Сергей Тармашев - Один в поле не воин

Идти решили вечером Второго дня, чтобы снизить риск столкнуться с бандитами и прочими недоброжелателями. По расчетам сталкера, они должны были достигнуть Желтой как раз с проявлением Паутины. Вечером Анна с сопровождающими погрузилась на зафрахтованный грузовик и тронулась в путь, Абрамов с матерью Татьяны сняли номера в гостинице для персонала Приемного Пункта и остались ждать результатов. Когда выяснилось, что за Абрамовым следят силовики РАО, и потому в Сателлите в курсе организованного им предприятия, было уже поздно. На грузовик напали недалеко от Желтой Зоны, и почти все участники экспедиции погибли, включая сталкера. Анне и ещё одному человеку чудом удалось добраться до Желтой Зоны, но враги организовали преследование. Выживший попутчик Анны Желтую знал плохо, и их едва не поймали. В последнюю минуту Анна, отчаявшись, применила «Шестое Чувство», которое выдал ей Абрамов в качестве первого взноса для платы террористам, и на них напала волчья стая. Сателлитовцы открыли огонь, и на них мгновенно озлобилась целая армия зверья. Пока шел бой, Анне с попутчиком посчастливилось оторваться от врагов, но куда идти, она не знала, и потому шла приблизительно в сторону поляны Водяного, время от времени применяя «Шестое Чувство» в надежде, что её почувствует Татьяна.

Закончилось это новым нападением. Какие-то мелкие, но многочисленные мутанты бросились на них из зарослей, и попутчика живьём разодрали на мелкие кусочки. Сама Анна вспомнила пример Володиной и взобралась на ближайшее толстое дерево. Древесный ствол был мягким, как всё в Желтой Зоне, поэтому высоко залезть не удалось, и мелкие злобные мутанты, подпрыгивая, хватали её зубами за ноги. Они прогрызли обувь и сильно расцарапали ей кожу на ногах, и хотя ранения были не столько опасными, сколько болезненными, она чуть не умерла на этом дереве от ужаса, отчаяния и безысходности. Применять «Шестое Чувство» ей было очень страшно, но это оставалось её последней надеждой, и потому она иногда вступала в контакт с метаморфитом. К ней сразу же устремлялось ближайшее зверьё, и она, захлестнутая паникой, отпинывалась от карабкающихся по древесному стволу монстров. Сколько раз так происходило, она не помнила, паника не позволяла мыслить трезво. Она даже не помнит, чтобы чувствовала Володину или Медведя, всё слилось в один жуткий кошмар, состоящий из ужасающих образов, жаждущих её смерти. Когда её нашел Медведь, она только и смогла, что отдать ему письмо для Татьяны вместе с метом, и потеряла сознание.

Медведь сказал, что к моменту его появления зверьё на дерево не лезло, но возле дерева действительно имелся обглоданный почти до костей труп, явно свежий. Переданное письмо и правда было от мамы, и Татьяна с трудом сдержала слёзы, читая недлинный текст. Мама очень переживала её исчезновение, дважды попадала в больницу с сердцем, и сейчас счастлива, что дочь жива, потому что лучше жизнь в Ареале, чем гибель в руках маньяков и убийц. Она надеялась на помощь Абрамова и заверяла Татьяну, что в ближайшее время фонд «Неравнодушные» внесет за неё выкуп, и всё наладится. Татьяна переедет в Сателлит, где её уже ждёт комфортабельная квартира и место в пресс-службе, и дочь ещё сможет плюнуть в глаза подлецу Прокопенко в зале суда… Во второй части письма мама обращалась к Медведю и слезно умоляла его сохранить дочери жизнь, и даже обещала молиться за спасение его заблудшей души.

