Лучший друг - Ян Жнівень
I
– Да, им примерно месяц, – ответил Лёше Женя, закусывая огурцом завтрак из комплекса англичан.
– Как тебе удается содержать их так долго? – спросил Лёша. – Они же портятся за неделю. Огурцы сушатся, помидоры гниют, а твоя еда всегда свежая!
– Паучья струя, – ответил Женя.
– Типа как бобровая? – отшутился Лёша.
– Вроде удобрения для продуктов. В голиафах наш добрый химик из отряда Черного обнаружил какую-то бело-серую жижу, которую окрестил силтикатом. Она работает как антисептик, только для еды, – Женя сделал большой глоток молока и добавил: – Стоит смазать ей упаковку, и внешние вредители продуктам не помеха. Между прочим, у нас с химиком получается неплохой бизнес. Он обнаружил ее совсем недавно – недели четыре назад. Я добываю – он мешает. Делает свои грязные научные дела. Все просто.
– Круто, – протянул без особого интереса Лёша и закончил завтрак. – Слушай, ты сегодня намного спокойнее. Что-то случилось?
– Все окей. Как и всегда вообще-то, – отчеканил Женя и со всей силы наколол кусок вяленного мяса на вилку, так, что у той загнулся усик.
В комнате повисло неловкое молчание. Женя сидел и напевал себе что-то под нос. Закончив трапезу, он принялся крутить в руках какой-то жемчужный шарик с буквой L. Его лицо немного поникло, но все же он остался таким же безразличным и с приподнятыми бровями.
– Кстати, – начал Лёша, словно думая, что помолчать пару минут – это худшее, что могло случиться между ними, – Жек, а что у тебя на личном?
– Я тебя умоляю, – сдержанно рассмеялся он.
– Ну ты даешь, – ответил старший брат.
– Так и живем…
– Ладно, – сдержался от лишних расспросов Лёша, поняв, что дело гиблое. Он немного поник.
– Брат, – прервал бессмысленную беседу Егор, – нет, Лёх, – уточнил он, – нам надо обсудить кое-что.
– Этого я и боялся, – ответил Лёша и тяжело вздохнул, понимая, что под «Лёх» брат подразумевал что-то серьезное. Он встал изо стола, поблагодарил Женю и ушел в комнату, в которой они с новым другом часы напролет переписывали чужие воспоминания. Внутри он закурил и выдохнул полной грудью, только после чего спросил: – Что же ты хочешь узнать?
– Ты сам прекрасно знаешь, – перебил Егор, стараясь казаться максимально спокойным, но был не в силах сдерживать дрожь по всему телу. – Как можно заметить – ты не мой брат. По крайней мере, не тот Лёша из Менска. Теперь ты больше похож на какое-то безжалостное дитя улиц, которое давит преграды на пути, даже не моргнув глазом. Даже не пытайся убедить меня в том, что ты всего-навсего используешь свою нечеловеческую выдержку – это не так!
– И с чего ты взял, – посмеивался Лёша, – что это не так?
– Брат, – нахмурил брови Егор.
– Брат? – спросил Лёша. – Послушай меня, – начал он, немного разозлившись. – Тебе стоило бы взяться за голову. Никто и ничто меня не сделало хладнокровным убийцей, понимаешь? Это просто правило жизни – будь сильным и дави преграды. Не ищи тут философии.
– Как банально, – с иронией и тоской ответил Егор. – И никто не ищет нигде философии.
– Потому что мы простые люди, не философы, не мудрецы. Когда придет время – ты поймешь, – Лёша вышел из комнаты.
Разочарованный своей неудачной попыткой выудить из брата хоть крупицу информации, Егор упал на пуф в углу комнаты, пока все принялись за разглядывание фамильных альбомов каких-то совершенно незнакомых им людей. Указывая пальцем на ту или иную фотографию, Женя начинал рассказывать историю ее создания, которую узнал из фамильных архивов, а позже и просто перешел на историю фотографий, доставая из своей полки модели старых телефонов, специализированные устройства и справочники. Лёшу с Машей это заинтересовало.
II
Сухая и тоскливая осень окутала город, в котором Егор с братом вот уже как десять лет жили. Младший, скинув тяжелый портфель, набитый еще не угаснувшими амбициями подтянуть программу с пятого по девятый класс, зашел на смердящий сигаретным дымом и мочой из подъезда балкон. Лёша уже давно пристрастился к сигаретам «Огни Сан-Франциско», отдававшим легким ароматом черешни, так что на балконе он, помимо разглядывания печальных панельных домов, в одном из которых они жили, еще и раскуривал сигареты.
– Спичка совсем осатанел, – жаловался Егор, подкуривая от сувенирной зажигалки Лёши свои любимые синие «Палл Малл». – Прикинь, не прошло и трех недель, а мой рюкзак уже оказался в его харче! Пи*ор!
Старший брат дал младшему подзатыльник и засмеялся, даже и не думая сдерживать свой смех. Егор лишь посмотрел на него, закатив глаза, и обиженно облокотился о перила балкона. Вдали наконец показалось солнце, уже несколько месяцев почти все время завешенное темными дождевыми тучами.
– Не ругайся. И к чему же ты ведешь? – с любопытством спросил Лёша. – Неужто у тебя есть рабочий план?
– Нет, – спокойно ответил Егор и скинул пепел, который всегда летел на соседний балкон, где жил пузатый и ворчащий на всех Леонид Петрович. – Я, пожалуй, должен сказать обо всем нашему завучу. Почему ублюдок нарушает устав школы, а его и пальцем не тронут?
Лёша опять рассмеялся.
– Я тебя умоляю, – ответил тот, отдышавшись. – Твой Спичка полностью оправдывает свою фамилию. Видел я его как-то – с пацанами своими ходили по двору и запрягали всяких бомжей купить чекушку водки. Он же обычный хулиган, которых в мире пруд пруди! Скажи ему разок, что ты не тряпка какая-то. Гордо произнеси свою фамилию и плюнь в него. Ничего экстраординарного ты не сделаешь.
Тут уже пришло время Егору хохотать. Старший брат посмотрел на него, искренне не понимая причины его веселья.
– Какую фамилию хоть сказать, умник? – смеясь, ответил Егор.
Отвернувшись от него, Лёша прищурил глаза и посмотрел на выпускающее лучи солнце. Когда брат успокоился, он докурил сигарету и потушил ее о пепельницу.
– Эшби, – ответил Лёша и вышел с балкона.
– Ты серьезно? – полушепотом спросил Егор и обнажил в сомнительной улыбке натянутые на зубы брекеты. – Черт, – он отвернулся и закурил снова, обдумывая слова брата.
Следующий день у бедствующего Лёши начался со скудного, остывшего завтрака, который их мачеха оставила на столе, по привычке оставив ему на расходы недельную сумму – тридцать рублей. Раскрыв бумажку, немного обожженную огнем, он прочитал банальные слова благодарности за его подработку. Внизу было добавлено: «Мы с папой Игорем оставили тебе сувенирчик». Доев остывшую яичницу, Лёша встал из-за стола и направился к своему комоду, где мачеха оставила тот самый сувенирчик.
Развернув ломкую крафтовую бумажку, Лёша достал оттуда причудливого вида четырехугольную сережку, которая была размечена девятью квадратиками наподобие шахматной доски. В центре был выгравирован конь. На бумажке, в которую была
