Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский
Больше в верхнем городе делать ему было нечего. Да и чувствовал он тут себя не очень уютно. Поэтому Горохов добрался до проходной, с облегчением забрал из шкафчика своё оружие и мотоцикл и отправился к себе на участок.
– Это мне? – коротко спросила Самара, увидав серёжки.
Признаться, её поведение его удивило: она смотрела на золото, потом на Горохова, и взгляд её вовсе не был радостным. Казачка хмурилась, словно он ей подсовывал какую-то ерунду.
– Ну а кому ещё? Тебе, конечно, – произнёс инженер, удивлённый её поведением. И тут же додумался. – Ты не волнуйся, те сто рублей, что я тебе обещал за помощь, ты получишь, а это просто подарок.
А Самара всё не брала серёжки и теперь уже смотрела не просто хмуро, а ещё и с подозрением:
– А где ты их взял?
– Какая разница, – Горохов начинал уже раздражаться. – Тебе они нравятся?
– Ты их у той бабы городской взял? – она внимательно смотрела не на серёжки, а на него.
«Тарасову у неё стоит поучиться задавать вопросы». Инженеру уже начинало это надоедать, и он ответил:
– Да, я взял их у той бабы городской, взял, чтобы подарить тебе. И у неё не осталось ни одной пары хороших серёжек.
– Да? – Самара всё ещё смотрела на него с подозрением.
– Да.
Тут она наконец взяла одну серёжку, подержала в руке, словно взвешивала, стала рассматривать.
Горохов молча всунул ей в руку вторую, вышел из палатки и пошёл к вышке.
Он сразу понял, что Люсичка вне себя, она выскочила из квадроцикла, не закрыв двери кабины, поспешила к нему; на этот раз она была одета не в лёгкую одежду степняков, на ней был наряд богатой городской женщины, которая случайно вышла из дома на пару минут и никак не собиралась ехать в степь.
Дячин, стоявший рядом с инженером, как увидел её, так сразу вспомнил про дела на буровой и ушёл.
– Мы так не договаривались, – начала шипеть она ещё издали и шла к нему, утопая в горячем песке по щиколотку, при том что на ней были лёгкие туфли.
– Здравствуйте, Людмила Васильевна, – спокойно отвечал Горохов. – Вы бы так не шипели при посторонних, вашу праведную ярость вся площадка наблюдает. Ветер. Надели бы вы лучше респиратор. Нахватаетесь песчаной тли – тошнить будет.
– Это тебя будет тошнить! – продолжала шипеть красавица, но респиратор всё-таки надела.
– Объясните, в чём дело.
– Ты зачем забрал из лаборатории все конструкты?
– Ах, вы об этом? – Горохов поправил фуражку. – Это только для того, чтобы на вас не подумали.
– Горохов, верни мне все конструкты, они мои, – она подошла к нему так близко и таращилась ему в глаза так, что он даже отступил назад: как бы не кинулась драться.
– А, значит, вы уже побывали в «санатории»?
– Ты дурак, Горохов, – продолжала шипеть Людмила, – ты даже не понимаешь, что ты натворил. Если бы ты его просто убил, то дело, может быть, и замялось бы со временем, но ты ещё и вывел из строя всю систему комплекса, своровал ценные биокомпоненты. Их надо вернуть! Слышишь?
– Ну, это уже невозможно, – спокойно отвечал инженер. – Они уже далеко на севере.
– Ублюдок! – чуть не закричала она, опомнилась в последнюю секунду и снова заговорила тихо и сквозь зубы. – Ты уже второй раз меня кидаешь, второй, твою мать, раз!
– Ну, тут я с вами не соглашусь, – всё с той же невозмутимостью отвечал он. – Первый раз – да, я вас обманул, но в этот раз мы с вами ни о чём таком не договаривались. Я взял всё, что счёл ценным, это моя добыча.
– Недоумок! – она подняла руки и сжала кулачки. – Теперь тут всё перероют, всё, понимаешь? Ты вывел из строя весь комплекс! Это так не оставят! Там сейчас портятся заготовки. Хорошо, что ты хоть додумался трупы доктора и медсестры вывезти, хоть на это ума хватило! Сейчас его ищут.
– Вы сказали, что этого так не оставят. А кто не оставит? Тарасов? – поинтересовался инженер.
– Идиот! Эти ещё хуже, чем Тарасов, когда узнаешь – пожалеешь!
«Эти? И кто же они, эти «Эти»?».
– Вы зря волнуетесь, – произнёс Горохов, – то, что пропали важные биоматериалы и трансформатор, скорее всего, поведёт ваших «этих» по ложному следу. Вы поймите, если доктора не найдут, то, скорее всего, будут думать, что он сбежал на север, прихватив с собой и биоматериалы, и медь от трансформатора.
Людмила, кажется, хотела кинуться на него, столько в ней сейчас было злости, и даже то, что их видят все, кто был на площадке, красавицу не останавливало, она уже даже подняла руку и…
– А ну отойди от моего мужчины!
Горохов и Люсичка одновременно повернулись на голос. И в десяти шагах от себя увидали Самару. Её лицо не закрывали ни очки, ни маска респиратора, а платок был замысловато накручен на голову, так что всё лицо было на виду. А лицо у неё злое, красивое, с родинкой, а в ушах… Ну конечно же, в её ушах покачивались длинные золотые серёжки, которые Люсичка сразу узнала. А в руках у неё был тот самый дробовик, что подарил ей инженер.
– Отойди от моего мужчины, я сказала, – она приподняла ствол и навела его на Людмилу.
Горохов похолодел: оружие было снято с предохранителя.
– Ты что, дебилка дикая? – Люсичка вовсе не испугалась. – Стрелять сбираешься? – Всё-таки, как ни крути, а Людмиле Васильевне нельзя было отказать в самообладании. Тут она многим мужикам бы фору дала. – Убери оружие, припадочная.
Но и Самара была женщиной непростой, она не отвела ствола, а лишь опустила его и проговорила через зубы:
– Отвали от моего мужчины, шалава городская. Не то…
– Что «не то?» – язвительно поинтересовалась Люсичка.
– Прострелю тебе ляжку, – почти радостно сообщила казачка, – жакан вырвет тебе из ноги кусок мяса, не сдохнешь – так будешь хромая и кособокая… Думаешь, потом полезет на тебя кто из городских мужиков, когда у тебя полляжки не будет?
– Людмила Васильевна, – заговорил инженер вкрадчиво, он увидал, как от квадроцикла Люсички к ним бежит её водитель с пистолетом в руке. «Этого мне ещё не хватало». – Не надо её злить, она хорошо стреляет.
