Андрей Круз - На пороге Тьмы-2

Дверь в подъезд открылась до того, как я в нее стукнуть успел. Уже знакомый молодой длинноволосый парень в меховой безрукавке поверх свитера сказал, усмехнувшись:

– Видел, как вы за забор заглядывали. За машиной? – спросил он, пропуская меня в подъезд и направляя в маленькую, сильно натопленную комендантскую.

– Завтра хочу забрать, – подтвердил я его догадку, расстегивая полушубок. – С товарищем заеду, чтобы перегнать. А что, сам не ездил?

– Да мне особо и некуда, я вообще домосед по жизни, так что для меня такая работа, – он обвел взглядом комнатку, – самое то что надо. Сиди да книги читай.

– Ну и отлично, – моя рука скользнула во внутренний карман дубленки, вытащив оттуда незапечатанный почтовый конверт, который я протянул парню: – Держи, это вроде как премия за сохранность имущества, если не возражаешь.

– Да? – удивился он, затем заглянул внутрь и присвистнул удивленно: – Это сколько здесь?

– Косарь. Нормально?

– Да ты что, спрашиваешь! Не надо еще какую-нибудь машину поохранять? А то мы запросто, как раз завтра местечко освободится.

– Другие столько не стоят, – засмеялся я.

– А я и за половину посторожу.

– Ладно, завтра обсудим. Ты же здесь весь день?

– И день, и ночь. Иногда отхожу ненадолго, тогда народ ключами своими открывает. Вы во сколько будете?

– Да в начале дня, пожалуй.

– Буду.

– Вот и отлично, – хлопнул я его по плечу. – Давай, до завтра, будь здоров.

Затем додж повез меня в порт, к Ивану. Вновь дорога через весь город, теперь уже проснувшийся и по случаю выходного дня оживленный, если суету возле магазинов и рюмочных можно считать оживлением. А вообще зрелище все равно унылое – все те же обшарпанные стены, облупившаяся штукатурка, невзрачная одежда на пешеходах и все то же постоянное ощущение тоски какой-то, что ли. Даже на пьяниц смотришь с пониманием, соображаешь, что вот им уже легче, мир вроде как чуть украсился. Тьфу, мля, ноги надо отсюда делать. Даже в Захолмье куда лучше, там хоть просто деревня, а тут и вправду отстойник какой-то, пропади он пропадом.

У крыльца хинкальной шла какая-то вялая пьяная драка, несколько мужиков то ли толкались, то ли обнимались, то ли растаскивали дерущихся – точно понять я так и не смог. Потом я свернул к реке, проехав мимо углегорского «Беверли-Хиллз», увидев ряд машин, выстроившихся за высоким решетчатым забором, за которым вальяжно прохаживался «упрод» в тулупе и с автоматом на плече – явно из караулки, что у ворот, покурить вышел. Да, тут у них тишь да гладь.

У порта было по-воскресному тихо, даже той небольшой зимней суеты, какая здесь видна в будни, не было. Территорию тоже никто не чистил за ненадобностью, так что доджу пришлось демонстрировать «снегопроходческие» качества, насыпало уже хорошо. Стоящий на причале «шевролет» тоже был засыпан снегом как избушка с новогодней открытки, а вот на палубе и крыше рубки «Вани комсомольца» снега не было – явно Иван решил с лопатой размяться. И дымок из трубы валил вполне уютный, наводя на мысль о горячем чае, без которого общение с Иваном не бывает.

Но сначала я уверенно направился к Пашкину, разглядев следы у крыльца. И тот был на месте.

Бутылку я заранее приготовил, так что даже по дороге заезжать не пришлось.

– Капитану рейда! – бодро поприветствовал я хозяина кабинета прямо с порога.

– А, Володя, заходи! – явно обрадовался тот, откладывая газету, вставая из-за стола и протягивая руку. – Как оно дела?

– Да нормально, вашими молитвами, – все так же пободрился я, вынимая из сумки бутылку и выставляя на стол. – Не против?

– Не, щас не могу, – неожиданно пошел тот в отказ, но затем сразу разъяснил странные затруднения: – Открытая есть, давай ее добьем.

– А, это с радостью! – вполне искренне обрадовался я, прикинув, что так вполне можно уменьшить дозу, которую все равно придется принять внутрь.

– Это хорошо, а ты садись, садись, – засуетился он гостеприимно, вынимая из заоконного «холодильника» на треть початую бутылку водки и какую-то снедь в кульке. – И водочка есть, холодная, и вот колбаску порежу, и огурчики…

В общем, ассортимент закуски у Пашкина всегда стандартный, под водку так самый оптимальный, наверное. Я расстегнул ремень с кобурой, затем снял дубленку, накинув ее на спинку соседнего стула, прикрыв вроде как стеснительно ее лацканом показавшуюся рукоятку короткого нагана.

Пашкин быстро выставил уже знакомые лафитнички, налил в них действительно холоднющей, даже как-то густо вытекающей из бутылки водки, придвинул развернутую бумагу с закусью.

– Ну, давай, Володя, за встречу! – произнес он не слишком оригинальный, но вполне жизненный тост.

– Ага, за встречу! – согласился я, чокнувшись.

Действительно, такая холодная, что даже вкуса не почувствовал, просто бух – и в брюхе тепло. Даже маленький бутерброд следом прожевал следом не столько закуски ради, сколько для порядку. Ну и чтобы не косеть на голодный желудок, я вообще-то сегодня толком и не жрал. Надо было, конечно, по пути сюда заскочить хоть в ту же хинкальную, но забыл, драка на крыльце тогда отвлекла и с мысли сбила, а потом уже мимо проехал.

Кстати, интересно – почти никогда не видел Пашкина трезвым, но и пьяным тоже никогда. Он всегда такой как сейчас, «в кондиции», но не больше. А непривычный человек так сразу и не поймет по нему, что «капитан рейда» уже причастился, разве унюхает. Редкий тип, к слову, приходилось таких встречать в жизни. Правда, цирроз и к таким подкрадывался, или сердечный приступ, тьфу-тьфу-тьфу, сто лет здоровья Пашкину. Хотя, какие к черту сто лет? Тут совсем другие числа в ходу, можно и больше желать, хотя я не знаю как временные аномалии на потребление такого количество водки накладываются. Цирроз тоже ждет?

– Вопрос имею, – поднял я руку и Пашкин доброжелательно кивнул, быстро разлив по второй.

– Чего за вопрос?

– Вы Валиева в лицо хорошо помните?

– Да вот как тебя, – даже удивился он такому вопросу.

– А описать можете?

– Ну…, такой худощавый, – Пашкин приложил руки к своему лицу, пытаясь продемонстрировать худощавость Валиева, – моего возраста… примерно…

Описал он его действительно подробно, с деталями. И по всему этому описанию, и по всем деталям выходило, что тот мужик в Алексино, что заглядывал ко мне в машину, и которому я включал режим идиота, как раз этот самый Валиев и есть.

Так, еще кусочек. Серых ушел, Валиев остался. Валиев в той табличке, что я для себя построил, никак в одну клетку с Серых не попадал, это все схему нарушало. А вот так – уже нет, уже все в своих клеточках. Валиев остался… и может даже вообще к точке ухода не ходил, зачем ему надо? Нет, ходил, ходил, потому что только своими глазами можно убеждаться, как оно на самом деле. Хотя, стоп! Ящик был закрыт. Если бы Серых уходил и кто-то был бы там, на острове, и смотрел – голову на отсечение, что не удержался бы тот, проверил. Или нет? Что-то не сходится в этом пункте, ну да и ладно, потом разберусь.