Ирина Гостева - Полигон
На «минус третьем», в углу, отгороженном аномалией, Завхоз уже вовсю шуровал сачком. Осторожно пятясь спиной, он вытянул сачок из аномалии. Потом махнул через «электру» полутораметровой ширины, как кенгуру.
Генка заглянул в сачок, и разулыбался во всю физиономию, радостно и вымученно:
— Она! Как есть она! Завхоз, только руками ее не хватай, а то тебе начнет энергию отдавать. Бен! Иди сюда!
Принял у Завхоза древко сачка и поднес к Бену.
— Вот, держи… Снимай перчатки и держи.
«Эх, Паша, Паша… Вот она, твоя «искра». Оказывается, она тут тебя дожидалась, а ты до нее так и не добрался… Досталась какому-то желторотику…»
Внутри плотной капроновой сетки пульсировал алый шарик — мягким и теплым светом, словно лампочка с новогодней елки.
— Ух ты… — прошептал Бен. — Какая…
— В смысле? — не понял Ёж.
— Если бы ты мог чувствовать… От нее примерно на полметра такая животворная сила расходится… Как если, например, ты весь задубевший прижимаешься к печке, и чувствуешь, как оживаешь от тепла. Вот такую же жизненную энергию она вливает…
— Ну и замечательно. Присядь где-нибудь здесь и зажми ее в кулаке. Надо держать, пока не погаснет. Наверх не понесем — не надо ее далеко от месторождения уносить. Чем ближе к месторождению — тем она сильнее.
Бен держал «искру» на сложенной лодочкой ладони, все еще не сжимая кулак, и разглядывал артефакт.
— А долго держать?
— Без понятия! Ну, поглядывать надо время от времени, погасла или нет. Да ты зажми кулак-то, зажми!
— Сейчас… — взгляд Бена отчего-то беспокойно забегал.
Явно тянуло опасностью. Слабые толчки этого ощущения он заметил еще наверху, но не мог понять, что за новая струйка вливается в завихрения потоков опасности, исходящих от аномалий. И не придал ей значения. В конце концов, вокруг было полно всего, что могло «фонить» таким образом. Но чем ближе к Ежу — тем сильнее становилось ощущение опасности. Он опасен? Он замыслил что-то нехорошее? Нет, не так… Опасность исходила не от Генки. Опасность чувствовалась рядом с ним, но направлена была на него же самого. Это было нечто, что находилось у Ежа и могло навредить ему же…
— Ген, у тебя какие-нибудь артефакты с собой есть? Ну, в карманах там, в рюкзаке…
— А тебе зачем?!
Бен шумно сглотнул вязкую слюну. Почему-то очень пересыхало горло, прямо першило. Надо бы воды глотнуть, что ли…
— Понимаешь, я чувствую опасность. Сейчас у тебя есть что-то такое, что может тебе очень сильно навредить. Может, ты какой-нибудь артефакт подобрал… И не знаешь, что он вредный…
Насколько можно было разглядеть в неровном изображении ПНВ, лицо у Генки стало очень встревоженным.
— Нет, я ничего радиоактивного в принципе не таскаю! Даже в контейнере!
— Ну, может, оно вовсе не из-за радиации вредное, а из-за чего-то другого… Что у тебя с собой есть? Ты покажи, тогда я пойму.
Генка неловко задергал одной рукой хлястики на подсумках:
— Вот, смотри, у меня только все без побочных эффектов — «бусы», «ракушка», «нитки»… Черт, не расстегну никак… Да на, сам залезь!
Как будто тому было проще! Бен тоже мог расстегнуть застежку только одной рукой — во второй он держал «искру». Генка повернулся к нему левым боком, подставляя висящий на поясе подсумок для досмотра. А Бен замер и прислушался. Точно… Вот оно. Понял…
— Вот оно, — повторил он вслух, указывая на повязку, белеющую среди клочьев рукава. — Отсюда опасность.
— Что? — переспросил Ёж, и его лицо вытянулось.
— Наверное, зараза какая-то. С когтей снорка… Рана ведь сама по себе — царапина, от такого не умирают. А опасность очень большая… Я чувствую.
Конечно, в темноте невозможно было увидеть цвет его лица, но наверняка Ёж побелел от страха — судя по тому, какая гулкая испуганная тишина повисла между ними. Рядом тихо сопели Роман и Завхоз.
— То есть… — севшим голосом выдавил Ёж.
— Не факт, что ты дотянешь до Янтаря. Тем более, что ты говорил — туда могут и не впустить. А до периметра ты точно не дотянешь…
Ёж внутренне содрогнулся. Этот желторотый юнец ничтоже сумняшеся, спокойным тоном, выдает жуткие прогнозы, от которых кровь в жилах стынет и волосы на голове шевелятся… Да с чего он это взял?! Можно ли вообще ему верить?! На какой-то миг Генку охватили страх и паника.
— И что ты предлагаешь?! — стараясь говорить как можно спокойнее и тверже, спросил Ёж.
