1938: Москва (СИ) - Богданов Сергей
— Редакция «Шанхай Ивнинг Стэндард» слушает вас, — раздался в трубке мелодичный голосок, слегка глотающий, на китайский манер, европейские буквы.
— Добрый ммм…(глянул на часы еще раз) вечер, мадемуазель. Меня зовут Инь Чуаньчан. Мне нужно поговорить с господином Джонни Мо.
— Да, господин, минуту — пропела секретарь.
В трубке щелкнуло несколько раз, пропела какая-то электрическая птичка, затем послышался звук поднимаемой трубки.
— Алло? Братец Инь, где ты пропадаешь?
Не узнать голос Мо Хун Бо, более известного как Джонни Мо, всеазиатски знаменитого проныры-журналиста, всемирно известной газеты, выходящей в азиатском Вавилоне, было невозможно.
— Добрый вечер братец Мо. Я сейчас сижу в Москве, в ожидании работы. Но у меня есть кое-какая задачка для тебя.
— О, я люблю задачки. Сильно яркая? — Мо тут же перешел на журналистский сленг
— Очень. Такая яркая, что может в ближайшее время жахнуть на всю Азию
— Хм… — Джонни Мо относился тому сорту китайцев, что уже сильно устали от всевозможных «ярких» событий на территории бывшей Поднебесной — если что, нас не слушают, это защищенная линия. А какие шансы?
— Не знаю, потому что это зависит от того, какой будет твоя разгадка. Ты не мог бы срочно разузнать кое-что про одному человека?
— «Мы служим нашим читателям» — Мо процитировал, хохотнув, девиз газеты, — мой блокнот и я слушаем тебя.
— Братец Мо, мне нужны сведения об одном довольно известном человеке из Японии. Курода Ясухико. Пишется, скорее всего, как обычно — «черный», «поле». Поручик ВВС. Он должен был воевать во время конфликта в Маньчжурии, а сейчас возвращается из Рима обратно в Токио, своим ходом, на самолетах.
— Нет проблем, братец Инь. Такая пташка от Джонни Мо не улетит. Перезвони мне через час.
В том, что Джонни не расскажет японцам — можно не сомневаться. А вот то, что он может сложить два и два и пустить информацию дальше, запустив аналитическую работу у генералиссимуса Цзян Цзеши в Нанкине или у фэнтянского наследника «молодого маршала» Чжан Сюэляна, кочующего со своей воздушной столицей на севере — не исключено.
Серебров склонялся к тому, что скорее это будет север: наследник Чжан Цзолиня, «старого маршала» был, в отличие от папаши, чрезвычайно активным и современным человеком, с прекрасно поставленной разведкой и не самой большой, зато отлично обученной и экипированной армией и авиацией.
Мо ненавидит японских оккупантов, наверное, сильнее, чем Цзян Цзеши и Чжан Сюэлян вместе взятые и, скорее всего, работает в вольном городе Шанхае только потому, что толстые очки и круглое пузо делали его неподходящим кандидатом в диверсанты. Так вот, Мо скорее будет работать с молодым технократом и летчиком Чжаном, чем с высокомерным и суровым нанкинским владыкой. Ну, это не мешает…
Серебров немного подумал над тем, будет ли корректно явиться в ресторан при оружии. Будь он один, никаких сомнений и быть не могло бы: кольт с двумя запасными магазинами стал для него частью тела со времен начала летной карьеры. А вот дружеская трапеза с японцем — другое дело, черт их азиатов поймет, уж больно много тонкостей. В конце концов, решил, что раз он офицер-летчик с бреветом (в том числе) Советской России, то пистолет и кортик (которому Серебров предпочитал более утилитарный американский «ка-бар»), ему положены к форме. Да и снять кобуру с ножнами всегда можно, на то и отсек хранения при ресторане.
Наплевав на фольклорное правило «летчик ходит по земле только в сортир, столовую и по бабам», Серебров вызвал по телефону такси. Три рюмки водки, разумеется, не сделают никакой погоды, но гонять боевой самолет ради поездки в ресторан глупо, тем более что небольшая полоса близ «Измайлово» к вечеру будет довольно плотно занята, а седлать мотоцикл — небезопасно. Пресловутая «бесшабашность» для боевого летчика качество скорее вредное и вызывающее неприятности.
Теперь можно и собой заняться.
