Сергей Михонов - Ад
Спустить разговор на тормоза ей не удалось. Глеб продолжал выдавать слова невпопад.
— Инвалид… Где… Что… Я…
— Ты в военном госпитале — и жив, а это самое главное! Даже не это, а важно то: ещё поправишься — обязательно выздоровеешь! Вот увидишь…
Медсестра снова осеклась и сама, взболтнув лишнего.
— Я… не видеть… Глаза… Что…
— Ты не слепой, просто у тебя перебинтовано лицо и в ожогах. Скоро раны затянуться, и тобой займутся лучшие специалисты в области хирургии.
— Не… смеять…ся…
— Да я и сметь не думала о том, да ещё и над тобой!
Глеб не верил — и не ей, а в то, что кому-то ещё нужен. И калека. Это не жизнь! Кто захочет возиться с ним — проще списать по инвалидности в отставку. Лучше бы сдох на самом деле, а не впал в кому. Принял окончательное решение уйти из жизни — этой и постараться вернуться в ту, которая уже и впрямь начинала понемногу казаться дурным сновидением сродни чудовищного кошмара.
— Люба…
— Да-да, я слушаю тебя, родной… — вырвалось спонтанно у неё. Ей было понятно всё до последнего слова — все обрывки фраз и сбивающихся мыслей, путающихся в голове у спецназовца. И немудрено — ведь ему череп разнесло — пуля прошла навылет. Вошла в глаз и вышла через затылок, зацепив мозжечок. Так что стоять он точно не сможет, даже на костылях, если вообще сидеть или ориентироваться иным образом в пространстве. Навечно прикован к постели. — Ты лежи, не суетись, всё нормально! Я с тобой и никуда не денусь, даже готова упросит главврача, чтобы он позволил мне оставаться с тобой на постоянной основе.
Перед ней лежала его фотокарточка. И зачем полковник вручил ей тогда её, когда она впервые столкнулась с ним — загадка, но, похоже, сама того не подозревая, открыла истинный смысл — влюбилась и как дура, не заметив того. А в кого, того, кто никогда не увидит её или не встанет. Даже никогда не сядет сам без посторонней помощи.
В один из обычных рутинных дней с Глебом произошли изменения. Его рука схватила её, и сжалась. Сиделка вскрикнула. Нет, не от боли, а того, что случилось нечто и такое, отчего заняло дыхание. Она не сдержалась и кинулась из палаты к дежурному врачу с радостным известием, покинув пост.
— Получилось… — прошептали уста инвалида.
Рука послушно опустилась, и снова поднялась. Глеб проверил хватательные действия. Пальца не только сокращались, но и сжимались. Мгновение спустя он уже лихорадочно шарил в поисках проводов на теле, что закрепили ему для поддержания жизнеобеспечения организма.
— Ага… — наткнулся он на один и нервно выдернул, вырывая катетер. Затем ещё один и…
Все летели на пол, заливая кровать либо лекарством, либо кровью. Становилось тяжело дышать. Дыхание сбивалось. Сердце билось с перебоями. И казалось, вот-вот остановится.
— Скорее бы-ы-ы… — застонал Глеб, силясь сорвать с лица маску, и не призрака, а бинты. Вроде получилось. Он впервые за последнее время уловил нечто более чем тьму. Возможно сумрак, а в нём тень подобно лучику надежды. И забрезжил для него, но слишком поздно.
Он прозрел на один глаз в тот момент, когда в палату ворвалась сиделка и как две капли воды была похожа на ту, кто так волновал всё это время его, не давая ему покоя.
— Люба… Ой, люба… девка-А-А…
— Глеб! — сорвалась она на крик.
Позади неё возникла иная фигура — дежурного врача. Тот что-то заговорил, даже закричал, но пациент уже не слышал, он больше не находился в их власти — отключился от аппаратов.
Последнее, что подкинуло подсознание Глебу: что же я натворил…
И умер во второй раз здесь на грешной земле, а может быть и в третий, если учесть…
Проведя рукой по волосам в виду отсутствия головного убора, врач простился с ним таким незатейливым образом, констатируя:
— Мы потеряли его…
— Нет! — бросилась Люба к Глебу, стараясь сделать искусственное дыхание рот в рот, попутно производила массаж сердца, давя на грудь руками с силой. — Помогите! Кто-нибудь… Сделайте же что-нибудь! Люди-и-и…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
