Василий Головачев - Смерш-2

Инспирировал эти сообщения Горшин, использовав соответствующие компьютерные сети, но об этом никто никогда не узнал.

Подъем из пропасти небытия на вершину сознания был долгим и мучительным. Сто раз он срывался с полпути и разбивался о «дно пропасти» насмерть. Сто раз он пытался отогнать кошмары и получал сильнейшие встряски нервной системы, парализующие тело, мозг и душу до состояния полнейшего равнодушия. Дважды он всплывал сквозь толщу огня и воды в миры со странными и необычными пропорциями, чтобы глянуть в глаза двух ожидавших его существ – мужчины и женщины, но не людей! – и тут же снова погрузиться в расплавленное олово боли. Встречи эти запомнились не конкретно, а как бы фрагментарно, словно плотный туман времени – тысячелетия! – растворил события в себе, оставил в памяти только тени событий, их следы, призрачные «фигуры умолчания» да сожаление о безвозвратно потерянном и прошедшем.

При втором «всплытии» Матвею даже удалось спросить мужчину и женщину: «Я уже на том свете?» – и услышать ответ: «Тебе сюда пока рано, идущий, ты еще не закончил свой путь в той реальности…» Под «той реальностью», очевидно, подразумевался мир Земли, в котором он родился.

Но пришел наконец момент, когда он осознал себя как личность, и жизнь встрепенулась в теле и закричала во весь голос – от боли! – потому что не осталось ни одной нервной клетки, которую не затронуло бы излучение «болевика».

Однако Матвей чувствовал и кое-что другое: организм постепенно успокаивал боль, настраивал потрясенную нервную систему, приводил в порядок артериальное давление, ритмы сердца, дыхание и энергоотдачу. Кроме того, мозг фиксировал ощущения, которые Матвей не смог бы выразить словами, потому что в русском языке таких слов просто не существовало. Впрочем, как и в любом другом.

И тогда он вспомнил слова Горшина об «адаптационном периоде» пси-коррекции и понял, что период этот завершился. Ни болеизлучатель, ни суггестор «удав» не смогли подчинить его и заставить делать то, что он не хотел делать.

Не открывая глаз, Матвей огляделся: видел он теперь сквозь веки так же хорошо, как и с открытыми глазами, хотя и в другом диапазоне спектра.

Комната была та же, куда их с Василием поместили после боя в подвале и где находилась Кристина. Они так и не успели поговорить как следует, обменялись парой фраз да поцелуями, а потом началась пытка.

Убранство комнаты с единственным окошком, выходившим на стену не то сарая, не то гаража, свидетельствовало о том, что Ельшин не скупился на комфорт для своих пленников, кто бы они ни были. Широкая кровать-альков, роскошный диван, кресла, гарнитур, ковры на полу говорили сами за себя. Но выйти отсюда час назад ни Матвей, ни Василий не смогли.

Бывший контрразведчик лежал ничком на полу, и Матвею достаточно было одного взгляда, чтобы понять: парень плох настолько, что вряд ли выживет, если его не доставить в больницу.

Кристина лежала боком на диване, подогнув руки, и тоже выглядела почти мертвой, хотя еще дышала, и сердце билось медленно и неровно.

Матвей рывком сел, переждал головокружение, подскочил к девушке, перевернул ее на спину, ужаснувшись царапинам и рваным ранам, сунул под голову подушку. Жива, а это главное. Подожди, милая, я тебя вылечу, а пока надо заняться собой.

Без двадцати минут семь – он мог теперь ориентироваться во времени без часов с точностью до минуты – Матвей забрался на кровать, чтобы его не было видно из двери, и приступил к анализу собственных ресурсов и залечиванию ран. Канал связи с менталом сработал без обычного сверхнапряжения душевных сил, и уже через пять минут Матвей был полон сил и энергии. Резервы его были, разумеется, не бесконечными, в конце концов, и возможности паранорма базируются на энергетической подпитке биологического организма – тела человека, но для осуществления задуманного Матвей готов был потратить даже бесценные запасы внутренней энергии – ки, ответственной за послестрессовое восстановление, а также за долголетие и препятствующей старению. Используя их, организм в мощной импульсной отдаче мог за короткое время – часы и минуты – израсходовать то, что распределялось на месяцы и годы, на все шестьдесят-сто лет жизни, истощиться, буквально сгореть! Впрочем, об этом Матвей не думал.

Первым делом он позаботился о Василии: перенес его на кровать, сделал массаж сердца и акупрессуру жизненно важных точек на спине и груди, стараясь не задеть ран, нанесенных ганфайтером самому себе. После чего устроил трехминутный сеанс энергопереноса, буквально вдохнув жизнь в полумертвое тело. Отдохнул, глядя на порозовевшее лицо контрразведчика, похлопал его по голому плечу:

– Полежи немного, старик, я тобой еще займусь.

Затем подошел к Кристине, чувствуя, как сжалось сердце. После осмотра девушки он дал клятву, что тот, кто отдал приказ надругаться над ней, умрет! И приступил к лечению.

Кристине он отдал гораздо больше энергии, чем рассчитывал, из-за чего потом пришлось восстанавливать силы чуть ли не полчаса, зато результата достиг почти сразу: девушка открыла глаза, непонимающе огляделась, встретила взгляд Соболева и чуть было не закричала. Матвей еле успел зажать ей рот и прошептать:

– Тихо! Все в порядке, это я.

И тем не менее выражение ужаса не сразу ушло из глаз Кристины. Все то время, что он отдыхал и настраивал тело, она проплакала у него на груди, не отпуская ни на секунду.

– Никогда не думала, что такое… такая мерзость существует на свете! За что они нас?!

– Это я виноват. – Матвей наконец пришел в себя, отстранил девушку, вытер ей слезы. – Просто надо было рассказать тебе все, может быть, ты сто раз подумала бы, оставаться со мной или нет.

– Не говори ерунды. За что они тебя преследуют? Я уже поняла, что меня взяли в качестве заложницы.

– Не заложницы – приманки. Дело в том, что я контрразведчик-ганфайтер и место моей работы «Смерш», военная контрразведка. – Матвей вкратце пересказал Кристине обстоятельства, поставившие его в положение дичи, но опустил многие подробности. – Теперь поняла?

– Да. – На мгновение Кристина прижалась к его груди, поцеловала в губы. – Вообще-то я догадывалась, что ты не учитель, не филолог, вернее, не совсем филолог. И я – с тобой, что бы ни произошло!

Матвей заглянул в ее сияющие глаза и словно умылся родниковой водой. Ледяная голубизна в его глазах уступила место нежности. Ненадолго – он помнил, где находится.

Василий пришел в себя через несколько минут, после второго сеанса энергопереноса, однако полностью восстановить его прежнюю форму Матвей, конечно, не мог. И все же они были живы и могли бороться, судьба хранила их, дав необходимое время на зализывание ран.