Денис Шабалов - Право на жизнь

– Ни хрена себе! Вот оно как поворачивается…

Семеныч вдруг приподнял ничего не весящие останки носком берца, отодвигая их в сторону нагнулся – и подобрал с пола небольшую серебристую коробочку в которой Данил немедленно узнал диктофон Нибумова, купленный им как-то по случаю у проходящего каравана. Подбросил его в ладони – и оглядел стоящих вокруг него сталкеров.

– Ну что… как думаете – есть тут что-нибудь интересное?

И Данил при виде этой плоской металлической коробочки вдруг почувствовал, как его охватывает страшное любопытство, приправленное предвкушением жутковатой тайны… Человек просто исчез – исчез на целых шесть лет! Так же могли исчезнуть и они с Сашкой. Но им повезло, а Хребту – нет. И теперь вдруг оказывается, что возможность узнать, где он был и что он видел, – вот она, прямо перед ним! Да за информацию с этого диктофона можно полжизни отдать!

– Давай, давай, включай! – чуть ли не простонал рядом Санька, испытывая, похоже, те же самые чувства.

– Главное – остался бы заряд, – пробормотал Счетчик. – Судя по всему, он здесь долго пролежал…

– Ну, я бы не был так категоричен, – отозвался Профессор. – Ты глянь – товарищ явно не своей смертью помер, помогли ему. Словно изнутри выели, а оболочку не тронули. Вот потому-то и видок у него такой, будто у мумии тысячелетней. А на самом деле – кто знает?..

– Да ты включай, включай! – поторопил его Кубович. – Может, и узнаем, что да как?..

Семеныч нажал на кнопку, и Данил увидел, как на лицевой панели диктофона загорелся маленький красный светодиод.

– Есть!

– Заряда очень мало – пять процентов показывает, – нажимая какие-то кнопочки, озабоченно пробормотал Семеныч. – И календарь сбит. Сегодня, оказывается, тридцатое октября 2027 года. Почти на шесть лет отстал. А записей тут – куча. Не успеем прослушать.

– Что там вообще есть? – заглядывая через его плечо на экран, спросил Кубович.

– Один большой файл и несколько мелких.

– Давай большой, – посоветовал Сашка.

– Большой – так большой, – пробормотал Семеныч. – Все, тихо. Слушаем… – и он нажал кнопочку.

Запись шла ни одним целым монологом, а постоянно прерывалась, но каждый раз, когда диктофон включали вновь, говорящий обязательно указывал дату записи и время. Иногда это были лишь секундные отрывки, словно человек куда-то торопился, иногда голос звучал по несколько минут. Иногда пробелы между записями составляли час или около того, а иногда – неделю или даже две. Но – это было самая удивительная история, что когда-либо слышал Данил. И он, несмотря на прошедшие годы, сразу же узнал этот ироничный, слегка насмешливый голос. Сомнений больше не было – это и впрямь говорил Хребет.

«Одиннадцатое июня две тысячи двадцать седьмого года. Двадцать один час три минуты.

Все, я внутри. Проводили до самой калитки, но дальше уписались, – Хребет тихонько захихикал. – Навели пацаны шороху… Байку рассказали – ими поверили. Ладно, поглядим, что тут да как… Пылищи, конечно – о-го-го! Ковром! А вот следов вообще нет, хотя должны бы остаться. Получается – пацанята и сами тут не были? Побоялись в дом с приведениями входить, напридумывали… – он вновь хихикнул. – Гро-о-о-зные сталкеры…»

«Двадцать один час двадцать девять минут.

Осмотрелся в холле. Хм… В принципе – все, как и говорили, – голос Хребта был слегка, самую малость, растерян. – Четыре двери, пятая – аркой. Одна закрыта наглухо. Радиации – ноль! Интересный феномен! И вода в фонтанчике есть, хотя откуда течет – не ясно. Так что же получается – все ж заходили они сюда? Но… как же пыль?.. Ковром лежит, нетронута… Правда – в окнах ничего такого сверхъестественного. Пыльные грязные окошки.»

«Двадцать один час тридцать девять минут.

Видел во дворе наркологии выродка…»

«Двадцать два часа тридцать минут.

Обошел первый этаж. В окнах и впрямь темно – но так и время уже позднее. Пусто, тихо. На втором этаже, кстати, тоже тишина. Собственно, я и не сомневался. С фонарем плохо, лучше осмотрюсь завтра…»

«Двадцать два часа пятьдесят семь минут.

Обосновался в раздевалке на первом этаже. Переночую, осмотрюсь немного – и назад. Лютый ждет. С патронами. Да и пацанов надо по носу щелкнуть. От горшка два вершка, а строят из себя…»

«Двенадцатое июня. Девятнадцать часов двадцать семь минут.

Не понимаю, что творится! – голос Нибумова дрожал, и в нем явственно слышались панические нотки. – Ночь прошла спокойно, спал, как убитый. Утром проснулся, поел. Оделся, пошел к выходу… шел минут пять – бесполезно! До двери – четыре метра, а я словно на месте стою! Попытался выбраться через окна – во всех, кроме окна гардеробной – серая муть, хотя времени уже часов семь утра! В окне гардеробной – все тот же выродок в наркологии! Пробовал разбить – тянется! На второй этаж тоже подняться не смог! Все, как они и говорили…»

«Тринадцатое июня. Двадцать два часа три минуты.

Хода нет, – теперь, сутки спустя, Хребет говорил это совершенно спокойно, констатируя факт. – Весь день провел на первом этаже. Еще раз тщательно осмотрел все окна. Ручки есть – но не одно не открывается. Бился над каждым, наверное, по полчаса – бесполезно. Разбить – не поддаются: либо тянутся, либо твердые. Жидких окон пока не видел, но уже сейчас нет сомнений, что ребята не врали… На второй этаж так и не попал – та же история, что и с выходом. Словно бесконечный эскалатор навстречу. Я, конечно, человек упертый… Шел наверх часа два – остался там же, где и стоял. У подножья. Что-то это мне напоминает из прошлой жизни…»

Здесь Данил, слушая запись, грустно усмехнулся. Нибумов всегда и все воспринимал критично. Иногда это бесило – но он, видимо, был настоящим ученым и на веру не принимал ничего, пока не удостоверялся в этом сам. Но – ладно бы, не верил молча, вежливо. Так нет – обязательно стебаться начнет… Что ж… вот и поплатился за свое ослиное упрямство…

«Семнадцатое июня. Шестнадцать часов четырнадцать минут.

Свойства пространства времени не изучены. Чем больше ответов – тем больше вопросов. Голова кругом… О, если бы мне сюда мои лабораторные приборы! – голос Хребта был полон отчаяния. – Та дверь, что по рассказам пацанов вела из холла на чердак, – теперь ведет на второй этаж! Вошел в нее, хотел вернуться обратно – но через нее же попал на чердак! Как это может быть – просто не укладывается!..»