Сергей Зайцев - Рось квадратная, изначальная
Над толпой пронёсся стон сладостного ужаса – дождались-таки! И кто окаменел, а кто схватился за дреколье, приволоченное с собой. Староста так и застыл с открытым ртом, не дочитав очередного брачного свидетельства. У Выжиги тоже отвисла челюсть. Вась с Ивасем покрепче вцепились в алебарды, причём коротышка весь побелел, а у здоровяка щёки, напротив, налились жарким румянцем, словно на свидании с любимой девицей.
А громадный чёрный шар, стремительно преодолев лес, уже, казалось, взмыл над Бездоньем и…
И в тот самый момент, когда напряжение достигло небывалой высоты, древко алебарды в могучих руках Ивася хрустнуло, как спичка, переламываясь пополам. Да так громко и неожиданно, что народ вскрикнул в один голос.
– На миру и смерть красна, – с налитыми кровью глазами прохрипел Вась и рухнул рядом с Ивасем в глубокий обморок – пузатый шлем откатился в одну сторону, а алебарда отлетела в другую. Конфуза, впрочем, никто не заметил, так как все взоры были прикованы к небесному явлению, уже приземлившемуся на той стороне Бездонья прямо перед Мостом.
Здоров собой был тот шар, ох здоров…
Да нет же – громаден!
Громаден собой был тот шар, ох громаден. Трёхэтажный домище в него запросто можно было упрятать. И чёрен, прямо как дыра в клоациннике беззвёздной ночью…
Тьфу ты, некогда описывать этот шар, Ивась, судя по всему, что-то задумал.
И вправду – поглядев в глубоком недоумении и почти с детской обидой на обломки верного оружия в своих руках, Ивась вдруг озверел, отбросил обломки прочь и, подхватив алебарду брата, попёр с ней наперевес прямо на шар.
Толпа, ясен пень, не смогла на такое смолчать. В спину храброму стражнику взвились отчаянные крики:
– Куда ты, Ивась, полено тебе под ногу!
– Ой лихо, что деется, люди!
– Эх, какой парень пропадает, чирей ему на лоб! Лучший в Светлой Горилке!
А тёща Ивася, погавкавшись с ним намедни из-за какого-то пустяка, заполошно прокричала.
– Вернись, Ивась, всё простим! Ты нам ещё нужен, Ивась!
Но тут, когда Ивасю оставалось дошагать десяток шагов…
Шар раскрылся. Ага. Лопнул прямо как арбуз. Словно долька, значит, опустилась, открыв узкое отверстие – узкое по сравнению с остальным шаром. Толпа ещё более потрясённо и слаженно ахнула, словно после многодневной репетиции – хоть в хор всем скопом бери, а Ивась остановился, озадаченно раскрыв рот. Озадаченно, потому как такую сложную задачу его слабый ум решать никак не брался.
Из нутра того небесного явления, по этой дольке, начали спускаться самые обыкновенные на вид людишки… Впрочем, не совсем обыкновенные, в некоторых народ, к невероятному своему изумлению, даже признал своих!
– А елсы-то где? – послышался за спинами Выжиги с Подорожником всё ещё испуганный, но уже и явно разочарованный голос. – А как же елсы?!
Местная власть, не сговариваясь, молча повернулась к его источнику.
Далее последовало вот что: Подорожник, взмахнув тяжеленной Анбарной Книгой, от души припечатал ею говорившего прямо по башке. Ноги болтуна, судя по богатой, но безвкусной одёжке – какого-то торгаша, враз ослабели и подкосились, но Выжига тоже не упустил своего – его не менее тяжёлый кулак с зубодробительной силой и точностью врезался бедолаге в челюсть. Да так, что тот только пятками и успел взбрыкнуть, улетая в толпу. А местная власть так же молча развернулась обратно, продолжив так некстати прерванное лицезрение прибывших.
Первым под ручку с какой-то незнакомой миловидной девицей вышел Благуша, оба – сияющие счастьем, красноречиво прописанным на их лицах, и нарядные собой, как на свадьбу, – русоволосый слав в малиновом армяке с золочёной и серебрёной вязью по отворотам, в синих плисовых штанцах, а девица в ярко-синем шёлком платье с глубоким вырезом на груди, обтягивающем её стройную фигурку так потрясно, по-столичному, что мужики в толпе разом вздохнули и забыли выдохнуть, а бабы, как одна, позеленели от зависти…
Стоп, стоп. Не будем забегать вперёд.
