Макс Мах - Квест империя
Процесс облачения в парадный мундир, который Виктор и сам смог бы надеть без лишних затруднений максимум за пять минут, затянулся на четверть часа – одна трубка и две чашечки медовой водки. Медленно и в строгом соответствии регламенту на него были натянуты узкие кожаные штаны черного цвета, украшенные серебряным шитьем; белоснежная сорочка со стоячим воротником, застегивавшимся под подбородком наградным платиновым вепрем с алмазами и рубинами; жилет из черного сукна, прошитый серебряной нитью и отороченный красной шелковой тесьмой; кожаный пояс с наградной пряжкой в виде двенадцатилучевой бриллиантовой звезды, вписанной в золотой круг; черный же кожаный камзол со знаками различия, шитыми опять же серебром по рукавам и обшлагам; золотая цепь с изумрудным кречетом за рейд на Перо; шитая, на этот раз золотом, перевязь (типа, завидуйте, господин Портос) с фамильным мечом аназдаров Вараба, рукоять и гарда которого были богато украшены бриллиантами, сапфирами и изумрудами; ордена – двенадцать штук – на левую часть груди, и императорские знаки – три штуки – на правую; серьга для левого уха – каплевидная черная жемчужина – награда за десант на Сцлогхжу; кожаная налобная лента с гранатовым кинжалом – знак верка; и, наконец, высокие кожаные сапоги вроде мушкетерских ботфортов, с золотыми шпорами, выполненными в виде атакующих единорогов.
Виктор скептически осмотрел себя в зеркале и пришел к выводу, что Ленька может перевернуться в гробу от зависти, а екатерининские кавалеры – застрелиться.
– Водки! – приказал он и, получив третью чашечку из рук ординарца, опрокинул ее разом в горло, так, что холодная струя полыхнула огнем уже только в пищеводе.
– Выходим, – сообщил он сквозь зубы и, повернувшись через левое плечо, зашагал прочь. За его правым плечом пристроилась, как и положено по уставу адъютанту, лейтенант Йффай, но все остальные, что естественно, и с места не стронулись.
Пройдя по короткому коридору, они покинули апартаменты полковника, предоставленные ему специальным приказом командира базы контр-адмирала Найяана, и оказались в осевой галерее жилой зоны А, где их уже ожидал эскорт из двух десантников в серебряной парадной форме. Сопровождаемые эскортом, они прошли примерно треть длины галереи, достигли лифтовой зоны и, сменив по пути два лифта, оказались на первой полетной палубе, где присоединились к свите командующего. Генерал-адмирал Чойя прибыл ровно через три минуты, сопровождаемый пятью офицерами и шестью десантниками. После этого вся собравшаяся в ожидании адмирала толпа загрузилась в три челнока – Вараба попал в третий – и ринулась с орбиты на поверхность, нацеливаясь на летное поле сил противокосмической обороны около замка Тсач.
Лететь предстояло около полутора часов, так что многие из разряженных, как вельможи, офицеров тут же устроились спать. Сходную тактику избрал и Вараба. Он поудобнее устроился в комфортном кресле, поставил меч между ногами, и, откинувшись на спинку, закрыл глаза.
«Что день грядущий нам готовит? – спросил себя Виктор, смежив веки, и ответил, сообщив самому себе истинную правду: – А черт его знает!»
Сегодня в храме Айна-Ши-На император благословлял воды империи. Среди общеимперских праздников день Благословения Вод по праву считался одним из наиболее значимых еще и потому, что по традиции в этот день император миловал, награждал и объявлял свои Воли, но никогда не казнил. Это утешало. Но, с другой стороны, непроясненное положение полковника Варабы вступало в очевидное противоречие с тем, что сейчас, в составе свиты адмирала Чойя, он летел для участия в центральной церемонии Дня Вод, а это и само по себе считалось в империи немалой наградой.
Ежегодно в празднике Вод принимали участие не более десяти тысяч человек. Все они сначала появлялись на трибунах императорского Собрания в храмовом комплексе, а затем продолжали праздник во дворце. Офицер для особых поручений Вараба тоже получил приглашение, то есть был награжден, правда, неясно за что.
«И что дальше? – спросил себя Виктор. – Свободы-то мне никто так и не вернул!»
И это тоже было правдой, во всяком случае, с формальной точки зрения, так как кандалов на нем все-таки уже не было.
Его арестовали шесть дней назад. Ирония судьбы заключалась в том, что планы, которые он выстроил на тот злосчастный день, в конце концов реализовались, только совсем не так или не совсем так, как он предполагал.
