Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир

— Слушай, может тебе в полицейскую академию податься? — вдруг хлопнул себя по лбу Хосе. — А что? Ты здоровый вон какой. И люди тебя слушают. Был бы отличным копом.

— Ну вот еще, — засмеялся я, но затем посерьезнел и пожал плечами. — Не знаю. Как-то я об этом не думал.

— Подумай лучше. А то все решится без тебя, — посоветовал Ральф.

3 ноября 2078 г., четверг. 512-ый день.

Не успел я как следует обдумать неожиданную идею, как интерес к моей персоне последовал с еще более неожиданной стороны, о которой я тем более не задумывался.

— Равняйсь! Смирно. Держите осанку прямо! — прикрикнул на нас куратор во время дневного построения на «малом плацу». — Торричелли, ты слышал? С вами сейчас будет говорить настоящий военный офицер. Генерал! Он специально приехал в интернат, чтобы посмотреть на вас. Если опозорите меня — пеняйте на себя!

После слова «генерал» я ожидал увидеть благообразного седого человека в накрахмаленном мундире с орденами и медалями, который выйдет к нам строевым шагом и произнесет напыщенную речь о гражданском долге и обороне Содружества.

Как же я ошибся!

— Поприветствуйте генерала Чхона! — гаркнул Кито.

— З-Д-Р-А-В-С-Т-В-У-Й-Т-Е, С-Э-Р! — прогрохотал строй.

Походка генерала Чхона, которой он вышел к строю, не имела ничего общего со строевым шагом. Он шел вразвалочку, словно старый моряк, привыкший к корабельной качке, но при этом как-то удивительно ловко и проворно. А самое главное — его поступь была тяжелой. Не нарочито, естественно, каждый свой шаг он совершал с такой решительностью и твердостью, что асфальт, казалось, прогибался под подошвами его сапог.

Никакого накрахмаленного мундира и орденов я не увидел. На нем была серая камуфляжная униформа без погон и знаков различия. В отличие от работников корпораций, которых нам представляли с перечислением всех их регалий и полным названием подразделения, в котором каждый из них работал, Чхона отрекомендовали просто «генералом». Я так и не понял, кого он здесь представляет. Но от этого его личность не становилась менее весомой.

Чхон был огромным накачанным мужчиной с лицом опытного и хладнокровного убийцы. Увидев один раз в жизни, такое лицо невозможно забыть, особенно если глаза — холодные, как сталь — остановились на тебе. В этих глазах можно было с легкостью различить готовность лишить человека жизни — раздавить, как таракана, не испытывая никаких угрызений совести.

С первого же взгляда Чхон произвел на меня неизгладимое впечатление. Железная воля, исходящая от этого человека, тяжелым прессом давила на всех окружающих. Покосившись в тот момент на куратора Кито, я с удивлением заметил, что наш сварливый тиран скромно примостился в сторонке и замолк, как будто старался стать совершенно незаметным.

Остановившись перед строем учеников, Чхон медленно осмотрел их испытывающим взглядом, долбящим людей, словно перфоратор. Я оказался одними из немногих, кто не успел опустить глаза вниз, и мне этого взгляда досталось сполна. Кожа невольно покрылась мурашками от ощущения изучающего меня ледяного взора. А когда по лицу этого жуткого человека, никак не желающего отвести от меня взгляд, расползлась кривая усмешка — мне стало и вовсе не по себе.

Я ожидал, когда военный произнесет громким басом суровую и пламенную речь, но этого так и не произошло. Он долго не сводил глаз с меня, а затем поманил к себе пальцем куратора Кито и бросил ему несколько слов, указав на меня пальцем.

«Вот дерьмо», — подумалось мне. — «Какого дьявола его мог заинтересовать именно я?!»

Куратор сразу же закивал, но генерал его подобострастных жестов даже не заметил — его широкая спина уже удалялась. Ученики удивленно переглядывались, недоумевая, для чего их всех здесь собрали, и что это был за генерал, не пожелавший сказать им ни слова. Кито пресек все вопросы и приказал всем разойтись. Всем, кроме меня. Без удивления, но не без содрогания я узнал, что генерал приказал выделить ему десять минут на беседу со мной «с глазу на глаз»

— Он из армии? — спросил я у куратора.

— Он расскажет тебе все, что тебе надо знать! — оставшись наедине со мной, Кито вновь обрел всю свою властность и язвительность. — Давай-ка, пошевеливайся!

