Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин
Сбросил со спины рюкзак, сложил в угол остальную поклажу.
На улице не очень холодно. Ночью температура опустится, но не критично. Разбитые окна он заделал, оторвав от шкафов задние стенки – что-то, напомнившее ему плотный картон. ДВП, вспомнилась странная аббревиатура.
Внизу виднелись гаражи и детская площадка. Закрыв проёмы, он здесь будет незаметен.
Вместо кровати имелся диван, и Младший первым делом выкинул трухлявые подушки с него на площадку. Осталась нижняя часть, похожая на деревянный поддон, чистая и прочная. На ней он развернул свою подстилку, а поверх кинул спальный мешок.
Наломал дров из мебели. Несколько стульев из дерева нашлись в других квартирах. От горючей жидкости костёр вспыхнул быстро. Хотя нельзя себя баловать и часто пользоваться таким лёгким способом.
Минут через десять огонь уже горел ровно, и он перестал подкладывать дрова. Тепла костёр давал немного, больше треска, но комфорта добавлял. Лучше так, чем ничего. И дыма вроде бы совсем немного. А если что, можно отодвинуть «фанерку». Дым не будет виден издалека. Ветер сильный, по идее должен быстро уносить его. Да и не может такой костерок давать много дыма. А свет снаружи и вовсе не виден. Так Саше казалось.
В его планах было только слегка отдохнуть. Он планировал встать очень рано и со свежими силами пошагать дальше.
После прогулки по глубокому снегу ноги промокли. Данилов снял сапоги, вытряхнул снег, размотал мокрые портянки, повесил их сушиться на верёвке у огня (не слишком близко, чтобы не загорелись). Вытер ноги большой тряпкой, похожей на полотенце (это и было чьё-то банное полотенце), потом надел вместо портянок свои единственные целые шерстяные носки, к которым сильно привык. До утра всё должно высохнуть. Стирать было не в чем, но там, где вода подозрительная, и не стоит стирать. Наверное, у него поднялась температура – он ощущал лёгкий озноб.
Ноги ныли, но терпимо. Твёрдые наросты на ступнях не чувствовали боли. Как и на сердце. И оно, похоже, покрылось коркой. Растёр ноги, чтобы совсем не разболеться. Спирт внутрь принимать не стал, только заварил травяной отвар, когда закипела вода. Было довольно тепло. Уличный градусник, прикрученный к раме кухонного окна, показывал чуть ниже нуля «за бортом». А у него температура оказалась тридцать семь с половиной.
Чтобы не спариться, спального мешка вполне хватит. Теперь, хлебнув тягот пути, Сашка понимал, что в детстве имел то, чего не было у многих. Жил в комфорте и довольстве. Правда, это была не его заслуга, а простая удача. И хотя у них в посёлке никто не голодал и не ходил оборванный, но некоторые имели поменьше, чем их семья. Лодырей и дураков у них отродясь не было. Но в целом в Прокопе трудиться привыкли все, потому что на себя, без барина. Но в других краях, судя по рассказам, живут иначе. Кто-то вообще не имеет дома. А кто-то имеет, но сам себе не принадлежит, горбатится бесплатно на других. Тут хоть убейся – а всё равно нищим и голодным будешь. Поэтому и энтузиазма работать нет.
* * *
Ещё по пути сюда Саша заметил, что дверь в подвал не заперта. С трудом открыв разбухшую створку, заглянул. Сыро и затхло. Гулкое эхо. Скелет в углу. В чём-то вроде спецовки с надписью, буквы уже не разобрать. Штаны слегка истлели, а куртка – целёхонька. Синтетика. Но сам костяной человек уже распадался, крошился. Ну, да бог с ним. Крысы не живут в больших городах, где нет живых людей. Хотя есть другие звери. Если эти кости сохранились, значит, сюда никто не смог забраться.
А Младшего это соседство совсем не напрягало.
Он улёгся на диван и не заметил, как задремал. Спал чутко. Поэтому и проснулся без всякого будильника. Прошло всего часа два. Вот только он не мог понять, что его разбудило.
Фыркнув, Младший втянул ноздрями воздух, как собака. Запах. Странно, что не сразу заметил. Подумал сначала, что пахнет от мокрых портянок, которые сушились. Они, кстати, еще не высохли. А вот костёр прогорел. Темно.
Уж не от него ли самого пахнет? Вроде нет. Даже сейчас, приболевший, он старался не забивать на гигиену. Не мылся, конечно. Но мокрым полотенцем чуть обтирался. Изредка. И умывался. Хоть и слышал, что некоторые народности нарочно защитный слой грязи старались сохранять.
«Да что за дрянь, откуда так несёт?».
Включил фонарик.
Может, это отрава? Газ идёт из подвала, из недр земли?
Нет. Что-то похуже. Пахло резко, мерзко. Мочой, немытым телом (не его собственным), каким-то кислым духом, похожим на тухлое мясо или мертвечину.
– Проклятье.
Надо обыскать всю квартиру и найти источник запаха. В шкафу лежали тряпки, оставшиеся от того, кто тут когда-то жил или выживал. Но не могли же они так вонять! Это была какая-то звериная лютая вонь. Может, работа микроорганизмов и плесени? Колонии грибов и прочей дряни? Летом тут, наверное, полно плесени, зимой всё дубеет и стерилизуется. А тут он, со своим костром… Может, живность сюда раньше заходила?
Стоящее близко к окну кресло? Нет. Ковёр… Похоже, это он гниёт.
Младший свернул ковёр и, прижав к груди, потащил на площадку.
Машинально отметил, что не закрыл входную дверь на задвижку. И спал, не запершись. Обругав себя растяпой, тут же и оправдал – похоже, действительно заболел, голова гудит, кружится, мысли разбегаются.
На площадке сразу почувствовал, что запах стал сильнее. Бросил ковёр вниз, в пролёт. Фонарик был закреплён у него на лбу, чтоб освободить руки.
– Твою мать… – только и выговорил Саша.
На лестнице, ведущей вверх, во чрево подъезда, сидел на ступеньках силуэт в толстой куртке с капюшоном. Длинные нестриженые волосы выбивались из-под него. Это определённо был мужчина. Всё лицо заросло спутанной бородой. Кто может носить длинные волосы, бороду? В голову приходил только священник. Но на попа этот был мало похож. Скорее, на бродягу, давно не жившего среди людей.
Младший застыл, как изваяние.
Внезапно странный человек издал глухое ворчание. Нечленораздельный звук, не похожий ни на что. И повернул голову к Александру.
– Вот блин… – произнёс парень, делая шаг назад. – Здрасьте.
«Убыр», – вспомнилось слово, которое он слышал от пленного ордынца.
Потерявшие разум. Опасные, как зомби из старых фильмов. Вот что он слышал.
Вспомнил про ружьё, которое стоит в прихожей. Два прыжка, и он вооружён. Пусть только рыпнется, можно уложить его пулей. Грохот будет такой, что, если кто ещё тут есть,
