Тимоти Зан - Зеленые и Серые
— Вижу, основные участники встречи собрались, — заметил он, кивнув брату, и бросил взгляд на Веловски и зеленых.
— На самом деле уже все собрались. — Роджер жестом пригласил его к ступенькам. — Пожалуйста, садитесь.
Торвальд поднялся еще на несколько ступенек к месту, где сидел невозмутимый Хафдан, и опустился на мрамор рядом с ним. Кэролайн сжала руку Роджера.
— У тебя получится, — шепнула она.
Она отпустила руку мужа, подошла к Веловски и села рядом.
Роджер глубоко вздохнул и вышел на середину круглой площадки.
— Спасибо всем, что согласились прийти сегодня. — Он по очереди оглядел всех присутствующих. За исключением Кэролайн, никто явно не проявлял особенного энтузиазма. — Это, несомненно, очень символическое место, если можно так выразиться. Мрамор и камень символизируют серых, пальмы — зеленых. Есть что-то для каждого.
— Если вы хотите что-то сказать, пожалуйста, начинайте, — нетерпеливо прервал его речь Александр.
Роджер сделал еще один глубокий вдох, стараясь не поддаваться. Знают они или нет, волнует ли это их или нет, то, что он сейчас скажет, изменит их жизнь навсегда.
— Но еще более символичен этот вид из окна, — продолжал он, указывая вперед. — Прямо позади вас находится «нулевая отметка», где погибли три тысячи невинных людей, когда рухнули башни-близнецы.
Он встретился взглядом с Александром.
— Их судьба может постигнуть еще многие тысячи, если кое-кто все-таки начнет войну.
— Никто не желает убивать невиновных, — возразил Александр. — Единственное, чего мы хотим, — иметь право на жизнь.
— Неужели? И кто же вам мешает?
Александр фыркнул и начал подниматься.
— Пустая трата времени, — заявил он. — Пойдем, Николос…
— Вы знали что все вы с Земли? — перебил его Роджер.
Александр замер, так и не выпрямившись до конца.
— Что?
— Именно, — ответил Роджер. — Вы не прибыли из какого-то чужого мира в некоей дальней солнечной системе. Расстояние, которое вы преодолели на своих кораблях, — не более четверти земной окружности, вероятно, вы откуда-то из Центральной или Восточной Европы.
— О чем вы говорите? — возмутилась Сильвия. — Здесь нет ничего похожего на мир, откуда мы прибыли.
— Это потому, что транспорт также перебросил вас на четыре или пять тысяч лет вперед. Может, даже больше.
Александр медленно опустился на ступени.
— Дриады, — пробормотал он. — Лесные нимфы из греческой мифологии.
— Да. — Сирил кивнул, словно перед ним на столе появился кусочек головоломки, который он так долго и настойчиво искал. — Я сам об этом думал, много лет назад. Но решил, что это совпадение.
— Никакого совпадения, — подтвердил Роджер. — Вы действительно послужили прообразом дриад. — Он указал рукой назад в сторону гавани. — А если судить по вашему сегодняшнему выступлению, вероятно, и для мифа о наядах.
Он перевел взгляд на серых.
— И как зеленые вошли в греческие мифы, так вы со своим ремесленным мастерством и молотами-пистолетами, послужившими основой легенд о Торе, стали частью северных сказаний.
— Полагаю, как гномы, — сказал Александр, глядя на Хафдана и Торвальда с полуиронической-полузлобной ухмылкой. — Не очень-то лестно.
— Может, и так, зато читать северные мифы намного интереснее, — ответил Роджер, опередив серых. — Но не важно, как вас воспринимали живущие вокруг люди. Суть в том, что на самом деле вы никуда не улетали, и это значит, что, даже если бы захотели вернуться, обратной дороги нет. Здесь ваш дом, и, даже если вы не можете научиться жить вместе, деваться вам все равно некуда.
— А с чего вы взяли, что мы хотим жить вместе? — спокойно спросил Торвальд. — С чего вы взяли, что мы вообще можем жить вместе?
— Вы уже жили однажды, — заметил Роджер. — В Большой долине вы мирно жили в течение, по меньшей мере, трех поколений. — Он кивнул в сторону Веловски. — Господин Веловски рассказал нам обо всем.
— Тогда, уверен, он рассказал и о том, как этот мир был нарушен предательством зеленых! — выпалил Хафдан. — И, как видите, они не изменяют своим привычкам. — Он натянуто улыбнулся зеленым. — К счастью, в эту игру могут играть обе стороны. — Не переставая улыбаться, он поднял левую руку к уху…
— Не двигаться, — тихо произнес Ференцо.
Роджер оглянулся. Полицейский держал в руке пистолет, причем так, чтобы не было видно спецназовцам, стоящим у дальних пальм.
