Время жить. Сопряжение миров - Мила и Виктор Тарнавские
– Три дня – это немалый срок, – улыбнулся Иван Александрович. – За это время могут представиться всякие возможности. Успею.
* * *
О гибели «Индианаполиса» я узнал утром в субботу. Мой вирт просто раскалился, выбрасывая огромные массивы тревожной информации. Но самое главное я узнал меньше, чем за две минуты.
Имя крейсера, доставившего на остров Тиниан основные части атомной бомбы, уничтожившей Хиросиму, а затем ставшего жертвой японской подводной лодки, и в этом веке оказалось несчастливым. Корабль, обычная рабочая лошадка для изучения гравитационных технологий и полетов внутри Солнечной системы, стартовал с мыса Канаверал, когда в Москве уже наступила ночь, и вдруг разлетелся на части на десятикилометровой высоте.
Система аварийного спасения вытянула пятерых космонавтов-исследователей, однако, экипаж, боровшийся за корабль до конца, погиб в полном составе. Сеть заполнили фотографии и фантограммы троих молодых людей – командира Тимоти Гарднера, второго пилота Сэма Холмса и бортинженера Аарона Штайнмерца. Эти три имени повторялись постоянно и во всех сочетаниях.
Точные причины катастрофы пока не были известны. Обломки корабля рухнули в океан в нескольких десятках километров от берегов Флориды. Специалисты разбирались с данными телеметрии. Однако предварительные оценки указывали на неполадки в двигательной группе.
Этот инцидент грубо и зримо напомнил, что и наш звездолет, по большому счету, является экспериментальной техникой. Не доведенной до полной надежности. В подобной ситуации наш полет к звездам вполне может оказаться полетом в один конец. У нас-то никакой системы аварийного спасения не предусмотрено. Да и кто будет нас спасать, если мы в момент аварии окажемся в миллиардах или триллионах километров от Земли?!
Здесь возникал еще один повод для тревоги. Наш корабль был совершенно уникальным. Никогда Земля не создавала ничего подобного. Почти все его основные системы можно было назвать опытными и экспериментальными. «Магеллан», на котором летал кэп Коржевский, по сравнению с «Одиссеем» выглядел как биплан Джона Алкока и Артура Брауна, которые в 1919 году впервые пересекли по воздуху Атлантику, рядом с современным мне трансатлантическим «Боингом» или «Эйрбасом». Или «Конкордом»… Пожалуй, впервые после попадания в XXIII век мне в голову пришла осторожно-боязливая мысль: а не слишком ли широко шагают товарищи потомки?
Кстати, в этом я не был одинок. В сети вдруг зазвучали во всю мощь осторожные голоса, советующие на всякий случай отложить старт «Одиссея» на месяц, а то и на следующий год до проведения дополнительной проверки всех систем. Предложение, честно говоря, было необоснованным. На погибшем «Индианаполисе» устанавливались гравитационные двигатели того типа, что использовались на вспомогательных корабликах-челноках, которые нес на борту «Одиссей» для исследовательских полетов в системе Хары. Наша установка была совсем иного калибра.
Поэтому скептики, лучше разбирающиеся в теме, выступали за то, чтобы вовсе отменить экспедицию «из-за плохого предзнаменования», либо перенести ее на неопределенный срок, либо заменить еще одним испытательным полетом. Впрочем, более обоснованных аргументов эта братия не приводила, так что я решил вообще не обращать на нее внимания.
Знакомясь с сетевыми дискуссиями, я немного опоздал на завтрак. Там тоже вовсю обсуждалось вчерашнее происшествие. Эрик Болас с жаром доказывал, что гравикомпенсаторы потерпевшего аварию корабля – полные аналоги тех, что стоят на «Одиссее», полностью надежны, поэтому вряд ли могли бы стать причиной гибели «Индианаполиса». Сергей Сухина в ответ на это сдержанно хмыкал, и я бы, пожалуй, поддержал его. Именно отказы гравикомпенсаторов наиболее часто обыгрывались в наших вводных и, судя по всему, не зря. Обладая знаниями оригинального Константина, я как раз понимал неполноту нашего овладения гравитационными технологиями.
– Костя, а что считаешь ты? – заставил меня поднять голову громкий голос кэпа. – Тут у нас что-то вроде импровизированного Совета экипажа. Так что, выскажи и ты свое мнение.
– А какие вообще возможны варианты? – поинтересовался я.
– Пока их три. Можно действовать по плану, словно ничего не случилось. Можно отложить вылет до завершения расследования по «Индианаполису». Можно проверить еще раз все грависистемы на «Одиссее», и если не выявится никаких проблем, стартовать. Впрочем, ты сам можешь предложить свой вариант, четвертый.
– Плыть по морю, то есть, лететь в космос – необходимо, жить – не так уж необходимо, – процитировал я то ли какого-то древнего мыслителя, то ли моряцкий фольклор. – Я – за старт по графику. Иначе мы начнем колебаться, сомневаться в себе, и ни к чему хорошему это не приведет.
– Интересное объяснение, но твое мнение – это мнение большинства, Костя, – кивнул Коржевский. – Я сообщу решение экипажа топам. Впрочем, по моему впечатлению, старт бы все равно никто не стал откладывать. Тим Гарднер был хорошим парнем, он бы и сам не одобрил, если бы из-за него сорвалась наша экспедиция.
Хм, немного странно...
Присев за стол, я налил себе чаю и начал неторопливо сооружать бутерброд, попутно обдумывая ситуацию.
По-моему, может, поверхностному впечатлению, в XXIII веке уделяли чересчур повышенное внимание личной безопасности. Поэтому было бы логично перенести старт на более поздний срок. Хотя бы для того, чтобы сначала понять, из-за чего погиб «Индианаполис». Как бы там ни было, если проблема – в технике, это может повлиять на нашу экспедицию. Тем более, что нам не надо было попадать в нужное орбитальное «окно», вылетать именно в начале ноября и не неделей позже. Или наш план составлен настолько жестко, что не допускает отклонений?!
Кстати, а почему тогда я сам выступил в поддержку старта без всяких промедлений? Возможно, мне просто хотелось скорее покинуть Землю, где я до сих пор чувствовал себя не совсем своим и точно не в своей тарелке. Вот в экспедиции, как я надеялся, меня будет ожидать настоящее дело и нормальная жизнь, в которой не надо будет следить за каждым своим действием и словом, так как полет станет для всех совершенно новым впечатлением.
Конечно, это сопряжено с кое-каким риском, но что это меняет? После грузовика на трассе еще одной смерти я практически не боялся. Скорее, на меня мог подействовать страх не выполнить свое предназначение. Будущее ждет меня в иных мирах, так пусть же оно наступит поскорее и без задержек!
Тема, впрочем, не заглохла и после завтрака. Сегодня был последний
