Олег Верещагин - Очищение

Потом майор Кларенс понял, что видит пропасть. Не реку, через которую был перекинут мост, — реки не было вообще, только правей дороги куда-то вниз с бешеным клекотом устремлялся, тут же превращаясь в пар, какой-то грязный водопад. Это была пропасть. Пропасть шириной в четверть мили на том месте, где стоял монастырь, начинались окраины поселка, в котором стояла штабная база и по которому текла река. Только что появившаяся пропасть. Если бы они не остановились около кафе — они бы сейчас как раз проезжали мост…

Майору захотелось закрыть глаза. Но тут земля под ногами снова вздрогнула — слабей, чем в прошлый раз, однако все равно сильно, — и Кларенс вздрогнул тоже.

— Землетрясение, — наконец сказал он и очнулся. Это и правда было землетрясение. Катастрофа, но катастрофа понятная. — Придется в объезд.

— Но это же половину суток ехать… — Томми оглянулся. — Тут же нет прямой дороги.

— Что ты предлагаешь? — сухо спросил майор, осторожно разворачивая машину. Это была не ирония, Кларенс на самом деле готов был выслушать сына. Томми стушевался, ответил только:

— А нам хватит бензина? Не надо останавливаться, мне кажется…

— Хватит, — кивнул майор…

Монах не дошел до второго поворота. Он лежал там, на обочине, ничком, выбросив вперед обе руки, в одной из которых был зажат сорванный наперсный крест. Ветер от пропасти, несясь по дороге сплошным упругим потоком, ощущавшимся даже в машине, шевелил его рясу.

— Надо ему помочь, — сказал Томми. — Пап?

— Он мертв, — ответил Кларенс. — И мы не будем останавливаться.

Джессика тихо заплакала сзади…

Толчки повторялись еще дважды. После второго земля, в сущности, уже не успокаивалась — постоянно мелко дрожала, в машине это было почти незаметно. Том держал на коленях подробную карту на английском — раньше Кларенс никогда не интересовался этим вопросом, но, оказывается, через горы вело несколько дорог, построенных еще в советские времена. По ним можно было добраться до места быстрей, чем если возвращаться назад и двигаться в объезд. И они оказались в рабочем состоянии, хотя и обветшали. Джессика позади задремала, потом уснул и сын, откинув голову на спинку сиденья и приоткрыв рот. Майор не трогал его, только временами наклонялся и заглядывал в карту, которую мальчик продолжал придерживать развернутой и во сне.

Он проехали мост — узкий мост над ущельем, в котором не было воды, только мокли кое-где большие лужи, да два человека (на берегу стоял брошенный автомобиль) собирали что-то на сырых камнях. Рыбу, кажется. Второй раз он видел людей, уже когда солнце опустилось к горам и стало совсем тусклым. Людей было много, человек тридцать. Они лежали грудой рядом с горящим старым автобусом среди распотрошенных вещей, и Кларенс порадовался, что дети спят. И постарался максимально, как позволяла дорога, прибавить газу.

Этих людей убило не землетрясение. И даже не бомба. Их вывели из остановленного автобуса и расстреляли, а потом ограбили трупы и багаж. В этот момент майор пожалел, что не вернулся на аэродром. Надо было вернуться и ждать там. Пусть это и не штабная база, но на аэродром вряд ли нападут. Кстати, кто? Это не русские. Банда. Видимо, просто банда.

Он еще несколько раз пытался воспользоваться рацией, но ничего не слышал. Только в последний раз прямо в ухо отчетливый голос сказал по-русски быстро и взволнованно одно слово: «Проваливается!» — и снова настала шумящая фоном тишина.

До поселка оставалось километров тридцать — лес, перевал и дорога через поля на склоне, — когда Джессика проснулась. Удивленно огляделась и, покосившись на Тома, прошептала:

— Па-ап… я хочу в туалет.

— Потерпи, золотко, — ответил майор, но Джессика попросила снова — не скулящим настырным тоном, а также негромко и умоляюще:

— Пап, мне очень-очень надо…

Кларенс остановил машину. Земля подрагивала, вдали что-то рокотало, но вокруг стояла тишина. Такая тишина, что было жутко. В лесу никогда не бывает так тихо… Длинные черно-красные тени окаменевших в этой тиши деревьев лежали на дороге.

Проснулся и Том. Громко хлюпнул слюной, тоже сонно осмотрелся и сипло спросил:

— Что случилось?

— Ничего. — Майор открыл дверь и вышел. Кивнул дочери: — Иди вон туда, только недалеко. Я постою тут, на обочине, — успокаивающе добавил он в ответ на испуганный взгляд девочки, которая уже начала вылезать из машины, но теперь замерла, с недоверием оглядывая странный молчаливый мир вокруг, полный теней.

— Я в ту сторону схожу, — Том тоже вылез наружу. — Раз уж все равно стоим.

— Только быстро и рядом, — через плечо бросил Кларенс, глядя, как Джессика исчезает за кустами на левой обочине. Сам подошел к краю дороги и остановился, невольно прислушиваясь. И неожиданно подумал о жене. Именно о жене. Не о родителях, не о ком-то еще — о жене. О том, что она дура и что он очень хочет, чтобы она была тут. И не хочет, чтобы она лежала мертвая около горящего автобуса… или около роскошного авто своего нынешнего… Нет, так не будет, сказал он себе. Там же Америка. Там не будет так. Потом понял, что обманывает сам себя, и хотел окликнуть дочь… когда на него навалились двое.

Вообще их было трое. В полевой форме (на рукавах — нашивки с алыми крестами, грузинские солдаты) и снаряжении, с мешавшими им «калашниковыми». Именно это — мысль о том, что это грузинские солдаты и что это все какая-то ошибка, — позволило подобравшимся за машиной вдоль обочины нападавшим скрутить майора. По-настоящему отбиваться он стал, только когда послышался истошный крик Джессики, и третий, что-то возбужденно крича, появился из придорожных кустов, таща извивающуюся девочку.

— Папа, папочка! — закричал Джессика теперь уже в голос, увидев отца и пытаясь вырваться из рук ухмыляющегося солдата. Кларенс зарычал и поволок на себе обоих нападавших в сторону бьющейся дочери. — Папочка, помоги! Отпусти меня, отпусти меня, отпусти!

Майор рванулся снова и почти вырвался, но его, зло и встревоженно крича, повалили. Третий нападавший подтащил кричащую Джессику к машине и опрокинул на капот…

— Папа, что тут творится?! Эй, вы кто?! — послышался изумленный мальчишеский голос.

Томми вышел из-за кустов со своей стороны совершенно неожиданно, и Кларенс отреагировал первым. С усилием приподняв голову, он крикнул:

— Сынок, беги! Прячься!

Следующим начал действовать Томми. Он резко пригнулся и бросился бежать, но не в заросли, а за машину, мгновенно скрывшись за нею. Грохнула дверца — и через миг отпустивший Джессику грузин, который видел что-то такое, чего не видели остальные, схватился за кобуру, — под звук двух выстрелов отлетел в сторону и, упав на бок, скатился безвольно ничком в какую-то ямку.