Гимн шута 4 - Антон Сергеевич Федотов
— Чему обязан, Николай Игоревич, — ровно спросил Павел.
Мужчина на миг задумался, после чего спросил:
— Я нарушаю какие-то местные правила? — поинтересовался он негромко.
«Молодец, заметил!» — хмыкнул чуть удивленно молодой человек.
— Главный зал считается территорией слушателей, — объяснил он одно из негласных местных правил. — Преподаватели и представители администрации предпочитают иные места для решения вопросов с учащимися. Нигде это не прописано, но негласно соблюдается.
— Понимаю, — кивнул мужчина. — Традиции — это серьезно. Что ж, я надеялся застать вас в одиночестве.
У него были все шансы. В конце концов, до обеда оставалось еще около пятнадцати минут. Официально. Да и проректор вошел в зал всего на несколько секунд позже Воронцова. Так что знать не мог, что молодые люди решат побеседовать.
— Ничего страшного, — тут же откликнулся Воронцов (в конце концов, все важное уже есть в отчетах, а нынешнее нетерпение Волконского — лишь жгучее любопытство). — Как раз собирался выяснить, чем именно нас собираются сегодня кормить.
— А какой именно вопрос вы хотите обсудить? — поинтересовался Павел.
— Ваши пропуски, — коротко ответил проректор.
— О, — понятливо кивнул парень. — Тогда, Матвей Александрович, мне не чем вас обрадовать: ничего особо нового.
Воронцов кивнул и вновь сел за столик. Значит, вопрос не так важен, и может быть озвучен в его присутствии.
— Что именно вас смущает? — поинтересовался Волконский.
— Количество, — спокойно откликнулся Николай Игоревич.
Павел окинул взглядом собеседника. В целом тот выглядел вполне вменяемым человеком, которому просто нужно было прояснить для себя странную ситуацию («непонятку» — по терминологии Кроля).
— В таком случае, прошу вас оценить за чьим именно предписанием я получил право… хм, относительно свободного посещения Классов, — порекомендовал клановец.
Вполне вежливый ответ. И вполне же достаточный.
— Спасибо, я проверю, — ровно кивнул проректор. — И все же хочу заметить, что с таким количеством пропусков вам будет довольно сложно поддерживать успеваемость.
Волконский вздохнул. Столь искренне, что даже вызвал едва заметную улыбку на лице Воронцова. Успевать по учебе и совмещать ее… со всем остальным было действительно непросто.
— Николай Игоревич, все-таки настаиваю на проверке предписания. И очень прошу, пожалуйста, если вы сможете подобрать формулировку для отказа, то дайте мне знать. Непременно воспользуюсь. Что же до успеваемости… пока справляюсь.
Слова парня прозвучали столь искренне, что проректору только и оставалось, что кивнуть и покинуть Главный зал. Тем более, уже начали собираться слушатели. А к традициям здесь относились с уважением. Даже преподаватели и сотрудники администрации. Такая вот специфика заведения.
— Да, кажется мне подобное пока не по карману, — решил Воронцов, прикинувший стоимость «справки-освобождения».
Фантазий у него оказалась вполне себе живой.
— Вот интересно… — произнес негромко Волконский, рассматривая наколотую на вилку миниатюрную картофелину. — Ты не замечал, что с простолюдинами и чиновниками клановцы и аристократы предпочитают общаться на «вы», а с друг другом исключительно на «ты»?
Воронцов задумался:
— Наверное, в первом случае подобное обращение будет демонстрацией демократичности, а во втором сообщением: «Я тебя не боюсь!». Как тебе такое объяснение?
— Не хуже любого другого, — пожал плечами Павел, продолжая гипнотизировать картофелину.
По мерками здешнего «контингента», его поведение было верхом неприличия. Клановцу традиционно было по хрен.
— Интересно? — уточнил Матвей, так же уставившись на небольшую картофелину идеально круглой формы.
Его интерес был понятен. Он неожиданно начал набирать вес. Нет, до живота там было как до Пекина неудобным ходом. Даже кубики не исчезли. Но вот бездушные цифры показывали, что Воронцов на пять килограмм тяжелее своего «оптимума», при котором тело достигало максимально гармоничного соотношения выносливости, сила и скорости. А потому теперь его рацион был хоть и вполне питателен, но не слишком вкусен.
— Почему «бэйби-картофель»? — серьезно поинтересовался клановец, припомнив, как именно это гарнир значился в меню. — Что с ним не так? До нормального не дорос? Или это намек на то, что мы тут все дети и…
— Стой-стой-стой! — замахал руками со смехом Воронцов.
На него начали кидать аккуратный взгляды соседи. Но тот, похоже, заразился пофигизмом Волконского. Да и положение его рода позволяло плевать ему практически на любые косые взоры.
— Ладно, — оборвал пустопорожние беседы Волконский. — Ешь быстрее! Меня сейчас от любопытства порвет.
Матвей немного удивился, но игру поддержал.
— Это не любопытство, Павел, — серьезно покачал головой он.
— А что же? — удивленно приподнял брови собеседник.
— Это все он… бэйби-картофель!
Клановец в ответ на такое едва не поперхнулся. Все-таки не привык он, что кто-то может столь демонстративно плевать на правила. Помимо него, понятно.
* * *
— Знаешь, Павел, — вздохнул без всякого сожаления Воронцов. — Я ведь в детстве хотел изобретателем стать.
— Вот как? — из вежливости поддержал беседу клановец.
Хотя интересно ему сейчас было совсем другое.
— Так и есть, — вздохнул Матвей. — Я даже вечную машину для выработки электричества придумал.
В этот раз Волконский ограничился лишь поднятием брови. Легкое недоумение он умудрился спрятать. Все-таки не настолько близко они были знакомы с собеседником, чтобы рассказывать друг другу истории из детства.
— Рецепт-то, как и все гениальное, был прост и незатейлив, — подложил рассказ парень. — Для него и нужна был лишь динамо-машина, листок бумаги и маркер.
— Простота и незатейливость — наше все, — коротко подтвердил Павел, окидывая задумчивым взглядом любимую полянку. В его душе неприятным клубком шевельнулись смутные подозрения.
— А то, — согласился Воронцов. — В общем, по моим расчетам, для бесперебойной работы машины стоило поставить ее в людном месте и повесить табличку: «Рекорд — сорок оборотов в минуту!». Человеческое любопытство сделает все остальное.
— Неплохо, — оценил идею собеседник.
Причем, вполне искренне. Придумать такую схему в детстве — иметь очень нестандартное мышление. Нужно будет запомнить этот момент на будущее.
— Я к чему, Павел Анатольевич, — коротко резюмировал приятель. — Кажется, твое любопытство так и останется неудовлетворенным. Не поговорим мы!
«Интересный переход!» — машинально отметил клановец его не вполне явную очевидность. А вот с утверждением парень был полностью согласен. Серьёзный и интересный разговор — он как счастье. Во-вторых, не так часто случается, и, а это во-вторых, любит тишину.
— Согласен, — хмуро кивнул Волконский.
Когда по краям палатки стоят две группы решительно настроенных молодых людей и, конечно, дам,