Когда прозвучали сакраментальные слова «вы арестованы», Виктор протрезвел почти сразу и почти полностью. Организм среагировал помимо его воли, то есть раньше, чем он отдал ему, организму, какой-нибудь осмысленный приказ. Естественно, что внешних изменений не произошло, и полковник Вараба продолжал счастливо плыть в струящихся потоках алкогольных паров, но Виктор уже мог ясно, четко, а главное, быстро, оценивать обстановку. Итак, за ним пришли. Было совершенно непонятно почему? Было неизвестно, за ним ли одним пришли или сию минуту крутят руки и Максу? И что с девушками? Но тут он сообразил, что за ним пришли не из Железной Башни, и это внесло «некоторое успокоение в ряды».
Господа гвардейские офицеры, физическое состояние которых к этому времени было, пожалуй, даже хуже, чем у Варабы, реагировали на флотских вяло, что не говорило в их пользу. В былые времена десантников порвали бы голыми руками, несмотря ни на какую броню и экзоскелеты. Но, увы, гвардия мельчала вместе со своим народом. «О tempora! О mores!» – как говаривали в иные времена жители другой империи. – О времена, о нравы!»
Виктор решил, что отказываться от «приглашения» не будет, но задачу «опричникам» облегчать не будет тоже.
«Пусть помыкаются», – злорадно думал он, «расплываясь» в их руках.
Пока десантники мучились с нетранспортабельным полковником, Виктор обдумывал ситуацию и осматривал из-под опущенных ресниц зал ресторана. Надумать ничего путного не удалось, но выбранную форму поведения он одобрил. А вот в зале ресторана, от которого Виктор многого не ожидал, он кое-что интересное все-таки нашел.
У дверей в служебные помещения столпилась большая группа слуг – человек десять, не меньше, – с ужасом наблюдавших за происходящим. И именно в тот момент, когда, скользнув по ним равнодушным взглядом, Виктор уже готов был переключиться на что-нибудь более интересное, из двери – вероятно, на шум – вышел кряжистый рыжий мужик с картофелеобразным носом и толстогубым ртом.
«Ё-мое! – подумал Виктор с удивлением, имея в виду совсем не своего друга Ё. – Это же…»
Выходило, что первую часть своего плана он все же выполнил. Получалось, что запланированная им с утра встреча с Яршем Рыжим все-таки состоялась – нелегкая занесла таки Виктора к Яршу в ресторан, но именно затем, чтобы быть здесь арестованным. Увы, встреча была мимолетна и прошла совсем не так, как задумывалась, но зато неожиданно принесла Виктору чудное открытие.
«Интересно, – с грустью подумал он. – У нас что сегодня, день встречи ветеранов?»
Дело в том, что Рыжего, на самом деле рыжего – «Уж не под гегх ли он косит?» – Ярша Виктор знал давно. Джейкоб Фридлендер был завербован в Легион не без помощи Виктора в 1935 году, в Сан-Франциско. А сейчас Джейкоб смотрел на то, как Виктора арестовывают флотские коммандос, но узнал ли Яков Дэна Бергера – ушлого коммивояжера из Восточного Бронкса или нет, знать Виктор не мог.
В конце концов, десантники решили проблему самым тривиальным способом. Обыскали обмякшее тело полковника Варабы и, естественно, ничего предосудительного не нашли; затем надели на него ручные кандалы, взвалили на плечо одного из бойцов и отнесли в бронированный аэромобиль десанта, дожидавшийся их на парковочном поле ресторана. В течение следующих трех часов «не приходящего в сознание» верка Гарретских Стрелков сначала доставили на «Пятак» – базу флота в пригороде Тхолана со смешным названием «Веселый поселок», – а затем на транспортном челноке на орбитальную базу Форт Б – Виктор успел прочесть выписанное золотом на стене пещеры название, – и, наконец, снова на руках в камеру-одиночку.
Семьдесят лет назад Форт Б являлся штаб-квартирой главного командования космических сил метрополии, и Виктор не нашел резонов к изменению статуса базы. Отметив этот интересный факт, он приказал себе заснуть.
Проснулся он не скоро. Не то чтобы его не пытались будить. Пытались, и неоднократно. Но Виктор решил «со следствием не сотрудничать». Во всяком случае, пока, и продолжал спать, а гуманные его тюремщики – «В принципе хороший знак!» – экстремальных способов провести побудку не предпринимали. Однако, как было замечено давным-давно, «сколько веревочке ни виться…», пришлось и Виктору во благовремении пробудиться, с естественными в данной ситуации вопросами: «Что это было?» и «Где я нахожусь?»
Жаль, что разведчиков и шпионов редко выставляют на престижные театральные и кинопремии. За сцену «пробуждение в узилище» Виктор, несомненно, получил бы своего Оскара, но этот маленький шедевр так и остался неизвестен широкой публике. Оно, может быть, и к лучшему, не все ей, широкой публике, надо видеть, а все-таки жаль.
