Василий Звягинцев - Время игры

— Недурно.

— И я о том же. Цепочку, кстати, тоже взяли. Анонимный покупатель решил, что в виде брелока с легендой эта вещь выглядит романтичнее и имеет большую ценность.

— Легенду вы тоже придумали?

— Так, наскоро, — махнул рукой мой теперь уже полноценный компаньон. — Не в этом суть. Налог составил чуть меньше 150 тысяч… — Он высветил на мониторе соответствующую справку. — Следовательно, подлежащая разделу сумма — 300 тысяч. Надеюсь, вы сочтете справедливым, что командировочные расходы, представительские суммы и кое-что еще будет отнесено на ваш счет? Я ведь выполнял ваше поручение…

— Справедливо, — согласился я. — Что значит «кое-что»? И велик ли его размер?

— Не очень. Примерно 20 тысяч. В окончательном итоге — вот ваша кредитная карточка на предъявителя. На счету 135 тысяч фунтов. Если не собираетесь приобрести в собственность небольшой необитаемый остров, на приличную жизнь до конца дней вам хватит.

Что ж, такой расклад меня устраивал. Лишние 25 тысяч, которые урвал себе Кейси, для меня значения не имели ни малейшего.

— И если вы не отказались от намерения и дальше сотрудничать со мной, то вот. То самое кое-что…

Он протянул мне темно-зеленую книжку паспорта с голографическим изображением швейцарского герба.

— Думаю, вам пригодится… Все реквизиты подлинные, а текст вы впечатаете сами. Я не успел записать ваши биографические данные…

Вот тут он действительно молодец. Заслуживает всяческих поощрений… Особенно если удастся не заполнять документ до возвращения на «Призрак», а там сдублировать его для Ирины и Анны.

— Решили завязать с полицейской службой и тут же стали нарушать законы?

Кейси довольно рассмеялся.

— Этого вы тоже не знаете. У нас покупка швейцарского паспорта нарушением закона не считается. Человек, принадлежащий к белой расе, не имеющий криминального прошлого и готовый внести в казну альпийской республики солидную сумму, считается вполне уважаемым членом общества, достойным швейцарского гражданства.

— Интересный обычай. А почему именно к белой? Это не расизм?

— При чем тут расизм? Каждая страна имеет право поддерживать желательный ей национальный состав своих граждан. Думаете, китайцы обрадуются, если к ним в соотечественники станут набиваться «белые дьяволы»?

По-своему логично. Особенно в мире, где страны, населенные белыми людьми, представляют собой нечто вроде осажденной крепости или средневекового замка, островка свободы, благосостояния и стабильности, окруженного океаном страха, насилия и хаоса…

Признаюсь, мне это даже понравилось. Наверное, потому, что я всегда испытывал склонность к чему-то подобному: любил толстые двери, надежные замки, а более всего — особняки с глухими трехметровыми заборами. Тоже психоз своего рода, а здесь, получается, ему подвержено все цивилизованное человечество.

— Надеюсь, со своей службой вы покончили?

— Да, рапорт я подал и теперь свободен как птица…

— Значит, нам ничего более не мешает поискать новые приключения…

На своем «Форде» (да, именно «Форде», поскольку тот или иной исход Русско-японской войны, очевидно, не помешал Генри Первому основать свою бессмертную автомобильную империю) Кейси за два с половиной часа домчал нас с Джонсоном до Аделаиды. И с широкого приморского бульвара, именуемого Марина-Роуд, я увидел на горизонте знакомые мачты «Призрака».

Сразу потеплело на душе. Все-таки четверо суток пребывания в чужом мире, хотя и не такого рискованного, как представлялось поначалу, стоили мне немалого нервного напряжения. А теперь я почти что дома.

— Как правильнее поступить — вызвать катер с яхты или добраться до нее на каком-нибудь местном средстве передвижения? — спросил я у Кейси.

— А какая разница? — удивился он.

— Ну, я не знаю, может быть, существуют специальные пограничные, таможенные, карантинные правила. Мне бы не хотелось лишний раз вступать в конфликт с властями…

— Нет, не думаю. Но, если хотите, наймем катер. Для вашего спокойствия. — Видно было, что парень страшно хочет поскорее своими глазами увидеть корабль и, главное, женщин из другого мира. Здесь его можно понять, поскольку австралийки своим внешним видом энтузиазма не вызывали. В массе это довольно невыразительные, почти лишенные и намека на грацию и обаяние существа. Как, впрочем, и североамериканки, которых я достаточно навидался в Никарагуа и Сальвадоре. Симпатичных женщин у них, похоже, едва хватает для ролей в кино и фотографий в «Плейбое».

Из записок Андрея Новикова

Ноябрь 2055 года.

Рейд Аделаиды.

…Если на палубе «Призрака» шоком для Кейси оказались едва прикрытые купальниками Ирина и Анна, немыслимые по его меркам красавицы, то для меня — широко улыбающийся Сашка Шульгин, в шортах и полосатой майке, с большой кружкой пива в руках.

Это уж совсем ни в какие ворота… Сюрпризы, блин, чтобы не употреблять более крепкого слова.

Представив народу нового спутника и отправив его в сопровождении Джонсона устраиваться в отведенной каюте, я почти бегом поднялся на мостик и, плюхнувшись в кресло, потребовал пива и себе.

— Ну и что ты мне на все это скажешь? — Сашку видеть я был страшно рад, теперь в будущее можно смотреть с оптимизмом, но зато я уже совсем ничего не понимал в «настоящем». — Мы сейчас вообще где, ты соображаешь?

— Если ничего не путаю, то в 2055 году. Так мне Ирина сказала, а потом по телику подтвердили. — Шульгин просто излучал жизнерадостность в 150 лошадиных сил. — Да я вообще только три часа назад прибыл. Личных впечатлений составить еще не успел. Хотя городок с моря смотрится неплохо. Может, в какой-нибудь приличный кабак закатимся ввечеру? Девочки, судя по всему, воду и палубу видеть уже не могут.

— Это — запросто. — Я сейчас радовался примерно так, как в тот день, когда после годичной разлуки выбрал момент и прилетел к Сашке в Пятигорск, где он проходил преддипломную практику, и мы сидели с ним и с его тамошней подружкой на третьем этаже, вернее, под навесом на крыше кафе «Юность», пили шампанское и закусывали апельсинами, любуясь проецирующейся на черное южное небо громадой Машука.

Много смеялись, наперебой острили, стараясь произвести впечатление на симпатичную докторшу Люду, а она, в свою очередь, таяла от подчеркнутого внимания сразу двух столичных кавалеров.

Оркестр играл модную тогда песенку «Скоро осень, за окнами август…», и я улавливал грусть в глазах молодой женщины. Мы уедем в великолепную Москву, а она останется в своем городке, который во время октябрьских затяжных дождей наверняка станет таким же унылым, как любой провинциальный райцентр, потеряет летний курортный шарм…