Роман Злотников - Обреченный на бой

— Передать всем, кто не успел. Вперед не прорваться. Я и пять сотен первого полка — с пятой по девятую — штурмуем левый склон. Постараемся пробиться вдоль склона к воротам. Гагригд прорывается на правый склон. Как только захватит карниз, оставшимся — вверх, лошадей бросить. Гагригд, Дивизию поведешь ты, уходите по леднику. Мы постараемся оттянуть их на себя. — Грон осадил яростным взглядом готовые сорваться вопросы. — Свободны. Яг, разворачивай штандарт, понесешь впереди меня.

Яг просиял, Грон припомнил: «…Ропота в войске нет. Все ослеплены Измененным, так что, может, будут биться». Он спрыгнул с коня и обхватил за шею Хитрого Упрямца:

— Прости… — Потом резко отстранился и огляделся: вокруг спешивались бойцы.

Лица были суровы, но в глазах разгорался яростный огонь, Грон усмехнулся про себя: «Будут, еще как будут», — и полез наверх, крикнув:

— Догоняй, кто отстал.

Они успели преодолеть половину откоса, когда снизу послышались хлопки арбалетных тетив. Оставшиеся внизу бойцы прикрывали атакующих. Грон выбрался на карниз первым и тут же отбил удар копья. Резким выпадом он разрубил напавшего, но тут горгосцы полезли густо. Он рубил, колол. Ему полоснули по щеке. Несколько раз ударили по шлему. Панцирь и оплечья уже трещали от града ударов. Потом все прекратилось. Грон перевел дух и огляделся. Край карниза густо усыпали тела горгосцев. Бойцы лезли через карниз с бешеными глазами. В воздухе висел рев: «Бар-р-рра». Горгосцы ошеломленно откатывались назад. Впереди жидкий десяток бойцов свирепо налетел на почти сотню горгосцев. Ребята осатанели. Грон бросил взгляд через ущелье. Гагригд вышиб горгосцев со всего склона. Грон не верил своим глазам: горгосцы всюду бежали, почти не принимая боя. Он выругался. Такого предвидеть было невозможно — на стенах Герлена его маленький гарнизон дорого продал свои жизни, да и на юге со многими пришлось повозиться. Он перевел взгляд вниз, на дно ущелья. Ставр готовил конную атаку! Грон повернулся к выходу из ущелья. Пока он, как простой боец, махал мечом, сотники повели людей вдоль карниза, сбивая редкие группки горгосцев, пытающихся дать отпор. Он побежал вдоль карниза к выходу из ущелья. Передовые бойцы уже спрыгивали на упорные стены и бежали к канатам, удерживающим стены с грудами камней. У канатов не было видно ни одного человека. Забарра не оставил дежурных рубщиков, и сейчас некому было обрушить на атакующих бойцов сметающие все на своем пути каменные осыпи. Ставр ждал именно этого момента. Стоило бойцам захватить упорные стены, как снизу послышался грохот копыт и нарастающий рев: «Бар-р-рра!!!» Почти две тысячи бойцов, выставив длинные пики, накатывались на перегородившую выход горгосскую фалангу. Забарра не успел построить все войско. Фаланга насчитывала едва три тысячи воинов. Всадники стоптали две сотни пехотинцев в проходах между упорными стенами и, сбив строй, ударили в середину фаланги. Удар был столь силен, что первые шеренги были опрокинуты и покатились по земле. Фланги, как огромные крылья, налетели на дрогнувший строй и опрокинули горгосцев.

Толпа не может противостоять строю, пехотинец не может убежать от всадника — старые истины нашли свое подтверждение и в этот день. Дивизия гнала горгосцев на протяжении двух часов. Только тогда Ставр остановил погоню. Но все это Грон узнал позже. А сейчас он опустился на землю, привалился спиной к камню и прикрыл глаза. Грон почувствовал, как он устал.

Спустя некоторое время рядом с ним затих топот копыт, кто-то спрыгнул. Грон приоткрыл глаза. Около него стоял Яг, держа под узцы Хитрого Упрямца.

— Стоять, тварь.

Грон вздохнул. Пора было возвращаться к своим баранам.

— Где командиры полков?

— Ставр горгосцев гонит, только треск стоит. Гагригд и Ливани собирают полки. Гагригд спрашивает, что делать с пленными?

Грон поднялся. Его бойцы удивили его самого, но времени удивляться не было.

— Сколько пленных?

— Да уже тысячи четыре.

