Посланец Сварога - Георгий Лопатин
Славяне тоже понесли в этой схватке потери, но они на общем численном фоне оказались незаметными, тем более что и в количестве тоже не сильно много, в пределах полутысячи воинов.
Аланы на своих мощных конях смогли достаточно быстро оторваться от славянской армии и сгруппироваться, тем более что Рус не собирался их преследовать до упора и дал сигнал остановиться. А то преследование могло обернуться новыми потерями, причем серьезными, если произойдет контратака. Рус не хотел доводить дело до рубки на мечах: в этом плане на аланов где сядешь там и слезешь, и численное превосходство не сильно поможет даже в погоне. На одного зарубленного противника придется отдать полтора-два своих. Прямо скажем, не самый выгодный размен, да и не нужен он Русу от слова «совсем».
«Разве что добить их сейчас, чтобы к аварам в конечном итоге не присоединились?» – подумал он, но все равно не стал продолжать погоню: потери даже один к одному для него были неприемлемы.
– Переговоры?! – предложил Рус.
На этот раз алан, что требовал от него все железо и доспехи, а он выжил, был не таким веселым, скорее наоборот, весьма грустным, ну и злым, конечно.
– Чего ты хочешь?
– Канэй хачу, да, – хмыкнул Рус. – Так и быть, отдадим взамен своих, но на этот раз один к одному, чтобы вам было на чем уехать в родные края, а не пешком домой идти. Так и быть, раненых можете с собой забрать. Им тоже коней дадим. Кони у вас еще есть, а вот с воинами беда. Но если не согласитесь на обмен, продам их всех ромеям: им рабы очень нужны, особенно из воинов, бросят их в бой против персов, и они слягут в далекой пустыне, вместо того чтобы защищать собственный дом.
Видимо, что-то в сознании аланов сдвинулось в плане сбережения личного состава, и бросать на произвол судьбы многие сотни раненых они уже не хотели, как это делали раньше, дескать так пожелали боги.
– Хорошо… – буркнул алан.
Так Рус обзавелся прекрасными конями. Он вообще подумал, что надо наладить нормальную селекционную работу и вывести более удачную породу тяжелых коней, что могли бы таскать тяжелых всадников, что-то вроде фризов. Но это уже будет на новом месте.
73
То, что Кий и Хорив во что бы то ни стало, несмотря ни на какие доводы, захотят отомстить, было ожидаемо. Будь Рус хоть трижды прав в своем решении, для братьев это ничего не значит: если они не отомстят, то просто потеряют лицо, а это они себе позволить не могли, ибо бездействие в таком вопросе – это в конечном итоге потеря власти. Собственно, поступок Щека и так должен был им сильно аукнуться, ведь раз один из братьев забил на данное слово, то и остальные могут поступить так же, и им требовалось его еще как-то обелить.
Вопрос в том, как и когда они отомстят? Чтобы не иметь под боком враждебно настроенных к нему людей, что в любой момент могли ударить в спину, Рус всех воинов из числа полян отправил обратно с письмом к братьям, в котором объяснял свои мотивы. Это, конечно, ничего не изменит, но все же…
Ну и помимо объяснительной еще и пану Леху отписал, а также сестре, чтобы она сосредоточила все внимание на Хориве и Кие и тщательно отслеживала их телодвижения.
Представителей других племен из полянского союза распихал по прочим сотням, но больше всего во вновь прибывшие, как постоянное напоминание братьям, что с ними станет, начни они вести себя неподобающим образом.
Братцы действительно усвоили урок и стали вести себя как шелковые. Казнь Щека также весьма сильно укрепила авторитет Руса среди простых воинов. Но это понятно, воинам в походе просто жизненно важно знать, что ими командует не слюнтяй какой-то, а жесткий и справедливый князь.
«Тут главное не перейти грань между суровой необходимостью и неоправданной жестокостью, когда начнешь казнить по поводу и без, – подумал он. – В последнем случае меня возненавидят и в конечном итоге порешат».
Но, к счастью, пока никто поводов для применения к ним жестких мер не давал.
Ильмера не подвела, и вскоре от нее пришло письмо, правда, не про действия Хорива и Кия, а про Леха. В общем, писала про то, что Лех был в ярости, обещая Русу всевозможные кары.
«По его мнению, ты должен был привезти Щека на его суд, и уже он должен был назначить наказание», – комментировала Ильмера.
– Ну, так-то он прав, – после некоторого раздумья согласился Рус. – Ч-черт…
Рус растер лицо ладонями. Ярость Леха он прекрасно понимал, ведь с его точки зрения как правителя Рус покусился на его власть как кагана-пана в судебном плане, то есть на один из основных столпов любого правителя.
Конечно, у Руса есть статус князя похода, и значит, он тоже имеет право суда, но, как говорится, есть нюансы. Одно дело – суд над простыми воинами и совсем другое – над братом. И все бы ничего, если бы не страхи и прочие фобии Леха относительно Руса, коим он дал новые поводы, словно дров в костер бросил.
«Надо бы обновить закладки, а то от такого стресса они могли и слететь…» – подумал Рус.
И тут, как по заказу, а уже кончался апрель, прибыла ладья от Леха с требованием к Русу прибыть на правеж к пану. Кочевряжиться он не стал и, оставив все дела на Славяна, благо все работало как часы и угрозы вторжения ни со стороны всевозможных кочевников (лед на Азовском море уже сломался), ни со стороны ромеев можно не опасаться. Разве что через перешеек могли хлынуть, но с этой стороны атаковать просто некому, по крайней мере пока.
Кутригурам точно не до вторжения в Крым, несмотря на то что они еще могли выставить достаточно воинов, чтобы смять славян. Другое дело, что даже в случае победы потери понесут такие, что они в конечном счете перестанут существовать: либо их добьют оногуры или отступающие на запад утигуры, либо поглотят…
– Ты что творишь?! – взревел, точно лев, пан Лех, стоило только Русу появиться в «тронном» зале, куда князь вошел сразу с ладьи, попав, что называется, с корабля на бал. – Ты почто Щека забил плетьми до смерти?! Ты кем себя возомнил?!!
Лех продолжал еще несколько минут орать. Рус стоически переносил обвинения, не глядя на присутствующих здесь же Кия и Хорива, что уперлись в него полными
