Последний Паладин. Том 8 - Роман Саваровский
— Будь добр, Денчик, подай вон ту колбу, — указал я пальцем на пыльную стекляшку с розовым содержимым.
Стояла она в дальней части, которая еще не подверглась сортировке. Юный лекарь явно не спал эти дни, так как успел перебрать почти треть медикаментов со стеллажей. Каждую пройденную ячейку он старательно очистил от пыли и прикрепил рядом бумажку с названием для известных ему вещей, и вопросик с теми, которые видел впервые.
Создавал каталог и не сидел без дела. Похвально.
— Ты уверен? — оглянувшись на стеллажи, нахмурился Денис, — это же…
— Пыльца Кошмарника, я знаю, — кивнул я.
Своих силенок, чтобы использовать одну из нужных техник и войти в сознание женщины у меня сейчас не хватит. Тупо запас источника мелковат для столь тонких манипуляций, поэтому придется использовать костыль.
Пыльца Кошмарника выделяется на территории специфического леса, помогая живущим там астральным тварям под названием Кошмары, проникать в сознание жертвы и общаться между собой.
Редкий и довольно токсичный ингредиент, из которого можно создать эффективное зелье для допроса или, как в нашем случае, применить в медицинских целях.
В чистом виде пыльца обладает свойством связывать сознания живых организмов в небольшом радиусе и, с парой оговорок, вполне подойдет под мою задумку.
— Ты ведь понимаешь, что за столько лет концентрация пыльцы могла стать настолько ядовита, что коньки можно отбросить от одного вдоха? Также ее свойства могли за столько лет кардинально измениться… и это я еще не говорю о том, что если пыльца сработает как надо и ты не подохнешь, то засевшая в ней тварь сможет атаковать и тебя? — неуверенно подав мне старую колбу с розовым содержимым, пробубнил Денис.
— Хорошо если нападет, не хотелось бы бегать и искать, — потряс я колбу, глянув, сколько там осталось пыльцы, — Отлично. Должно хватить, — с улыбкой констатировал я, и в предвкушении потер руки.
— Свойства пыльцы известны только по древним учебникам, и я перечислять устану, что может пойти не так, а ты… откуда такая уверенность, Маркус? Ты вообще человек? — напряженно глядя на мою странную реакцию, спросил Денис.
— На севере тоже многие задавались этим вопросом, — усмехнулся я и указал рукой в сторону двери, — запри с той стороны и никого не впускай.
По виду Дениса было заметно, что он хотел что-то спросить, но в итоге лишь смиренно вздохнул и ответил «Ладно», после чего направился к выходу из комнаты.
— Слушай, Денчик, — окликнул я его за миг того, как тот оказался у двери.
— Да?
— Там на кухне есть чего-нибудь вкусненького? — беззаботно спросил я.
На что Денис лишь покачал головой и, ничего не сказав, вышел и захлопнул за собой дверь. Похоже, подумал, что я шучу. А какие уж тут шутки!
Сразу видно молодой пацан, неопытный. Не знает, что сложно найти страшнее зверя, чем голодная женщина.
А Полина после стольких лет в спячке проснется о-о-о-о-очень голодной!
Впрочем, это будет уже не моей проблемой.
С этой мыслью я без затей сел на пол и, привалившись спиной к кушетке, зафиксировал свое положение, закрыл глаза, после чего вскрыл колбу и тряхнул ей так, чтобы тысячи похожих на крошечных розовых бабочек крупиц пыльцы накрыли нас с Полиной единым облаком.
* * *
Открыв глаза, я увидел белый мир. Белое небо, белая земля, белое все до самого горизонта, где лишь маленькой точкой выделялось что-то инородное.
Туда я и направился, и по мере приближения точка постепенно приобрела очертания уютного одноэтажного домика с террасой, низким белым забором и покатой черепичной крышей.
Я прошел сквозь калитку, и белая земля под ногами сменилась каменной тропинкой с усеянными вдоль свежими клумбами. Я прошел вглубь и толкнул входную дверь домика, оказалось не заперто.
Под ногами скрипнул паркет, а перед глазами раскрылся вид на просторную, светлую комнату. В углу стоял рояль, на стенах висели картины деревенских пейзажей, а за окном журчал пробегающий совсем рядом с домом ручей.
Я пошел дальше по домику, в котором сквозило ощущение уюта, и обратил внимание на фоторамки с изображениями разных людей, однако лица всех были замыленные и нечеткие. Всех, кроме одной синеглазой женщины, что была на каждом снимке.
Также в глаза бросились элементы мужской одежды, такие как шляпа, обувь, пара галстуков и кожаный чемодан. В отличие от остальной мебели и одежды, мужская одежда выглядела потрепанной и пыльной, что на контрасте выбивалось из в целом очень ухоженного и прибранного домика.
Пройдя сквозь кухню с одиноко стоящим чудным самоваром, я услышал красивое женское пение и направился на звук.
Стеклянная дверь вывела меня на задний двор, где я увидел напевающую грустную мелодию женщину. Узнать в этой красивой, здоровой и пышущей здоровьем и жизнью особе ту бледную, худую и слабую Полину, которая я оставил на кушетке, было достаточно трудно.
Выглядела женщина совершенно иначе, но это определенно была она.
Темно-синие волосы Полины развевались по ветру, на голове блестел на солнце цветочный венок, а длинное в пол платье венчало довольно простой, но тем и прекрасный образ.
До моего появления женщина копала маленькой лопаткой свежую грядку, а за ее спиной, во все стороны до самого горизонта простиралось безграничное цветочное поле из голубых лилий.
С моим появлением женщина отвлеклась от садоводства, встала и повернулась, убрав непослушный темно-синий локон за ухо.
— Здравствуйте, — робко поздоровалась она и разгладила чуть смявшееся платье, — простите, я бы предложила вам чаю, но он давно закончился.
— Любите чай? — спросил я.
— Кажется, да, — не очень уверенно ответила женщина.
— А что еще любите? — осмотревшись, спросил я.
— Я… люблю… я… — начала говорить Полина, но потом ее робкий взгляд вдруг сменился на задумчивый, а потом и вовсе на испуганный.
— Наверное, любите голубые лилии, — помог я начавшей паниковать женщине, и ее взгляд скосился на цветок, что она держала в руке, а потом и на безграничное поле.
— Да, голубые лилии прекрасны, — успокоилась она, глядя на цветы, — а еще они отлично скрывают их могилы.
И в этот момент я заметил, что засаженное поле голубых лилий находится на маленьких продолговатых холмиках тысяч погребенных там людей.
— Красивые цветы, — согласился я, понимая, что именно здесь похоронены все бедолаги, чью смерть Полина вынуждена была лицезреть раз за разом.
А то, что я принял за грядку, являлось зачатком новой
