Роман Глушков - Грань бездны
Гуго нарочно разбавил краску, чтобы сделанные им рисунки выглядели блеклыми, словно бы покрытыми пылью и выцветшими на солнце. Неплохо постарался, надо заметить. Хотя тут нужно сказать спасибо не только ему, но и Владычице Льдов. За ее непритязательные художественные вкусы и простенький герб, воспроизвести который оказалось по силам даже не сведущему в изобразительном искусстве де Бодье.
Дабы табуиты не подумали о творчестве Сенатора дурного, я поспешил объяснить им, чем вызвана эта переделка «Гольфстрима» в «Мицар». И довел до них наш хитрый стратегический замысел. После чего, однако, не сорвал аплодисменты, как ожидал. Более того – наткнулся на стену такого глухого непонимания, что ее, наверное, не сокрушили бы даже дальнобои южан.
«Вы ошибаетесь, думая, что полчища захватчиков ворвутся в Гексатурм! Да, крепость сильно пострадала, но она ни за что не падет! По крайней мере до тех пор, пока каждый из нас готов без раздумий отдать за нее свою жизнь!» – так можно вкратце передать смысл героической тирады Левчева, горячо поддержанной остальными селадорами, включая, разумеется, Дарио. Судя по их исполненным решимости взглядам, они действительно в это верили. Верили истово, наотрез не желая признать очевидное: их «неприступная» цитадель разваливалась буквально на глазах, а враг продолжал ей в этом всячески способствовать.
В данную минуту передо мной стояли уже не те табуиты, каких я знал еще нынешним утром, а натуральные фанатики. Они признавали лишь одну стратегию: ринуться без оглядки в бой и с честью погибнуть во имя их общего священного дела. И, как любых впавших в раж фанатиков, призвать селадоров к здравомыслию, образумив их аргументами, являлось теперь невозможно.
Впрочем, я и Убби не растерялись. После нашего утреннего спора с монахами мы получили представление, чего от них можно ожидать. И знали, что делать, если наши ожидания все-таки оправдаются.
– Мы отказываемся поддерживать ваш план! – подытожил Левчев свое темпераментное выступление. – Для нас он – кощунство! Вы требуете, чтобы мы признали свое поражение в самый разгар битвы! Этому не бывать! Но мы уважаем и ваш выбор и не вправе осуждать вас за такое недопустимое для нас предложение. Мы просто говорим: с этой минуты нам с вами не по пути! Откройте выход! Мы идем на помощь нашим братьям с открытым забралом и под нашим, а не вражеским гербом!
– Хорошо. Как скажете. Ваше право, – не стал я пререкаться и, подойдя к рычагу подъемника, опустил для селадоров трап.
– Не так быстро, парень! – пророкотал Сандаварг, хватая за шиворот Тамбурини-младшего, устремившегося к выходу вслед за братьями по оружию. – Уходят только они! Ты остаешься!
– Что?! – не понял Дарио, оторопев и от неожиданности, и от бесцеремонности, с какой северянин его остановил. – В чем дело?! Да как вы смеете?! Вы хоть знаете, что с вами будет, если я!..
– Да наплевать! – Убби не волновало, как он ответит за свою грубость перед орденом. Не волновало настолько, что крепыш-коротыш зашел еще дальше: взял и «гуманным» ударом – основанием кулака – двинул парню по макушке и оглушил его. Затем, чтобы его протесты не отвлекали Сандаварга от выяснения отношений с прочими табуитами, которым его поступок, само собой, пришелся не по нраву.
– Даже не вздумайте! – предостерег их северянин, набычившись и стиснув кулаки. Он стоял над телом лишившегося сознания Дарио и сверлил лютым взором схватившихся за рукояти мечей монахов. Они рванулись было на выручку сыну главы ордена, но рык Убби осадил их, будто удар плети. Сам он за оружие не хватался – очевидно, чуял, что до драки дело все-таки не дойдет. Но селадоры видели, что брат Ярнклот лежит в трех шагах от Сандаварга, и не сомневались, что, если потребуется, наемник не колеблясь пустит оружие в ход.
– Ну чего встали? Раз решили идти, значит, проваливайте отсюда! – поторопил Убби замешкавшихся табуитов. – Но одни, без парня! Ему с вами тоже не по пути! Мы поклялись его отцу присмотреть за ним и не намерены отступать от своей клятвы! Мое слово, загрызи вас пес!
Левчев перевел взгляд с северянина на оглушенного Дарио, шумно вздохнул, молча покивал головой и оставил в покое меч. Потом снова посмотрел на Сандаварга и ответил:
– Что ж, согласен: да будет так. Возможно, это даже правильно. Я и сам думал, не лучше ли оставить Дарио с вами, ведь для ордена его жизнь куда ценнее, чем пять наших жизней, вместе взятых… – И обратился ко все еще готовым выхватить оружие селадорам: – Господин Убби говорит справедливо. Нам и правда не стоит брать с собой этого парня. Час его битвы еще не пробил. Ему предстоит умереть не здесь и не сегодня… Идемте, братья. Настало наше время показать южанам, чего мы стоим и какую жестокую ошибку они допустили, явившись в наши края!