Генерал ждал меня у лавочки сбоку от здания приемной комиссии. Отсюда были видны ворота, за которыми заканчивалась территория интерната и начинался внешний мир. У ворот, помимо обычных интернатовских машин, были припаркованы два темных седана с тонированными стеклами. Неподалеку бродили подтянутые люди в темных костюмах и солнцезащитных очках — прямо как в кино.

— Вы хотели видеть меня, сэр? — робко приблизившись к генералу, спросил я.

По мне вновь прокатился взгляд, напоминающий бульдозер, под которым я невольно съежился. Завершив осмотр, он молча указал на лавочку. Я не стал заставлять просить себя дважды и немедленно присел. Генерал остался стоять спиной ко мне. Он засунул в карман, и я подумал, что он собирается закурить, но вместо этого он закинул в рот жевательную резинку.

— Хорошенько живется в этом пансионате для благородных девиц?

Голос у него оказался низкий и хриплый. Даже не повышая тона, генерал выговаривал каждое слово столь внушительно, будто ударение ставилось на каждом слоге, причем дважды.

— Э-э-э… замечательно, сэр! — не сразу нашелся я.

— Еще бы. Ленц обеспечил тебе тут знатную житуху, — перекатывая меж челюстей жвачку, Чхон обернулся ко мне и его лицо вновь исказилось в жутковатой усмешкой.

От этих слов я растерялся, так как был уверен, что Роберт никому и никогда не рассказывал о нашей договоренности с директором Сайджелом, даже своим коллегам.

— Э-э-э… вы работаете с Робертом Ленцом, сэр? — осмелился спросить я.

— А что, похоже? — искренне удивился Чхон, разведя широченные плечи.

— Ну, я подумал…

— Твой Ленц — обыкновенный тыловой бюрократ. Не больно-то важная птица, — жуя резинку, презрительно отозвался генерал. — Мне он совершенно не интересен, как не интересен и педераст Сайджел, и ваши с ним делишки, благодаря которым ты можешь раз в месяц трахать свою девку в мотеле. Думаешь, такой человек, как я, будет забивать свою голову таким дерьмом?!

— Нет, сэр, — похолодев, пролепетал я.

— Вот именно, — удовлетворенно кивнул Чхон. — Если ты еще не понял, то объясню, что я большой и крутой сукин сын, каких ты еще в жизни своей не видел. И я занимаюсь чертовски серьезными и опасными вещами. Ты это понял?

— Да, сэр, — я опустил глаза к асфальту, чтобы не встречаться с ледяными глазами собеседника.

— Думаешь — какого лешего такой человек, как я, приехал сюда, чтобы поговорить с никчемным сиротой из интерната? Я тебе объясню. Ты видишь меня в первый раз. А я тебя — нет. Я видел тебя много раз в качестве каких-то цифр в каких-то сводках. И один раз — вживую, когда тебя, еще сосунка, возили на «обследование» в госпиталь в Олтенице.

— Что? — ничего не понимая, пробормотал я. — Я не понимаю.

— Что здесь не понимать-то? — удивился Чхон. — Такой богатырь уродился у папеньки с маменькой, проведших долгие годы жизни на загрязненных пустошах. Ты считаешь это случайностью? Или подарком небес? Нет, парень. Там, — генерал ткнул пальцем в небо. — Никого нет.

— Вы хотите сказать, что?..

— Ну конечно, мать твою! Потребовалась мощная генетическая обработка, чтобы вместо чахлого уродца уродился здоровый мòлодец. Инновационная, по тем временем. Твои предки жили в забытой всеми глухомани, но у них были кое-какие связи, вот их и записали в программу. Удача, только и всего. Причем повезло им вдвойне. Ты попал в те десять процентов из всей программы, у которых не проявилось существенных побочных эффектов. И даже среди них твои показатели были просто-таки супер классными. Вот я и решил как-то заглянуть в Олтеницу вместе с нашими очкариками, глянуть на тебя.

Я потрясенно молчал.

— Ну, ничего особенного я не увидел. Здоровый парень, редкость по нашим временам, но ничего выходящего за рамки человеческих возможностей. Очкариков ты интересовал с той точки зрения, чтобы по твоему образцу корректировать другие эмбрионы. Но, как оказалось, это невозможно. Твои высокие результаты стали следствием везения, позитивной мутации, а не хорошо продуманной генной инженерии. Это как сделанный с перепугу выстрел, нечаянно попавший в «яблочко» — как не тужься и не всматривайся в мишень, косорукий мазила никогда его не повторит. Так что ты оказался не слишком нам интересен.