За Благушей сошёл Обормот со своей вечной спутницей – здоровенной алебардой и, как и всякий стражник, в полном служебном облачении – пузатый стальной шлем, окольчуженный армяк, пудовые сапоги и наглая, вечно небритая рожа, до глаз заросшая кучерявым чёрным волосом. За ним… Ха! Сам Воха Василиск! Кто-то в толпе встречающих по привычке даже зааплодировал, но его не поддержали. Воха тоже был с какой-то девахой под руку, и такой статной и рослой, что деваха та возвышалась над бардом на целую голову. Что, впрочем, не мешало обоим тоже лучиться счастьем. Затем сошли вместе двое высоких мужиков, постарше и помладше, оба одинаково черноголовые и седобородые, словно папаша с сынулей, один из которых являлся не кем иным, как… Да-да-да! Встречайте! Безумный Проповедник собственной персоной! Гип-гип, ура! А за этой парочкой, спокойно выглядывая из-за их макушек, показался великан Ухарь, первостатейный махинист, на котором натянутая до звона рубаха, казалось, вот-вот лопнет, не выдержав напора его могучих мышц!
После было уже не так интересно – ведь остальные седуны шара населению Светлой Горилки были незнакомы: десяток каких-то храмовых послушников в белых хламидах по случаю какого-то праздника (о празднике народ уже догадался, только не ведал, по какому поводу) и пятёрка каких-то наголо обритых молодцев – ни шевелюры, ни усов, ни бороды, – из коих один тоже был так здоров, что не уступал статью Ухарю, да и ликом подозрительно смахивал на того, как родной брат или близкий сродственник. Вся компания выстроилась перед шаром, Благуша поманил пальцем Обормота и что-то ему шепнул. Стражник сосредоточенно кивнул, поскрёб пятернёй бороду и выступил вперёд.
– Народ! – разнёсся над Раздраем зычный голос Обормота. – Народ домена Рось, да и всех остальных доменов, кто в сей час здесь оказался! Настало время сообщить о великом событии, халваш-балваш! Отныне и во веки веков нет больше Судного Дня ни для кого из нас, был – да сгинул! И нет больше Проклятого домена, халваш-балваш, а есть обычный домен Шевед, так и называйте впредь! А что насчёт…
Заметив, как какая-то пригожая девица в толпе строит ему глазки, Обормот поневоле отвлёкся. А может, ему и показалось. Во всяком случае, стражник недолго думая послал ей воздушный поцелуй, который сразил воздыхательницу наповал – картинно закатив глаза и всплеснув руками, она упала… Не-а, не дали. Стоявший сзади неё парень не упустил своего шанса и подхватил девицу сразу за все интересные места, страстно сожалея о том, что у него имеется только две руки.
Тут увлёкшегося Обормота оттеснил Благуша и весело продолжил:
– Ну и, кроме всего прочего, оторви и выбрось, свадьба тут у меня завтра намечается. У меня с Минутой да у Вохи Василиска с Малиновкой. Пусть мы и запоздали с Невестиным днём, но по такому счастливому случаю не грех обычай разок и нарушить! Верно, Подорожник? – Староста хмыкнул, не возражая, а Благуша добавил: – Можно, конечно, оторви и выбрось, сразу и третью свадьбу сыграть, окрутить Обормота с его алебардой, но он вроде уже как женат, а?
В толпе послышался весёлый смех, а Обормот добродушно ухмыльнулся в бороду.
– Так что приглашаю завтра всех присутствующих, оторви и выбрось, на наш праздник!
Выжига, сообразив, что упускает исключительную возможность окончательно помириться с Благушей при всём честном народе, бросился вперёд, вскочил на Мост, растолкал в стороны позабытых всеми Вася с Ивасем (первый уже пришёл в себя) и заорал во всю глотку, не менее лужёную, чем у Обормота:
– Благуша, друган ты мой незабвенный, пёсий хвост! Ты даже не представляешь, как я рад твоему счастью, Благуша!
– Погоди, Выжига, – встрял подошедший староста Подорожник. – Помолчи чуток. Благуша, думаю, не зря сюда в такой момент прибыл с компанией, да ещё на таком загадочном средстве передвижения, да со стороны Проклятого домена. Ох, не зря. Что-то нам он ещё недосказал…
– Да отстань ты, Подорожник, пёсий твой хвост, чего к людям цепляешься! Потом с твоим доменом разберёмся…
– Как это потом? Как это потом, чирей тебе на лоб! Страсть-то такая! – Староста повернул голову к Благуше и взыскующе уставился на него. – Так что с этим доменом теперь делать, слав?
– Да ничего, Подорожник. – Благуша с улыбкой пожал плечами. – Обормот же сказал – никакой этот домен больше не Проклятый. А самый что ни на есть обычный. И пожелает кто поселиться в нём – так милости прошу, места на всех хватит.
Среди людей прошелестел-угас удивлённый ропот.
– А как же елсы? – нахмурился староста Светлой Горилки.
Благуша в ответ тоже свёл брови к переносице, всем своим видом выражая недовольство, но в глазах его прыгали озорные огоньки.
– Елсы? Елсы, значит, оторви и выбрось. Ну да, да про елсов Обормот не договорил. А вот как! – Обернувшись к шару, Благуша громко, чтобы услышали все, позвал: – Эй, Вийко, гость дорогой, выходь, покажись людям разным да неопасным!
