Владимир Ильин - Напряжение растет

  Момент завершения пути крохотного огонька увидели все в городе - как полыхнул самый край, как огонь узкой лентой достиг вершины, скользнул кольцом вниз и будто бы взорвал огромный факел целиком.

  Виктор до крови сжал зубами щеку, пытаясь помочь огню сына, нагнетая воздух волну за волной, и удержать конструкцию целиком. Свои силы он изрядно переоценил - но какой позор для чести, если все рухнет сейчас в воду! Ради славы рода, ради сына, ради чести тянул он из себя волну силы за волной, одержимый мыслью удержать волшебство в узде, и это ему пока удавалось. А через минуту, когда огонь основательно подъел часть массы, растворив чадным дымом по небу, пришло приятное осознание, что все у него получилось. За следующие десять минут нефть, вместе с тем самым неудобным грузом, обратилась облаком пепла и жирной пленкой, осевшей на воде и берегу. Мелочи, слуги подчистят.

  - Вот так вот, сын, - ответил он улыбкой на взгляд, полный обожания. - Пусть город помнит, что такое стихийный 'мастер'.

  - И боится! - С восторгом подхватил Пашка.

  - Господин, - объявился откуда-то референт, слегка пришибленно глянул на босса и протянул ему белоснежный конверт с золотым вензелем. - Секретариат князя.

  Чуть поникнув настроением, Зубов разорвал печать и, скривившись, вчитался в текст очередного штрафа за ущерб экологии.

  - Но боятся не все, - вздохнул он, комкая бумагу в руке.

  - А кто не боится? - Полюбопытствовал сын.

  - Те, кого надо бы бояться нам. Но мы не будем, верно?

  - Да!

  - Мы будем их уважать и стараться держаться подальше...

  Отец и сын медленно побрели в сторону стоянки. Большая, как у медведя, рука придерживала Пашку за плечи, чем тот с удовольствием пользовался, прикрыв глаза до вида узкой полосы асфальта под ногами, позволяя вести себя. В голове царило ощущение приятной пустоты, смешившей яркие эмоции восторга и гордости.

  Тем неожиданней оказался резкий крик и сильный толчок в спину, буквально швырнувший наследника на асфальт. Тренированное тело привычно погасило удар приближающейся земли, разум откинул боль в ладонях, как досадную помеху и с кристальной четкостью начал вбирать в себя картины окружающего мира, доступные с невеликой высоты. Мир в пяти метрах вокруг искажала тонкая пленка сотворенной защиты, образуя купол с вершиной в метре над головой отца. А за щитом, вроде как, ничего не изменилось - не ревело рукотворное пламя, не гремели выстрелы, только сине-фиолетовые круги, плывшие по барьеру охранения, придавали порту тревожный вид - все-таки, высший цвет энергонасыщения...

  Пашка решил было прижаться к асфальту ухом, чтобы получше прислушаться, но тут же охнул он резкого головокружения под соленый привкус во рту. Тут же ударило в грудь и больно обожгло прямо напротив нагрудного кармана - перекатившись на спину, Пашка резким движением отшвырнул раскаленный предмет, выдернув его из рубашки вместе с карманом. И с удивлением опознал в дымящем золотистом пластике сотовый телефон - весь вздутый, с полураскрытой крышкой, отчаянно чадящий неприятным запахом пластмассы. Откатившись в сторону и охнув от очередного приступа головокружения, парень остановился только у самой пленки барьера, тяжело дыша и с испугом переводя взгляд от сгоревшего телефона на линию складских зданий и обратно. И только через постыдные десять секунд догадался поставить собственный защитный барьер вокруг тела, виновато глянув в спину отца - глупо думать, что он этого не заметит.

  Странное противостояние длилось вряд ли больше пяти минут - да и боролся ли кто с той стороны? Завершилось все тем, что Пашкин отец одним движением развеял щит, довольно потянулся на месте и обернулся к сыну, сияя улыбкой.

  - А у меня телефон пожгло, - невпопад буркнул Пашка.

  - Все пожгло, - удовлетворенно добавил отец. - Все телефоны, камеры, регистраторы. Всю технику в округе. И это очень, очень хорошо! - С воодушевлением завершил он.

  - Почему? - Искренне удивился сын.

  - Потому что это значит, что виновник нашим бедам есть. - Наставительно произнес Зубов-старший. - Осталось его только найти.

Глава 3.

  Неслышно провернулся ствол, высвобождая последний виток резьбы. Оружие аккуратно легло на стол, коснувшись полированной гранью мягкой поверхности расстеленной бумаги без единого звука, освобождая пальцы для внимательного и вдумчивого выбора патрона. Идентичные на вид, созданные в одной партии из одного материала, но совершенно разные по ощущениям - только один из пяти показался достойным выстрела. Остальные аккуратно сложены обратно - найдут себе цель попроще. Но сегодня нет права на промах, не будет шанса на вторую попытку.

  Патрон занял уготованное ему положение. Чуть прищуренный взор легко отыскал затылок цели. Совместить линию прицеливания. Глубокий вздох, тело расслабленно. Выдох. Резкий крик.

  - Ай!

  - Ян, последнее предупреждение!

  - Марья Степановна, это не я! - Полный негодования голос плеснул по классу.

  - Еще раз повернешься, два за экзамен.

  - Это Максим плюется бумажными шариками!

  - Что-о? - Возмущенно оскорбился я, одновременно воссоединяя ствол шариковой ручки с колпачком.

  - Это ты сделал! - Взбеленился Ян, доставая из пышной гривы волос скомканный в плотный комок патрон из листка бумаги и демонстрируя его классу.

  - Я писал изложение по жизни и творчеству Антона Павловича Чехова! - Дрожа голосом от негодования, поведал я и экспрессивно махнул рукой.

  - А это тогда что такое?!

  - Вам виднее, это ваши волосы.

  - Да ты-ы... Да я те-бя! - Зарычал Ян, дернувшись ко мне и неловко зацепив соседку локтем.

  - Дуэль?

  - Д-да!!! - Поднявшись из-за парты, выплюнул из себя он.

  - Ну и отлично, - улыбнулся я ему и виновато поклонился его очаровательной коллеге по парте. Та смущенно фыркнула и отвернулась.

  А мне соседки не досталось, увы. Да и парта - последняя, хоть и центрального ряда. Зато все затылки недоброжелателей как на ладони.

  - Ян, выйди из класса! - Холод учительского голоса моментально сковал эмоции ученика - до арктической безнадежности и тоски. Даже меня легонько зацепило.

  - Ну Ма-арь Степа-ановна-а...

  - Тетрадь оставь, сколько успел, на столько и оценю.

  Тоскливо скрипнула дверь за поверженным противником. Улыбка сама наползла на лицо - но я вовремя прикрыл ее рукой, изображая глубокую задумчивость о судьбе писателя.

  - Максим, тетрадь на проверку.

  - Да, Марья Степановна, - подхватив тетрадь, через мгновение бережно уложил ее перед глазами преподавателя.

  - Хм, - через массивную оправу глянули на меня умные карие глаза. - Один в один?