Юрий Бахорин - Соломон Хук. Дилогия
Соломон уставился на непонятного назначения гардероб. Здесь хватило бы одежды для труппы небольшого провинциального театра. Он увидел мужские костюмы и пальто, три стопки аккуратно сложенных на тумбе рубашек, еще не освобожденных от целлофановой упаковки, вешалку с несколькими дюжинами галстуков. С нависшей над гардеробом полки на него недобро косились шляпы. Здесь же висели женские деловые костюмы, вечерние платья, домашние халаты и множество одежды повседневного назначения. Рядом с пачками рубашек Аксель увидел стопы мужского и женского нижнего белья, также не освобожденного от фабричной упаковки. В многочисленных ящичках он обнаружил несметное количество носков, чулок, перчаток, наручных часов, запонок, заколок для галстуков и прочих ювелирных украшений. Отомкнув дверцы, он уже знал, что увидит за ними, и не ошибся. Обуви в тумбе хватило бы на небольшой отряд национальной гвардии.
Несколько минут Соломон ломал себе голову над очередной загадкой, но так ни до чего путного и не додумался. А главное, он не мог понять одного: персонал клиники разъехался на долгожданный отдых. Они что — голыми уехали? Других-то помещений, насколько он для себя уяснил, здесь нет!
В тот момент, когда он достиг конца тумбы, ноги его обдало потоком прохладного воздуха. Он наклонился скорее рефлекторно, нежели из любопытства и сдвинул одежду в сторону. Труба воздуховода слепо уставилась в него темнеющим оком ведущего неизвестно куда, источающего холод провала. Он ощутил, не увидел, а именно ощутил внутри уводящего в глубь здания воздуховода некое движение, странное вращение тьмы и холода. Словно бармен с извращенной психикой и развитыми мистическими способностями готовил в своем дьявольском миксере непонятного назначения коктейль, смешивая несмешиваемое, соединяя несоединимое, втискивая одно в другое в бешеном водовороте зла. Аксель ощутил невольное головокружение, словно чудовищный смеситель пытался засосать и его как малозначительный, но вместе с тем желательный инградиент коктейля. Соломон в ужасе отпрянул.
Да что же такое происходит?! Никогда прежде он труса не праздновал, так что же случилось теперь? Откуда это всепоглощающее чувство страха? И тут его осенило. Он лихорадочно нашарил в кармане брикет компьютера-компенсатора, быстро достал его и посмотрел на индикатор. Система работала в дежурном режиме, а это в свою очередь означало, что никаких вредных излучений нет, и что испытываемый им страх не внушен извне, а, как он уже отмечал, его собственный… Вот дерьмо!
Соломон Хук, ты превратился в труса! Ты превратился в труса? Он сжал чудовищные кулаки. Ну уж нет! Он проверил оставшиеся в бластере заряды, удовлетворенно кивнул и решительной походкой направился к притаившейся в дальней стене двери. Сейчас он узнает все об уезжающих нагишом в отпуск служащих, ко всему прочему не терпящих никаких личных мелочей даже в собственных карманах, а заодно и о его собственном двойнике, непонятно зачем обритом наголо…— Он непроизвольно покосился на труп.-…с лицом, способным превращаться в однородную стекловидную маску. Он и сам не знал, откуда в нем эта уверенность, тем не менее решительно двинулся к двери и не менее решительно отворил ее. В лицо неожиданно ударило горячим, густо напитанным озоном воздухом. Если бы вместо озона пахло серой, он бы подумал, что и впрямь спускается в преисподнюю. Аксель огляделся и увидел, что стоит на площадке ведущей вниз винтовой лестницы. На стенах мягко горели люминисцентные светильники, освещая ступени неестественно зеленым светом.
Соломон осторожно шагнул вниз, по отполированным до гладкости льда стальным ступеням. Бластер он держал наизготовку, словно наперед знал, что в конце пути его поджидает новая драка. Окружавшая его тишина казалась звенящей, она не успокаивала, но несла тревогу, как, впрочем, и все остальное, что довелось ему увидеть в этом странном месте.
Аксель успел сделать не более двух шагов, когда неожиданно почувствовал, что в силу неведомой причины он должен как можно скорее добраться до подвала. Словно он играл последнюю партию в покер, в которой долго блефовал, поднимая ставки, и теперь непременно должен выдержать выбранную тактику до конца — добраться до подвала как можно быстрее,— чтобы блеф удался, и выигрыш не достался противнику.
