал настойчиво царапать погон… Решил не замечать его, но он…
– Довольно когти драть.
– Ты победил тьму! Ты отпустил ее, и она ушла, не забрав нас!
– Хватит об этом. Главное, что все было не зря, Крыс. Все не зря.
– Это тяжело. Очень тяжело.
– Да.
– Ты бессмертный и будешь бессмертен в нашей памяти.
– Годится. Хватит о тьме. Лучше ее забыть…
– О тьме нельзя забывать, чтобы не призвать снова.