Вместо ответа Бен ловко сдернул с Генкиной правой руки перчатку, ухватил за запястье и накрыл его ладонью свою — ту, в которой лежала «искра».
— Поделим, — сказал он. — Будем держать вместе — пусть нас обоих лечит. Другого выхода нет.
— Да ты чего, обалдел?! — Генка рванул было руку, но Бен держал его крепко. — А если не подействует ни на тебя, ни на меня?! Задаром же пропадет!
— Не дергайся! — резко оборвал его Бен. — Не пропадет.
— Откуда ты знаешь?!
— Знаю!
— Не дергайся, — теперь Роман тоже перехватил Генкино запястье, не давая тому отдернуть руку. — Бен знает, что говорит. В этом ему точно можно доверять.
— Теперь бесполезно тебе руку отпускать, — сообщил Бен Ежу. Как тому показалось, с некоторой ехидцей и осознанием превосходства. — Потому что «искра» уже потянулась к тебе своей энергией. Если ты сейчас ее выпустишь, то эта часть энергии все равно будет тянуться к тебе… Она будет просто проливаться мимо, и мне все равно не достанется. И тогда точно зря пропадет! Так что не брыкайся. Сядем и будем ждать вместе, пока она погаснет…
Сквозь пальцы сомкнутых, словно в рукопожатии, ладоней просачивался теплый красный свет, а сама «искра» ощущалась твердой и гладкой, как теннисный шарик. Не бесплотный сгусток света…
— Давай хотя бы вон туда отойдем, от аномалий подальше, — хрипло предложил Ёж.
Роман отцепил от рюкзака и раскатал коврик-пенку:
— Вот, садитесь… Пол-то холодный.
Бен и Ёж пристроились под стеной так, чтоб была возможность прислониться к ней хотя бы боком. Бен устало привалился к стене, свободной рукой расстегнул ремешок, стащил шлем, и с удовольствием прижался пылающей щекой к холодному бетону. Ломота уже скручивала тело, и больше всего на свете он сейчас мечтал о теплом одеяле, грелке в ногах и чем-нибудь этаком шипучем от простуды, со вкусом меда и лимона… Хотя не поможет оно ни хрена и ни разу… А «искра» — когда еще поможет… Надо ждать. Черт побери, как ломит ноги… И в голове гудит, словно излучающая установка и не выключалась.
Когда он снял шлем с окуляром ПНВ, то все вокруг погрузилось в почти полную темноту, лишь немного нарушаемую вспышками «электры». Может быть, это даже хорошо. Когда темно, проще заснуть. Наверно, ему надо поспать…
— Ром, прихвати-ка наши руки сверху пластырем, или скотчем, что у вас там есть клеящегося, — раздался голос Генки. — А то смотри, парень-то совсем сомлел, того и гляди — руку разожмет… Да как бы мне самому не уснуть… Слышал я про такие побочные эффекты.
Возня, шуршание и хруст пластиковой ленты. Неприятное прикосновение липкого к коже. Скотч обернулся вокруг кисти дважды, крест-накрест. Брр, волоски прилипли… Ничего, так лучше — а то и в самом деле он того и гляди уснет, и рука разожмется. Загораживая слабый отсвет «электры», мимо бродили туда-сюда два силуэта. Бен как-то отстраненно чувствовал, как ему под спину подсовывают спальник.
— Завхоз, мой коврик тоже отстегни — к стене подложить, холодная она, зараза… Спальник не доставай, не надо, я его на самое дно затолкал, а то еще, чего доброго, что-нибудь нужное в темноте посеешь…
Генка сдвинул ПНВ — глаза от него быстро уставали. И очутился в темноте, только между ним и Беном краснел слабый отсвет «искры». Как будто лампа в домашней фотолаборатории далекой доцифровой эпохи, когда приходилось проявлять фотопленку с помощью химикалий. Генкин дед, пока был жив, баловался этим развлечением — Генка помнил таинственный красный свет в ванной, когда удавалось мельком заглянуть туда во время проявки и печати фотографий. «Искре» еще явно долго до угасания — ишь ты, как светит сквозь пальцы… Ладонь Бена в руке — сухая и горячая; температура у парня уже заметно переползла выше нормы.
«Придурок… Вот ведь придурок… Никто его за язык не тянул, не вынуждал — сам начал со мной делиться «лечилкой»… Ради чего? Просто так? Из принципов? Как же он жить собрался с такими-то принципами… Идиотик добродушный. Наверняка его добротой пользуются все, кому не лень, а он и не подозревает, что его доят. Нет, я тоже воспользуюсь, отказываться не буду, тем более, он мне сам предложил! Я жить хочу, и не скрываю этого!»
Генка поерзал на коврике, стараясь найти позу поудобнее — все-таки вынужденно сцепленные руки мешали усесться по-своему, и спина уже начала затекать и ныть. Да к тому же сегодня пол-дня на дереве просидел, сам как дерево стал… Но сейчас Генка был вынужден подлаживаться под Бена.
