Дин Кунц - Молния

Он хотел было добавить, что главным образом за эту работу Черчилль получит Нобелевскую премию по литературе в 1953 году, но потом решил не открывать это Черчиллю. Жизнь много бы потеряла, если ее лишить подобных приятных неожиданностей.

Премьер-министр, не раскрывая, осмотрел передние и задние обложки всех шести томов и даже улыбнулся, когда читал отрывок из рецензии, которая появилась в литературном приложении к газете «Таймc». Затем он раскрыл один из томов и быстро перелистал страницы, не останавливаясь для чтения.

– Это не подделка, – заверил его Штефан. – Если вы прочитаете наугад любую страницу, вы узнаете свою собственную неповторимую манеру. Вы…

– Мне не нужно ничего читать. Я вам верю, Штефан Кригер. – Он отодвинул книги в сторону и откинулся на спинку кресла. – И, мне кажется, я догадываюсь, зачем вы ко мне явились. Вы хотите, чтобы я организовал воздушную бомбардировку Берлина, объектом которой станет район, где расположен Институт.

– Совершенно верно, сэр. И это надо сделать до того, как ученые в Институте закончат изучение материалов, доставленных из будущего, прежде чем они решат, каким образом ознакомить с этой информацией немецкую научную общественность, а это может произойти со дня на день. Вы должны действовать еще до того, как они позаимствуют в будущем нечто такое, что обеспечит им превосходство над союзниками. Я вам дам точные данные о расположении Института. С начала года американские и английские бомбардировщики совершают дневные и ночные налеты на Берлин, так что…

– В парламенте были протесты против бомбардировок городов, пусть даже вражеских, – заметил Черчилль.

– Это так, но налеты продолжаются. При такой точно установленной цели налет надо проводить только в дневное время. Но если будет нанесен удар вообще по этому району, если будет стерт с лица земли целый квартал…

– Несколько кварталов вокруг Института будут превращены в развалины, – сказал премьер-министр. – Мы не можем с такой хирургической точностью проводить операцию.

– Я понимаю. И все же, сэр, вы должны отдать приказ о бомбардировке. В ближайшие несколько дней на этот район следует сбросить тонны взрывчатки, больше чем на любой другой район на всем европейском театре военных действий за всю войну. От Института должна остаться одна пыль.

Премьер-министр с минуту молчал, размышляя; следил за тонким синеватым дымом своей сигары. Наконец он сказал:

– Мне необходимо проконсультироваться с советниками. Я думаю, мы сможем подготовить и осуществить бомбардировку не раньше чем через два дня, двадцать второго числа, а может быть, и двадцать третьего.

– Это вполне подходящие сроки, – с облегчением сказал Штефан. – Но не позже. Прошу вас, сэр, ни в коем случае не позже.

– 18 -

Женщина, сжавшись в комок, спряталась за левым передним крылом «Бьюика» и осматривала пустыню к северу от себя, в то время как Клитман наблюдал за ней из-за переплетения ветвей мескитового куста и повисших на нем шаров перекати-поля. Женщина не видела Клитмана. Когда она передвинулась к правому переднему крылу и повернулась спиной к Клитману, тот немедленно вскочил и, пригнувшись, помчался к следующему укрытию – выщербленному ветром и песком камню.

Лейтенант молча проклинал свои черные мокасины, скользкие подошвы которых были мало пригодны для подобного мероприятия. Глупо наряжаться под молодых дельцов или баптистских пасторов, если твоей целью является убийство. Хорошо еще, что пригодились темные очки. Яркое солнце раскалило камни и белый песок; без очков он не видел бы ничего вокруг и, конечно, не раз споткнулся бы и упал.

Он собрался было опять нырнуть за какое-нибудь укрытие, когда услышал, что женщина открыла огонь в другом направлении. Она была занята, и он мог продвигаться вперед. Внезапно раздался вопль, такой пронзительный и долгий, что он мало походил на крик человека; он был подобен вою дикого животного, раздираемого когтями хищника.

Потрясенный, Клитман спрятался в длинной, узкой каменной впадине, невидимой женщине. Он прополз на животе до конца ложбины и, тяжело дыша, затаился. Когда наконец он немного приподнял голову, чтобы его глаза были на уровне земли, он увидел, что уже обошел «Бьюик» с севера и находится от него на расстоянии пятнадцати ярдов. Если он продвинется еще хотя бы на несколько ярдов, то окажется позади женщины, в отличном положении, чтобы срезать ее очередью.

Вопли стихли.

Догадавшись, что человек за ее спиной, на юге, на время притих, напуганный гибелью товарища, Лора опять передвинулась к левому переднему крылу.

– Еще две минутки, малыш. И все будет в порядке, – сказала она Крису.

Пригнувшись, она оглядела северный фланг. Пустыня там по-прежнему казалась необитаемой. Ветер стих, и даже перекати-поле застыли на месте.

Если их было только трое, вряд ли они оставили бы одного человека у «Тойоты», в то время как двое других пытались бы обойти ее с одной и той же стороны. Если их трое, то наверняка те двое на южном фланге разделились бы и один начал бы обходить ее с севера. Это означало, что их четверо и даже, возможно, пятеро и что двое скрываются где-нибудь за камнями, песчаными наносами и сухим кустарником к северо-западу от «Бьюика».

Но где?

– 19 -

Штефан поблагодарил премьер-министра и уже приготовился удаляться, когда Черчилль показал на книги на столе.

– Не забудьте их взять. Если вы их оставите, у меня будет большой соблазн заняться плагиатом!

– Это не в вашем характере, – ответил Штефан, – вы не способны списывать.

– Тут вы ошибаетесь. – Черчилль положил сигару в пепельницу и поднялся с кресла. – Если бы у меня сейчас были эти книги, уже написанные, я бы не удовлетворился публикацией их в нынешнем виде. Я бы наверняка решил, что кое-что следует подправить, и провел бы целые годы, копаясь в этих томах и переписывая только для того, чтобы потом обнаружить, что я лишил их тех самых вещей, которые в вашем будущем сделали их классикой.

Штефан рассмеялся.

– Я совершенно серьезен, – сказал Черчилль. – Вы говорили, что моя книга будет считаться одним из самых точных описаний событий. Мне этого достаточно. Я напишу ее, как я уже ее написал, если так можно выразиться, и не буду ничего менять.

– Наверное, вы правы, – согласился Штефан.

Пока Штефан укладывал шесть томов в рюкзак, Черчилль стоял, заложив руки за спину и слегка покачиваясь.

– Мне бы хотелось спросить вас об очень многих вещах в том самом будущем, творцом которого я тоже являюсь. О вещах, которые представляют для меня куда больший интерес, чем успех или неуспех этих книг.