Сходил в расположенный в углу ангара душ, уделил несколько минут дамасковому «золингену», причесался, выбрал из вещевого ящика рубашку посвежее. Вспоминая сосредоточенное лицо японца, надраивающего пуговицы мундира, усмехнулся — хорошо быть наемником. Никаких мундиров и знаков различия (если, конечно, обратное не предусмотрено контрактом или уставом команды), никакой неудобной формы. Все можно пошить или купить на себя, по мерке и по вкусу. Да и формальностей никаких — в чем летаешь, в чем ходишь, в чем водку пьешь. Максимум — для парада нацепляли награды и всякие нашивки-щитки-ленты.
В ВВС Дикси три комплекта формы — летный комбинезон, повседневная и парадная, пошитая по лекалам времен Гражданской Войны, с непременным «косым» кепи, серая с желтыми шнурами.
У «Бродвейских бомбардировщиков» — эскадрильи на службе Имперского Штата Нью-Йорк — четыре, с роскошной парадной, напоминающей офицерскую морскую, для всех, включая механика и последнего уборщика ангаров.
У французов — пять комплектов, включая фрак.
Офицеры Его величества короля Великобритании, Императора Индии и Главы Содружества обходятся дюжиной, плюс четыре разных головных убора.
Но Япония держит мировой рекорд — восемнадцать типов мундира, из которых треть — разного рода церемониальные кимоно, надеваемые по строго определенным поводам и в четко оговоренных обстоятельствах, плюс двенадцать вариантов ношения каждого из них, в соответствии с должностью и ситуацией.
Для похода в ресторан Серебров оделся в полуофициальную «форму» наемников, которую можно было встретить от Шанхая до Сан-Франциско — серые мешковатые брюки, заправленные в высокие ботинки, белая рубашка, серый галстук и бежевый китель. Раньше в такой ходили авиаторы САСШ, а потом этот фасон, вместе с распродажей складов бывшей единой федеральной армии, переняли по всему миру наемники.
Над левую сторону повесил «цацки»: индустриальные, чешские, советские, германские и японскую бело-золотистую «кикка». Пропустил под хлястиком и завязал гавайские наградные шнуры — красно-бело-голубой и лазурно-золотой с серебряными наконечниками и звездочками.
Подождал еще, посидел, почитал недочитанные с утра «Вести Красных Инженеров».
Время звонить в Шанхай.
Мо не подвел:
— Братец Инь, ты подсунул мне интересную задачку. Слушай. Курода Ясухико родился в 1914 году в поместье близ Киото. В чине поручика Императорских ВВС, племянник третьего сына маркиза Кога, министра двора, внук графа Курода Киётака, премьера при Мэйдзи, потом гэнро. Получил домашнее обучение в их поместье в Сацуме, а затем был направлен в кадетский корпус в Кобе, авиация. Вышел оттуда вторым на курсе, а первым, замечу, у них был нынешний герой Маньчжурии Сакадзава. Не успел на Гавайи, участвовал во второстепенных боях в Полинезии, но отличился во время Маньчжурской кампании, где стал асом, прославился как мастер пилотажа и воздушный снайпер. Имеет японские титулы по пилотажу и воздушным гонкам. Полтора года назад и по настоящее время, направлен Императорскими ВВС шеф-пилотом на фирму сводного брата маркиза Кога — барона Суги — ну ты знаешь, что это за контора — «Накадзима хикоки кабусики гайся». Между прочим, помощник небезызвестного Итокава Хидэо, генерального конструктора «Накадзимы».
Из чего я делаю вывод, что в Рим он летал посмотреть что?
— Что? — подыграл Серебров
— То, чем славятся итальянцы — скоростные гидроистребители. Для такого человека посидеть полчаса задницей в самолете то же самое, что получить в руки полный комплект его чертежей. Да, предлог отличный — японцы же закупили в тридцать шестом лицензию на их бомбардировщики «Капрони-300». Но тут обычная глупая японская хитрость — всем известно, что «Накадзима» не занимается бомбардировщикам, так что слать туда Куроду, это как махать флагом «Мы будем обновлять парк гидроистребителей».
— Интересно. Значит, он всеми силами должен был стараться попасть в «Макки»?
— Именно. Он туда и попал — был вторым номером в команде, как приглашенный летчик-испытатель, на гонках на Адриатике в марте 1937. Я бы посоветовал тебе быть очень осторожным, братец Инь. В небе это опасный сукин сын, а на земле — он японец как японец: садист и двуличная мразь.
