Яна Завацкая - Дороги
(Как ты думаешь, гореть заживо - это больно? Наверное, это было недолго, хотя… Прекратить. Немедленно прекратить).
Глаза в глаза. Боль. Сострадание.
Анри очень серьезный парень. Очень любит порассуждать. Одно время его очень беспокоил вопрос, куда он попадет после смерти. Ему очень трудно было объяснить, что Бог милосерден, что Он прощает всех…
Взгляд Данга снова поплыл. После смерти. Но это хорошо, как раз хорошо, пусть думает о том, что Лири жива, ведь это правда…
Ах, какая там правда, истина в том, что нет для меня больше жизни без нее. Но я молчу об этом.
Данг смотрел в глаза Ильгет. Арниса. Это позволяло забыть на какое-то время. Он молился вместе с ними. Он соглашался, что да, что Лири, конечно же, лучше там, где она сейчас, что смерти нет… Он держался за руку Ильгет, вцепившись, словно тонул, и она вытягивала из воды. Из этой тягучей, слишком тяжелой воды, не дающей плыть. Тянущей на дно. И как хорошо было бы - утонуть… только так, чтобы потерять сознание.
Он знал, что если они уйдут - он пойдет на дно. И ему там будет нечем дышать. Но и умереть он не сможет. Сознание не уйдет.
Ты поесть не хочешь, Данг? Уже обедать пора.
Может, попозже немного?
Есть совершенно не хочется. Это действительно нужно?
Может, пойдем, прогуляемся немного, сходим на Палубу?
Нет! Я не хочу никуда выходить отсюда. Короткий взгляд, как крик о помощи - на стену, где портрет ее… Ее еще с длинными волосами, светлыми, еще на Квирине, когда она кормила Лайну. От нее страшно отойти - вдруг вот выйдешь, и этот портрет исчезнет тоже… глупость. Просто не хочется выходить никуда.
— Ну ладно, ладно, посиди здесь. Ничего страшного, - Ильгет гладит его по руке.
Дверь отползла в сторону. Кто это? - а… Мира. Садится рядом. Арнис с Ильгет прощаются, выходят.
Глаза Миры не похожи - они другие совсем. Черные и чуть продолговатые, с короткими ресницами. Но она смотрит точно так же, как смотрела Ильгет. Как Арнис.
Она тоже мне родная. Родная. Я не один. Одиночества нет…
— Данг, ты прогуляться не хочешь? А ты ведь на Артиксе был? А я вот ни разу… Слушай, давай с нами на Маттис, у нас там живет мама мужа, мы часто летаем. Возьмешь детей, и все вместе…
В коридоре Ильгет уткнулась в плечо Арнису и заплакала.
Она знала, что плачет только потому, что Арнис рядом. Раньше она бы не сделала этого. А теперь вот есть кому уткнуться в плечо. Кто прижмет и погладит по волосам. Поплакать навзрыд, потому что Лири… Светлая, красивая Лири. Королева. Как ей, наверное, было страшно и больно умирать.
— Пойдем, Иль. Пойдем на Палубу.
Они не набрасывали шлемов, хоть это и против правил. Сели у ксиоровой стены, под пронизывающим светом миллиардов звезд.
— Иль, я забыл совсем с утра.
На ладони Арниса лежат два колечка. Из ретанового провода - из катушки в сплетении. Отмотал немного от запаски.
— Дай мне руку.
Вот тоненькая кисть Ильгет - в его руке. Колечко скользнуло на средний палец. Арнис поцеловал руку.
— Давай и я тебе надену. Радость моя, - шепчет она, и второе колечко, побольше, охватывает его палец. Арнис замирает от прикосновений, и в этот момент кажется, что жизнь не кончится никогда.
ГЛАВА 1. Мир.
Дом был набит детьми и собаками. До отказа. Арнис ушел до вечера - какая-то встреча со старыми друзьями из СКОНа, Ильгет решила остаться дома, потому что Данг привел крестников. Он их часто теперь приводил. Да и вообще она слишком мало после возвращения оставалась одна. В тишине и покое. Арнис никогда не уставал от людей, Ильгет - наоборот. Только с ним хорошо, с ним - все равно, что в одиночестве. Но идти куда-то в компанию совершенно незнакомых людей…
Ильгет вышла в коридор и всплеснула руками. Золотистый щенок, растопырив задние лапки, заканчивал свое мокрое дело - на сиреневый квадрат вариопласта. Ильгет подхватила собачонку и вынесла за дверь гостиной, в балконный садик. Щетинки пола вспушились, впитывая лужицу.
Шера с недоумением замерла на траве, не понимая, почему ее так внезапно оторвали от важного процесса и куда-то потащили.
— Гуляй, Шера, гуляй! - сказала Ильгет. Нока подошла сзади и требовательно ткнулась носом.
— Да тебя я тоже люблю, - Ильгет засмеялась и приласкала собаку. С тех пор, как из питомника забрали Шерку, Нока, хоть и отнеслась к щенку по-матерински, стала беспокоиться, а достаточно ли любит ее хозяйка.
