Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин
— А если погибнут? — С сомнением спросил Кор’тек. — Виданное ли дело, чтобы деревья с места на место таскать…
— Тогда засадим новые и будем сажать, пока они не прорастут. Мы не можем ждать милостей от природы… В смысле, не можем позволить каким-то там деревьям победить великих Ирокезов!
— Ну тогда ладно. Однако сколько же ждать придется, пока они большими вырастут?
— А мы, Ирокезы, в этот мир тоже не на одно лето погостить пришли. Не мы, так наши внуки или их внуки, этим деревьям порадуются, когда придет срок их валить и на дрова пускать. А мы с тобой, дружище Кор’тек, будем на это из-за Кромки смотреть и собой городиться.
— …Внуки, это да… — Без капли иронии согласился со мной Кор’тек. — А пока-то мы откуда лес будем брать, чтобы лодки строить?
…А я вот знаешь что, Кор’тек, подумал. — После некоторой паузы осторожно сказал я. — Может, нам сначала хорошо научиться лодки делать из того материала, что пока доступен. А потом поплыть к Большому Лесу и уже там поселок поставить, в котором наши мастера поселятся и будут лодки делать… Это я к тому, что все остальные поселки, что ирокезы на побережье ставить будут, надо дальше на запад растягивать. …Далеко ли, говоришь до тех западных лесов?
— С месяц пути будет, — махнул рукой Кор’тек, ясно давая понять, что это буквально рукой подать.
— Вот и ставить надо, чтобы через день, через два пути, наши поселки были… Если кто чужой уже место занял, сгонять не будем, обижать тоже… Они потом сами либо к нам перейдут, либо от нас уйдут.
…А еще, неплохо бы этим летом в те края сплавать да посмотреть, что там за народ живет, да что на берегах той речки творится. Ушли оттуда аиотееки или все еще остались. Опять же, лодки новые в дальнем переходе испытаем, и пора уже поглядеть откуда аиотееки в наши земли приходят. …Какой-то у них там мост из островов имеется. Вот и сплавать бы да поглядеть. И кстати, какие товары туда везти лучше всего?
Глава 15
Назад мы возвращались весьма торопливым шагом. Со дня на день уже должны были затрещать кузнечики, а у нас еще ни хрена не готово!
Нет, в смысле чернил, вполне даже хватит. И чтобы все новые имена вписать, и кучу Списков Закона сделать, и вообще, до конца лета больше этим вопросом не тревожиться. (Ага, а зимой опять в холодную воду лезть).
Но мне, как я обычно это и делал, хотелось приурочить очередное Новое к празднику Весны, уж больно хорошо это укладывалось в местную идеологию.
Когда пришли в поселок, оказалось, что там уже вовсю идут пахотные работы — благо, земля тут глубоко не промерзает, что позволяет обрабатывать ее, едва сходит неглубокий снежный покров.
В общем, почти все население Мос’квы сейчас пахало… Или вернее — копало и мотыжило. Поскольку те две сохи, что были в нашем распоряжении, даже таскаемые овцебыками-трехлетками, всего объема работ сдюжить не смогли.
Короче, пахали все, даже наши охотники и скотоводы соблаговолили ручки к общему делу приложить. Ибо старый жизненный уклад был еще силен, и местные пока не научились сидеть сложа руки, когда кто-то из соплеменников работает.
Лишь себя и своих подопечных я своим волевым шаманским решением от этого ударного труда освободил. После недолгого очистительного голодания и солидной нарко-компотной сессии они приступили к переписыванию Закона, творя угодное Духам Волшебство Книгописания.
Я был строг и суров. Заставлял их копировать буквально каждую буквочку и тщательно проверял написанное после каждого абзаца. Если замечал ошибку (а можете не сомневаться, я замечал их много), заставлял выскабливать написанное и начинать работу заново.
На второй-третий день работы, думаю, все мои студенты готовы были с радостью убежать от меня и, впрягшись вместо овцебыков, тащить за собой тяжелые сохи, взрывая плотный дерн, лишь бы никогда больше не видеть кисточек в своих руках и выскобленные овечьи шкуры перед носом.
…Но терпели! Опять работал стереотип, что чем сложнее испытание, тем больше почета и уважения получает прошедший его.
М-да. Сюрреалистическая, должен вам сказать, получалась картинка. Когда горстка одетых в шкуры, ободранных и всклоченных пацанов, привычно воткнув копья в землю рядом с собой, и крепко, до судорог в пальцах, вцепившись в кисточки-перья, выводила на шкурах знакомые мне с детства кириллические буквы. А на лицах у них попеременно менялись то выражения мучительной неуверенности, то восторга, решимости и отчаяния, переходящие в мистический транс и возвышенную медитацию.
По-хорошему-то, наш Закон был совсем недлинным произведением, и лично я, даже с нашими примитивными письменными принадлежностями смог бы переписать его примерно за пару часов. Но мои студенты потратили на это неделю. И под конец выглядели такими измученными, что даже Лга’нхи, явно сбросивший на полевых работах десяток килограмм, как-то, глянув на них, осторожно поинтересовался, «не слишком ли сильно я нагружаю молодняк?».
На что я, естественно, ответил банальнейшей сентенцией «Тяжело в учении — легко в бою» и ушел, оставив огорошенного моей небывалой мудростью приятеля вникать и обдумывать услышанное.
Но ведь надо знать этого подлеца Лга’нхи! Не из таких он был засранцев, что позволяют оставить кому-то за собой последнее слово. Не успел я отойти и на сотню шагов, как он догнал меня и пнул в ответ… Не буквально конечно. А огорошил радостной новостью!
— …Ты эта Дебил… Тут такое дело было… В общем, короче… Ты пока с молодняком шаманил, мы тебя отвлекать не стали, потому как понимаем, что дело это важное. Но тут… в общем… э-э-э…
— Да что ты мямлишь-то? — Удивился я, ибо такое поведение было совсем не присуще моему приятелю. Что по части удара копьем или дубины, что по части словесных баталий, в сомнениях и топтании на месте он