Он понесся по лестнице с такой скоростью, словно за ним гнались все черти Преисподней, и примерно через десяток ступеней почувствовал за собой погоню. Впрочем, «почувствовал» — неверное определение, потому что в нем возникло не ощущение погони, а необъяснимая уверенность в ее существовании.
Но вместо того, чтобы ускорить бег, словно вконец обезумевшая от ужаса дичь, Аксель остановился, как вкопанный и стремительно обернулся, вскидывая руку в рефлекторно нацеленном ударе. В мертвенном свете люминисцентных ламп Аксель успел различить контуры низкорослого профессорского тела, который сейчас уже не казался ему смешным японским болванчиком. С огромной скоростью и совершенно бесшумно, словно по воздуху, неслось черное человекообразное облако. Мгновенно среагировав на маневр противника облако молниеносно развернулось: перед Соломоном мелькнуло бледное пятно лица с традиционно покосившимися очками, которые сейчас ни у кого не вызвали бы даже легкой тени улыбки. В следующий миг инстинктивный удар Акселя достиг цели. Что-то внутри профессорской головы хрустнуло, и левую руку защищавшего свою жизнь человека пронзила острая боль.
Удар отбросил профессора — если только нападавший и профессор Фуджи являлись одним и тем же человеком, если нападавший вообще являлся человеком — к противоположной части лестницы и вниз по ступеням. Толстяк пытался удержаться, но по инерции всем телом заваливался вниз, несмотря на стальные перила, за которые он отчаянно старался удержаться. Аксель не стал ждать, чем закончится странное противоборство силы притяжения и упорства противника. Его разбитый в первом ударе кулак вторично вонзился в профессорское лицо, отбросив его обладателя на пару ступеней вниз. В то же мгновение вновь победно проухал бластер, и, широко раскинув руки, профессор Фуджи — или как он там назывался на самом деле, — кувыркаясь, покатился вниз по лестнице.
В последний момент в напутственной вспышке бластера Аксель успел увидеть обезумевшие глаза профессора и широко, словно для истошного крика, распяленный рот, но ни единого звука не сорвалось с губ толстяка-коротышки. Через мгновение он исчез за поворотом лестницы, и некоторое время Аксель слышал неестественно тяжелый звук катящегося по ступеням тела. Потом все стихло — труп нападавшего достиг нижней площадки.
Аксель безвольно опустился на ступени, только теперь осознав пожиравшее левый кулак пламя боли. Сжимавшая бластер правая рука судорожно дрожала. «Ничего, — успокаивал он себя.— Это реакция». И почему, спрашивается, никто не предупредил его, что профессорская морда вытесана из гранита? Смешно? Да не очень. Он положил бластер на колени, посмотрел на стремительно опухающий кулак и вернулся мыслями к профессору. Инстинктивно Соломон прислушался, ожидая, что вот-вот снизу донесется хоть какой-то шум, но слух его не уловил ни звука. Вторая ночная встреча закончилась вторичной его победой, и вновь над победителем повисла звенящая тревожная тишина и изматывающее душу чувство животного страха, от которого противно потели ладони и позорно дрожали колени.
Аксель вытер ладони о брючины, глубоко выдохнул, успокаивая дыхание, взял с колен бластер и еле, передвигая ногами, поплелся вниз, напряженно вглядываясь в зеленоватый полумрак спуска. После каждого шага новый кусочек остававшегося до сих пор невидимым пространства открывался его взгляду, и, сделав очередной шаг, он ждал, что вот сейчас увидит распластанное на полу мертвое тело. Шаг за шагом, он добрался до площадки нижнего этажа и… никого на ней не обнаружил. Толстенький человечек, только что с грохотом прокатившийся по ступеням, бесследно исчез.
Соломон изумленно осмотрелся. Он знал, что бластерное ранение смертельно в девяноста девяти случаях попадания в туловище или голову из ста. Все происшедшее походило на чудовищную мистификацию. Может, он просто не видит трупа? В какой-то момент мозг Соломона ухватился за спасительную мысль о ловкой шутке с голоизображениями. Проделать такое сложно, но возможно. Что, если хитрый профессор сидит сейчас в безопасном тайном убежище и про себя посмеивается над ним? Но нет… Он сжал чудовищный кулак и недобро посмотрел на него. О голоизображение не разобьешь руки, и оно не грохочет, падая по лестнице. Значит, каким-то непостижимым образом профессор умудрился пережить угодивший ему в лицо разряд бластера. А это в свою очередь означает, что за ведущей в подвал дверью Акселя вновь подстерегает враг.
Соломону стоило огромного усилия заставить себя успокоиться и попытаться мыслить логически. Итак…