Новая собака нужна. Нока уже немолода - ведь она обычный, не рабочий луитрен, срок ее жизни всего лет 15. Да и одной Ноки катастрофически не хватает. Вообще в бою ведь чем больше собак, тем лучше.
Ильгет заглянула в свой кабинет, переоборудованный временно под детскую. Здесь все было в порядке. Андорин упоенно прыгал на пружинящем кресле. Лайна залезла ручками в расставленные на полу пестрые тюбики и радостно уляпывала красками приготовленные пластиковые листы, а заодно стены и пол (чистящие системы вариопласта, недовольно потрескивая, тут же восстанавливали цветовой статус кво).
— Андо? Пойдешь со мной пирожки делать?
— Ура-а! - мальчик совершил дикий прыжок с кресла прямо на шею Ильгет, словно мартышка, вцепился в нее. Ильгет едва удержалась на ногах, хохоча, обхватила малыша. Лайна что-то залопотала - малышка говорила пока всего несколько слов и двинулась к ней, махая измазанными ручонками.
— Ну-ка, ну-ка, - Ильгет подхватила девочку, - пошли-ка ручки мыть…
Дверной сигнал. Кто-то чужой. Сама не зная почему, Ильгет похолодела. Набрала воды в раковину и пустила Лайну поиграть с водой, сунув ей несколько разноцветных стаканчиков. Можно посмотреть, кто пришел, но не хочется. Не хочется.
— Открыть, - велела Ильгет и пошла к двери. Андо уцепился за нее, и она была рада этому - ей не хотелось быть одной, и даже ребенок, казалось, спасал ее от чего-то… чего-то страшного и неприятного. Похожего на сагонскую атаку или ночной кошмар. Дверь уже растворилась, и пришелец шагнул внутрь. Ильгет замерла, прислонившись к косяку. Это был Пита, и он молча смотрел на нее. Нока бросилась к бывшему хозяину, приветливо виляя хвостом.
— Ара, дядя, - вежливо поздоровался Андо. Потом дернул Ильгет за руку и повис на ней, пытаясь вскарабкаться по ее ноге.
— Ара, - повторила Ильгет. Ну что он молчит?
— Здравствуй, - сказал Пита, - ну как дела?
Это был Пита-милый-мальчик. Вежливый и скромный, добрый и отзывчивый. Он просто пришел осведомиться, как она поживает, по-дружески - ведь могут же люди в их ситуации сохранять дружеские отношения?
— Хорошо, - Ильгет стало полегче. В самом деле, что она так заволновалась? - а ты как? Зайдешь?
— Ну, если приглашаешь…
— Ильгет, - шепотом сказал Андо, - пирожки?
— Потом, - ответила Ильгет и вслед за Питой вошла в гостиную.
— Я вижу, тут у тебя уютненько стало, - он огляделся. Ильгет кивнула механически. Они с Арнисом решили, что пока поживут в этой квартире. Пока хватит этой, трехкомнатной на двоих. Арнис пока еще ночевал у себя - но здесь уже многое перестроили. Ильгет с удивлением обнаружила, что Арнис, оказывается, любит возиться с дизайном. Любит и умеет, и делает это лучше нее. Все стены гостиной были превращены в зеленые рощи, оплетены вьющейся листвой, а полупрозрачная мебель словно вырастала из пола, напоминая гигантские грибы.
— Садись, - пригласила Ильгет, - может, чайку? Или чего-нибудь выпить?
Пита опустился на диван, Ильгет, напротив него - на табуретку, обманчиво скользкую и твердую, но мягко прогнувшуюся под ней.
— Да нет, - сказал Пита, - ты на Квирин-то надолго?
— Думаю, да. Надеюсь.
— Это хорошо.
Повисла пауза. Пита будто ждал чего-то от нее. Ильгет стало неловко, как обычно, но она теперь словно раздвоилась. Одна - общалась с Питой, вторая - оценивала ситуацию со стороны, и этой второй было немного смешно. Это такая игра. Сначала была игра в "милого юношу" и "дружеские отношения", а теперь - в "несчастного покорного мужа деспотичной жены". Хоть они вовсе не муж и жена.
Однако, даже видя эту игру, Ильгет не могла сделать ничего - ей пришлось поддерживать заданный тон отношений.
— Ты мне хотел что-то сказать?
— Я? Да нет, в общем, - Пита пожал плечами. Он, как обычно, наслаждался ситуацией. Ну не спрашивать же "а зачем ты пришел?" Глупо.
— Как у тебя жизнь-то? - спросила Ильгет.
— Хорошо.
— Работаешь?
— Ага.
— А… гм… с личной жизнью как?
— А это тебя касается? - чуть ощетинился Пита.
— Ну извини. Ладно…
Ей показалось, что Пита снова изменился. Перестал играть в школьника перед злой директрисой, как-то расслабился. В глазах его появилось искреннее выражение.
— Иль…
— Да?
— Иль, я ведь к тебе пришел… знаешь… ты прости меня, дурака. Я знаю, что наделал много глупостей. Причинил тебе много боли.
Он встал, сделал шаг к ней. Ильгет невольно тоже поднялась, напряженно глядя на него.
Неужели это серьезно? Но ведь любой человек может искренне покаяться… ведь он в церковь ходит. Неужели понял?