— Для себя отобрал?

Яг покривился:

— Армейцы… Так, повязал десятка полтора. Забарру жалко зарубили, зато его духовник вроде как не совсем и духовник. По дороге разберусь, — Яг хохотнул, — кстати, знаешь, как они прозвали принца?

— Как?

— Лупоглазый.

Они расхохотались. Потом Грон задумался. Тянуть пленных за собой, имея на плечах семнадцатитысячный корпус…

— Передай Гагригду: разоружить, доспехи и оружие во вьюки — и на всех трофейных лошадей. Пусть пленные и работают. Объяви, что тех, кто успеет загрузить до нашего отхода, отпустим. Через два с половиной часа быть готовыми встречать гостей, что у нас на хвосте. — Он кивнул на упорные стенки и кучи рогаток, заготовленных воинами Эндиска Забарры. — Грешно оставлять все это богатство неиспользованным.

Яг искривил губы в улыбке и посмотрел на учиненный разгром.

— Мне жалко горгосцев, бедные… Откуда они могли знать, с кем столкнутся? Знаешь, — сказал он Грону, — я не уверен, что горгосцы будут особо рваться в бой, они же рассчитывали зажать нас между двух огней, а тут… Боги сегодня явно не на их стороне.

Грон усмехнулся:

— Да-а-а, ну пошли, бог войны, пора заняться божьим промыслом.

Всю ночь лил холодный дождь со снегом. Поэтому кони шли по бабки в глинистом киселе, с трудом вырывая из липкой грязи кованые копыта. С рассветом дождь прекратился, но вставшее солнце не было видно за густым туманом, который просачивался под плащи и холодил тело, вызывая озноб. Грон оглянулся. Видно было только первые две шеренги, да и в тех по пять-шесть бойцов. Дальше только туман, в котором вырисовывались неясные тени да изредка доносились то лошадиное всхрапывание, то глухое звяканье кольчужных колец. Дивизия была похожа на армию призраков, готовую тронуться в путь по зову неведомого мага. Грон поежился. Насквозь промокшая одежда совершенно не держала тепло. Вдруг впереди послышался топот, потом голоса и снова топот. Ехавший рядом с ним Гагригд подался вперед. Из тумана вынырнул Франк. Заметив Грона, он натянул поводья:

— Идут.

— Пехота готова?

— Готова.

Тут Грона пробрало так, что он вздрогнул всем телом и захлопал себя по бокам. Гагригд тоже поежился и произнес:

— Главное, чтоб ополченцы выдержали, не побежали с первого же удара.

— Не побегут, — успокоил его Грон, — за зиму наслушались о горгосских порядочках, теперь зубами драться будут, а до своих домов горгосцев не допустят.

Горгосцы за зиму захватили весь юг и подошли вплотную к столице, окружив ее со всех сторон. Грон был отрезан в Саоре, хотя мелкие патрули «ночных кошек» время от времени прорывались в долину Эллора. Как Грон и предполагал, Алкаст сдал войско. Однако около одиннадцати тысяч воинов во главе со Всадниками, которых Толла лично попросила не распускать отряды до весны и остаться в столице, сумели закрыть ворота перед показавшимися уже на Пивиниевой дороге горгосскими отрядами, отбить нападение реддинов-предателей и выдержать два горгосских штурма. Столица держалась, и потому элитийцы, ошеломленные столь стремительным зимним маршем горгосцев и молниеносной потерей почти трети провинций, воспрянули духом. Потом с юга начали приходить известия о диких грабежах, пожарах, выжигавших целые города, массовых казнях Всадников, обучителей, торговцев, писцов и о рабах, отправляемых в трюмах горгосских кораблей. Цветущие и богатые южные провинции превращались в безжизненную пустыню, и к Дивизии, ставшей лагерем у стен Саора, как к последней надежде, потянулись люди. Шли всю зиму, в одиночку и семьями: отец с сыновьями. Безоружные и вооруженные. Всадники приводили отряды, ремесленники приходили цехами, систрархи приводили городские ополчения. И все просили, требовали, умоляли привести Дивизию именно к их городу, в их селение, долину, провинцию. В конце концов Ставр, которому Грон поручил принимать настаивающих на встрече, взвыл. Он пришел к Грону и сказал, что скоро повесится от этих соплей, слез, раздраженных требований и высокомерных указаний, которые обрушивали на него Всадники, старосты и систрархи. Грон хмыкнул и спросил: