Василий Головачев - Поле боя

– Гребаный стос! – выдохнул подбежавший к Егору Панкрат. – Кто это их?!

– Лучше спроси – кто они.

– И так понятно – люди Мережковского из отряда «Тень». Ждали нас. Между прочим, с «винтарями». Кто же это их опередил? И где дети?

– Давай прочешем здесь все ямы и канавы. Но боюсь, детей мы уже не найдем.

Лицо Панкрата и вовсе стало белым, но он стиснул зубы и ничего не сказал, молча скользнул влево от трупов, в заросли ольхи, буйно разросшейся между мощными стволами сосен и елей.

Вскоре они нашли еще одного убитого: мужчина лет пятидесяти, в такой же брезентовой робе, что и первый мертвец, лежал на склоне холма лицом вверх рядом с метровой ширины квадратной дырой явно искусственного происхождения. То, что это лаз под землю, в какой-то схрон, блиндаж или землянку, подтвердила и найденная неподалеку квадратная деревянная крышка со слоем дерна, маскировавшего лаз. Нашлись и следы, говорившие, что в землянку наведывались люди.

– Схрон, – сказал Панкрат. – Причем не времен войны, а совсем свежий. Кому же понадобилось рыть его в здешних местах? Кто здесь отсиживался? Дай-ка я проверю…

– Я сам, – сказал Крутов. – Жди Ираклия, скоро должен появиться. Тогда и покумекаем, что делать дальше.

Он снова ушел в пустоту, позволявшую обходиться без фонарей и приборов ночного видения, и осторожно пролез в квадратное отверстие подземного хода.

Схрон был сделан по всем канонам диверсионной науки: коридор, ведущий к главному подземному обиталищу, был не прямым, а дважды поворачивал под прямым углом, чтобы в случае применения гранат гасить ударную волну и осколки; грунт был выбран чисто, стены хода и центрального помещения были заберкованы, пол утрамбован и выложен деревянными плахами плоской стороной вверх; потолок был сделан из двух накатов бревен и обит парусиной; кроме основного, выведены были и три запасных выхода, причем один из них ложный, тупик, где Крутов нашел еще один труп – молодого человека в прорезиненном плаще. Парень был убит ножом в шею и выстрелить – он сжимал в руке пистолет со сведенным на курке пальцем – не успел.

В центральный блиндаж Егор заходить не стал, лишь отметил для себя, что помещение имеет вполне жилой вид, что на столе стоят бутылки, чашки, тарелки, пахнет открытыми консервами: убитые здесь жили, спали и ели, – а главное, что в воздухе сохранился запах детских тел, и вылез наверх.

– Дети были здесь совсем недавно, – сказал он и замолчал, увидев жест Панкрата: палец к губам. Прислушался к глухой тишине леса и на грани восприятия ощутил тихое потрескивание сухой листвы под чьими-то ногами. К месту, где находился схрон «Психодава», с трех сторон приближались люди.

Переглянувшись, Егор и Панкрат нырнули один за другим в лаз, и тотчас же по взгорку, где они только что сидели, сыпанул град пуль. Их заметили.

– Держись за углом! – бросил Крутов, останавливая Воробьева. – Они могут запустить в лаз гранату. Я попробую выскочить через запасной выход и обойти их сзади.

– У меня с собой «глушак», – виноватым тоном сказал Панкрат. – Может, пригодится в деле? Правда, его эффективная дальность всего метров десять-пятнадцать…

– Кончатся патроны – попробуем, а пока не высовывайся, держи люк под прицелом.

Словно в ответ на слова Егора над их головами грохнуло, в коридор входа ворвалась струя раскаленного воздуха: атакующие применили гранатомет.

Крутов сжал плечо Панкрата железными пальцами и метнулся по коридору мимо центрального блиндажа схрона в боковой ход, который вывел его на край узкой и длинной промоины, заросшей кустами ольхи и липы так плотно, что продираться сквозь них было очень трудно. Однако именно на это и рассчитывали строители схрона, вынося запасной выход в эту природную выемку, надеясь, что здесь искать лаз в подземное жилище никто не будет. И тем не менее этот выход стерегли, как и второй, замаскированный вывернутыми корнями упавшей сосны. Те, кто напал на Крутова и Воробьева, знали особенности расположения схрона, и это скорее всего именно они уничтожили группу «Психодава».

Егор вернулся к Панкрату, вкратце обрисовал положение.

– Тогда одна надежда на Ираклия, – выразил общую мысль Панкрат. – Полковник уже должен быть где-то рядом и сориентироваться по стрельбе.

Крутов посидел с ним на корточках плечом к плечу, прислушиваясь к своим ощущениям. Надо было на что-то решаться, что-то предпринимать, но вариантов действий было так мало, что, кроме как о прорыве с боем, ничего в голову не приходило.

Еще одна граната влетела в коридор через взорванный вход, лопнула с негромким стеклянным треском. Осколки густо утыкали стены и пол коридора, но до засевших за поворотом друзей долетела лишь горячая волна взрывных газов.

– Если у них есть газовые гранаты… – высказал еще одну общую мысль Панкрат, и Крутов решил действовать.

– Дай «глушак».

– Может, вместе пойдем?

– Ты попробуй пару раз пальнуть из ружья через дырку, пусть думают, что мы здесь полезем. Потом действуй по обстоятельствам.

Егор взвесил в руке холодный и тяжелый пси-генератор, снова подобрался к люку запасного выхода, подышал через нос глубоко и часто и, сформировав вокруг себя зону ПАО, дернул на себя люк и нырнул в кусты, как в воду, надеясь, что сразу его не убьют.

После отъезда мужчин и боя деда Спиридона с ликвидаторами Легиона женщины в доме Крутовых и вовсе притихли, думая лишь о том, какая опасность угрожает их друзьям и близким.

Целую ночь Елизавета не находила себе места, чувствуя каждое движение Крутова, каждый его жест, и немного успокоилась лишь наутро, когда Мария, поговорив с дедом, сказала, что они вечером выезжают в Осташков. Но так как до вечера еще надо было дожить, Лиза надумала занять себя сборами в дорогу.

В принципе вещей с собой они почти никаких решили не брать, уложили в сумки только самое необходимое, плюс легкий завтрак в дорогу и термос с горячим чаем. Но около двух часов времени это мероприятие все же заняло, а еще через час, в начале первого, Лизе стало плохо. Она вдруг абсолютно точно поняла, что Егору угрожает опасность.

Несколько минут она просидела на диване, сжимая кулачки и прижав их к коленям, глядя перед собой остановившимся взглядом. Мария заметила это не сразу, она тоже нервничала, но к ее переживаниям за Крутова добавлялись переживания за Ираклия, а также за то дело, за которое они взялись, поэтому произошел как бы качественный скачок в нервном напряжении, превративший ее в сонную и спокойную с виду женщину. И все же состояние Елизаветы заставило Марию предпринять кое-какие меры для ее успокоения. Она принесла ей воды, принялась ласково уговаривать Елизавету, потом вскипятила чай и на некоторое время отвлекла жену Егора от ее мыслей. Но Лиза снова ощутила себя рядом с Крутовым и ушла в волхвование, раскидывая над мужем «зонтик» ментальной защиты. Плохо ей стало уже через полчаса: закружилась голова, родившаяся в голове боль ручейком стекла в живот и заставила шевельнуться ребенка, о котором Крутов ничего еще не знал.