На этом месте текста Медведь глубокомысленно заржал, и сказал, что не только не возьмет с Абрамова выкуп, но и сам доплатит ему за то, чтобы тот поторопился избавить его от Бэмби. Татьяну, обрадовавшуюся по началу известиям от мамы, захлестнула тоска, и она отчетливо поняла, что в эту минуту тают остатки её и без того разбитого счастья. Так и оказалось. Айболит, осмотрев Анну, сделал ей инъекцию с установкой медицинского мета, и сказал, что к утру она будет в порядке. Поэтому решили дождаться возвращения Раса, уточнить обстановку, и, в зависимости от таковой, либо отвезти Татьяну в Сателлит, либо связаться с Абрамовым и разобраться, что с ней делать. А Анну утром выведут к какому-нибудь поселению Вольных, на её усмотрение. На этой оптимистической ноте Медведь удалился к себе, и печальная Татьяна, украдкой смахивая слезы, осталась дежурить у постели подруги. Анна лежала на больничной койке, отгороженной ширмой от постели раненого Шороха, и слабым от упадка сил голосом просила не оставлять её одну в этом жутком месте.

– Здесь не так жутко, как принято считать, – тихо прошептала Татьяна, грустно улыбаясь подруге.

– Они… – дрожащий голос Анны на секунду замер, – …заставляли тебя жить с ними?

– Нет, Аня, – Татьяна печально закрыла глаза, вспоминая, как тепло к ней относились все обитатели Базы, – здесь всё иначе… Тут живут очень хорошие люди… Но мне снова не повезло…

– Скоро жизнь наладится, – вяло прошептала Анна. – Всё изменится… Тань, пожалуйста, не уходи, мне очень страшно! – Её карие глаза и вправду были наполнены ужасом. – Останься здесь на ночь, я подвинусь, только не бросай меня тут одну! Они меня сожрут ночью, или я умру от страха!

Она слабо заёрзала, пытаясь подвинуться, и Татьяне пришлось согласиться заночевать в лазарете. Анна тихо паниковала, и ей пришлось ещё долго успокаивать подругу, прежде чем та смогла заснуть. Татьяна лежала рядом с вздрагивающей во сне Анной, сжимая ей руку, и думала о том, что ещё не так давно была бы на седьмом небе от счастья, узнав о приезде мамы, аресте Прокопенко и заступничестве Абрамова. Но теперь столь отчаянно желаемая в то время светлая полоса в жизни превращалась в бесконечную и безрадостную тоску. Почему с ней всё произошло именно так? Она, что, в прошлой жизни, что ли, сделала что-то настолько ужасное, что приходится платить по счетам даже в этой?.. Татьяна тоскливо вздохнула и закрыла глаза.

Проснулась она от ощущения присутствия Анны. Татьяна открыла глаза и увидела в темноте её силуэт, замерший у входной двери, подпертой чем-то длинным и массивным. Володина попыталась встать, но неожиданно ей это не удалось. Её руки и ноги дернулись и не смогли шевелиться дальше, словно оказались на привязи.

– Аня? – Татьяна вновь попыталась поднять руки, и у неё снова не получилось. – Что происходит?

– Проснулась? – злобно прозвучал голос Анны, сопровождающийся щелчком выключателя. В лазарете вспыхнул свет, на миг ослепляя глаза, и Татьяна зажмурилась. – Для несчастной жертвы у тебя слишком крепкий сон!

– Что ты делаешь… – Татьяна, опешив, оглядывала помещение. Она действительно была привязана к кровати за руки и за ноги простынями и полотенцами. Остальные две кровати лазарета подпирали входную дверь, образовывая баррикаду, возле которой на боку валялась опрокинутая каталка. Рядом с ней на полу в больничной одежде лежал раненый Шорох. Он был без сознания, по забинтованной голове расплывалось свежее кровавое пятно. Возле него находилась Анна. Женщина неуклюже толкала раненого к баррикаде, стремясь усилить её его телом. Её левая рука сжимала что-то в кулаке, затрудняя Анне процесс, и женщина уселась на пол, чтобы ногами затолкать раненого под дверь.