И, развернувшись, сбежал не оглядываясь вниз по сходням. Четверо товарищей Левчева, не сказав ни слова, направились за ним. Я дождался, когда последний из них сойдет на землю, переключил лебедку на реверс и, мысленно пожелав храбрецам удачи, поднял трап.
Больше мы с ними никогда не встречались и могли лишь догадываться, какой смертью храбрых они пали. Видевшая их последней, Долорес сказала, что прежде чем монахи скрылись за завесой пыли, они повернули в сторону ближайшей исполинской катапульты – наверное, решили попытаться вывести ее из строя. Но поскольку этот дальнобой продолжал швырять глыбы до последнего, надо полагать, мое мысленное напутствие табуитам оказалось напрасным…
– Что ты намерен с ним делать? – спросил я Сандаварга, который, зажав в зубах веревку, перевернул бесчувственного Дарио со спины на живот.
– Отнесу его в трюм и там запру, – ответил северянин, взявшись опутывать парню сведенные за спиной руки. – Сегодня он для нас больше не помощник. Будет только мешаться под рукой и досаждать нам своими воплями.
– Пожалуй, – согласился я. И, оставив Убби заниматься пленником, покарабкался обратно на мачту. Теперь, когда наши разногласия с табуитами были утрясены, нам оставалось лишь сидеть в укрытии и ждать. И это было, наверное, самое удивительное ожидание в моей жизни. Судите сами: разве кто-либо еще из Проныр до меня вывешивал на мачте «Гольфстрима» флаг Владычицы Льдов, намереваясь по собственной воле коварно влиться в ряды ее армии?..
Глава 24
Адмирал Чарльз Дирбонт отозвал строймастеры от недостроенных переправ, чтобы перебросить их на новый фронт работ: к скатившейся в ров башне. Чем в итоге и ускорил приближение собственной победы, подтвердив лишний раз свою репутацию опытного стратега и военачальника.
Дюжина инженерных бронекатов взялись за новую работу гораздо шибче, чем занимались прежней. Все, что от них теперь требовалось, это выровнять подъезды к внезапно возникшей перед южанами переправе и проверить ее на прочность, прокатившись по ней взад-вперед. Вдобавок после обрушения северного фрагмента стены, напротив которого трудились сейчас строймастеры, на них теперь сыпался не такой сильный шквал камней, что также сказывалось на их работоспособности.
Миновал лишь час, как рухнула башня номер один, а южане уже превратили ее в широкий и достаточно крепкий мост. И когда он был готов и испытан, в стене зияло столько пробоин, что я не переставал удивляться, как она до сих пор окончательно не обвалилась. Сквозь эти дыры можно было разглядеть, каких бед натворили в Гексатурме перелетающие через стену снаряды. И разгром, который мы там наблюдали, удручал не менее сильно, чем вид самой рушащейся стены и башен.
Дирбонт отдал приказ атаковать, когда строймастеры завершили работу на переправе и образовали на ее противоположном краю клиновидный строй. Дальнейшие намерения бронированных инженеров были очевидными. Они не отступали в тыл, а готовились войти в Гексатурм во главе эскадры, расчищая ей путь грейдерными ножами. В строй первопроходцев влились и те иностальные трудяги, которые до этого обслуживали гигантские катапульты. Израсходовав последние снаряды, они прекратили стрельбу как раз к тому времени, когда дивизионы истребителей, штурмовиков и перехватчиков преодолели переправу. Мелкие дальнобои пристроились в арьергард эскадры и, продолжая метать на ходу ядра, прикрывали прочую технику. А она вдобавок везла на себе пехотные подразделения, коим предстояло вступить в бой уже на территории цитадели.
Кавалькада не спешила. В этой «механической» войне ей выпала не слишком почетная роль чистильщика, скачущего по следам адмирала Чарльза и добивающего остатки противника. Впрочем, если зоркий команданте вдруг раскроет раньше времени наш блеф и натравит на нас эскадру, это наверняка улучшит дону Балтазару настроение. И, безусловно, значительно увеличит его вклад в победу над орденом Табуитов.
Адмиральский вымпел развевался над основной группой атакующих. Дирбонт вдохновлял своим присутствием войско и планировал вступить в крепость вместе с ним. Похвальная самоотверженность командующего южан играла на руку и нам. Не хотелось бы мне, чтобы догоняющий эскадру наш мнимый «Мицар» привлек внимание адмирала. Что могло запросто случиться, наблюдай он за приступом со стороны. Попасться же на глаза дону Риего-и-Ордасу было не так страшно. Сомневаюсь, чтобы он знал поименно все участвующие в битве бронекаты. И потому приехавший со стороны гигантских катапульт (именно так должно было показаться команданте, когда он заметит нас со своей нынешней позиции) отставший от главных сил истребитель вряд ли вызовет у Кавалькады подозрение.