— Опусти руку на колено, медленно и плавно, — приказал он.
— А если нет? — Рука Хафдана повисла в воздухе, не дойдя до изуродованной шрамом щеки. — Неужели застрелишь?
— Если понадобится.
Серый пожал плечами.
— Это ничего не изменит. Вы же не думали, что я настолько глуп, чтобы явиться одному?
— Так мы договорились. — Роджер вдруг почувствовал, как бешено забилось сердце.
Нет, не может быть. Только не сейчас. Только не это.
— Я дал согласие прийти один сюда, — поправил его Хафдан. — А там, снаружи, — совершенно другое дело.
— Ну, чего вы ждете? — Александр резко взглянул на Ференцо. — Вы же видите, что он предал нас. Стреляйте.
— Погодите, — Роджер вытянул руку к Ференцо. — Хафдан, вы ведь не хотите умереть, правда?
— Умру я или нет, вам уже не остановить того, что должно случиться, — спокойно ответил серый. — Мои сыновья Берган и Ингвар наготове и знают, что делать.
— Делать что? Что вы задумали?
— Завершить сделку, которую заключил с нами Сирил и все зеленые, — гневно отчеканил Хафдан. — Мы договорились принести в жертву Меланту исходя из того, что это вернет равновесие сил и обеспечит положение, при котором ни одна из сторон не сможет начать войну с расчетом на победу. — Он кивнул в сторону стеклянной стены, через которую виднелась стоящая у причала яхта. — Теперь, конечно, понятно, почему Сирил отдал девчонку с такой готовностью. Он уже держал полный набор тузов в рукаве.
— Я не знал ничего ни о Кэтскиллзе, ни об этих воинах до сегодняшнего дня, — возмутился Сирил. — Это все Николос. — Он метнул взгляд на Александра. — Или Александр.
— В таком случае вы должны быть на моей стороне, — ответил Хафдан. — Независимо от того, чей это был заговор, фактом является то, что сейчас в тех деревьях и на яхте достаточно воинов, чтобы перебить всех серых в Нью-Йорке. Поэтому я собираюсь их уничтожить и вернуть равновесие, о котором мы договаривались.
— Вы не можете это сделать! — зарычал Александр. Но за угрозой чувствовалось отчаяние. — Ференцо, вы не позволите ему убить столько зеленых.
— Он и не убьет, — заверил Николос, холодно глядя на Хафдана. — Потому что, если он это сделает, погибнет такое же число детей серых.
Лицо Хафдана окаменело.
— Что это значит?
— Я говорю о двадцати воинах, которые уже на позициях в Квинсе и Бруклине. Скажите ему, господин следователь, — полиция видела, как они сошли с яхты.
Хафдан прорычал что-то на непонятном языке.
— Ах ты пещерный…
— Успокойтесь, — перебил Николос. — Они там не для того, чтобы убивать детей. Но все изменится в ту минуту, как от ваших рук погибнет наш первый воин.
Несколько томительных мгновений они злобно смотрели друг на друга. Затем Хафдан медленно опустил руку на колено.
— Эти воины живыми отсюда не уйдут, — тихо предупредил он. — Был договор, и этот договор будет соблюден.
— Вот и открылась правда, — проговорил Александр. — Когда серые говорят о мире, то на самом деле имеют в виду уничтожить побольше зеленых.
— Видите, в чем проблема, Роджер, — сказал Торвальд. — Старая вражда и ненависть сидят очень глубоко.
— Нет, — раздался голос Кэролайн. — Во всяком случае, так не должно быть. Ведь три поколения жили в мире. Неужели же это ничего не значит?
— Не для тех, кто прошел войну, — сказал Александр. — Не для тех, чьи дома разрушили, а семьи убили.
— Хорошо, — сказал Роджер. — Если вам так дорога ваша ненависть, оставьте ее себе. Но зачем же взваливать ее еще и на детей и внуков?
— Дети пойдут туда, куда укажут взрослые, — угрюмо заметил Хафдан. — А уж особенно дети зеленых.
— Может быть, — ответил Роджер. — А может, и нет. Позвольте, я расскажу о двух юных идеалистах по имени Джордан Макклей и Меланта Грин.
Он рассказал историю о случайной встрече между зеленой и серым, о том, как их тайная дружба развивалась шаг за шагом и как, в конце концов, эта дружба охватила и семьи. Пока он говорил, царила гробовая тишина.
— Так вот оно что, — пробормотал Торвальд, когда Роджер закончил рассказ. — А я удивлялся, как семья Меланты смогла уговорить такого серого, как Иона Макклей, спасти ее тогда.
— Он сделал это потому, что она дружит с Джорданом. Если ваша собственная история не убеждает в том, что можно жить в мире, может быть, убедит эта.
