Путешествие на восток - Самат Айдосович Сейтимбетов
Ордана и Шадрон отбыли еще вчера, хоть и пришлось пожертвовать кольцом Олессы.
— Не самая лучшая тактика — давить на тех, кто может и не захотеть помогать, — заметил Граин слегка хрипловатым, словно потрескивающим голосом.
Бранд бы сказал, что он родом с гор Казада, как Олинэ явно было уроженкой Иниалиодэли, но меняло ли это хоть что-то? Нет.
— Все хотят помогать деду, — самоуверенно заявил Минт, — а также мне, несравненному барду! Вы хотите денег⁈ Они у нас есть!
— Вера не продается за деньги, — ответила Олинэ, продолжая взирать на Минта и Бранда.
Тело ее и взгляд выражали любовь разных оттенков. Материнскую любовь и желание защитить и помочь. Любовь к земле и горам вокруг и их обитателям. Любовь ко всем живым и радость от того, что они есть. Любовь к этому жирному местному чаю и кусочкам сушеных фруктов, сопровождавшим его. Любовь к богу и небу над головой. Телесную любовь, к Минту и Бранду одновременно и по раздельности, готовность отдаться им обоим прямо здесь и в то же время стать верной женой, развратной спутницей, ласковой подругой жизни.
Все, как говорила Валланто «любовь может проявляться массой способов и телесная — лишь часть ее».
— А за что продается вера? — полюбопытствовал Минт.
Бранд молчал и продолжал наблюдать. Он не собирался никого передавливать волей, но задача в целом стояла непростая: надо было договориться о снятия Проклятия, продемонстрировать свою слабость и упадок сил, но в то же время не отдать дневники Марденуса. Да, в них не было почти ничего полезного, особенно для тех, кто не побывал в его подземелье под драконьими горами, но сейчас дневники для Бранда представлялись скорее этакой наживкой. Зачем-то они были нужны богам, включая Ордалию, и на эту наживку можно было наудить еще сведений и знаний.
Сомнительного качества, верить которым безоговорочно никак не представлялось возможным, раз уж они исходили от богов и их служителей, но все же сведений и знаний. Тут кусочек, там кусочек, глядишь и сложится еще какая-нибудь мозаика, даст ответ на вопрос, как все провернуть, не повторяя пути хозяина подземелий.
— Вера вообще не продается, — отрезал Граин. — Знаешь ли ты, как проходит процесс снятия Проклятия?
— Ну, вы вознесете молитвы, я пообещаю больше так не делать и Адрофит меня простит?
Верховных чуть не перекосило от такой самоуверенности и наивности, Бранд мысленно рассмеялся.
— Мы вознесем молитвы, да, — Граин сделал движение рукой, словно собирался стукнуть посохом.
Жрецы разных богов обожали посохи, по совокупности причин. С ними они выглядели представительнее, посохом всегда можно было треснуть неверующего по голове или в пах, причем «без пролития крови». Посох можно было зачаровать и использовать его для усиления воздействия умений на Вере. Вроде как служительницы Меоры, богини магии и памяти, могли даже летать на посохах. Служителям Адрофита приписывали и другое применение посохов, как обычно низводя все к телесному удовлетворению.
— Мы потратим свои атрибуты Веры, — продолжал Граин, — в том же количестве, которое ты потерял из-за Проклятия.
При этом сам Минт потерял намного меньше, чем Валланто, надо полагать опять же, по совокупности причин. Не являлся избранным Чемпионом, не взывал напрямую к богу, да что там, даже Проклятие стало лишь следствием брачной клятвы и того, что Амали воззвала к Адрофиту. Формально условия соблюдены, да и сам Адрофит не остался в накладе, хотя бы сотня верующих эльфов и вот уже ущерб от Минта нейтрализован.
Но Минт этого не знал, а верховные напротив старательно преувеличивали сложность проблемы. В сущности, обычный торг, только не из-за какой-то вещи, да и оплата шла не в монетах. Вера, может, и не продавалась за золото, но она отлично менялась на другие вещи. Нельзя сказать, что Бранда преисполнило отвращением, он пожил немало, видел и знал все это, но слишком уж давно не сталкивался напрямую. Былой накал богоборчества спал, рядом находился Ролло с его паладинством, все словно подернулось дымкой и флёром, смягчающим прошлое и отвращение, если не ненависть, к служителям, богам и всему, что с ними связано.
— Чтобы снять Проклятие, нам нужно пустить Проклятого в цитадель веры и потом отмаливать все это у Адрофита, теряя еще веру, — продолжал нагнетать Граин. — Масса потерь, взамен которых мы получим что? Ты обратишься в веру Адрофита?
Минт аж отшатнулся, замахал руками. Не дурак или Дж’Онни просветил по дружбе, в любом случае молиться тому, кто тебя недавно проклял и лишил всего — отдавало легким безумием.
— Я же бард! — выдал Минт. — Мне нельзя!
Узианду поминать не стал, но верховные и не расстроились, только переглянулись.
— Стало быть, ты не отмолишь все, что в тебя вложили, — мелодично произнесла Олинэ, — и какой нам прибыток тогда? Мы служим Адрофиту и должны преумножать веру в него и веру в себе, а ты предлагаешь потратить ее, не отдавая ничего взамен.
— Я пою о любви! Соединяю сердца клятвами брака! Вера в Адрофита множится!
— Брак мог бы помочь, — Олинэ посмотрела задумчиво на Минта.
— Нет, я решил последовать примеру деда! — прибег Вольдорс к привычной уловке, разве что физически прятаться за спину Бранда не стал. — Любовь всем женщинам мира, но никаких клятв!
Верховные посмотрели на Бранда.
— Не желает ли Алмазный Кулак пожить со мной? — вдруг промурлыкала Олинэ. — Мне надо будет вернуться на родину на какое-то время, и мы могли бы провести это время в джунглях Илианэ, в компании друг друга. Уверена, душевный и телесный подъем восполнил бы все затраты Веры.
Пожить, воссоздавая легенду о Светлейшей и Бранде, неужели они были о нем настолько низкого мнения? Продажный герой, торгующий телом? Нет уж. Но для дела Бранд, конечно, изобразил колебания и борьбу с самим собой, едва заметную, уловимую только для верховных.
— Дед, соглашайся, дед! — тут же обрадовался Минт. — Тебе приятно, мне приятно, верховной приятно, все в выигрыше!
— У меня дела, — словно через силу, словно оправдываясь, ответил Бранд.
— Дед, дед, какие еще дела? Ты ничего такого не говорил!
— Острова Ожерелья в беде и Скрытник ждет меня на юге Кирфа, — ответил ему Бранд.
Острова Ожерелья располагались в
