Нелегал. Том 1 - Павел Николаевич Корнев
— Ладно! — махнул он рукой. — Варька заждалась, бежать пора.
— Может, по чаю?
— Точно не сегодня. Бывай!
Он попрощался со всеми и первым ушёл с площадки, а мы ещё немного разминались, после чего двинулись к спорткомплексу. Карл пристроился рядом со мной, пихнул в бок и предложил:
— Ну так что — по пиву?
— Давай лучше по квасу. Посидим чуток в буфете, и я домой рвану. Мне конспектов переписывать — просто жуть сколько. Я ж две недели пропустил!
— Да успеешь ещё переписать! Другое дело, что комендантский час…
— Вот-вот!
Мы приняли душ, переоделись и потопали в буфет. Карл взял себе два стакана чёрного чая без сахара, я — кружку кваса, а заодно пяток пирожков с картошкой.
— А ты чего пустой чай пьёшь? — спросил у приятеля.
— Худею, — то ли в шутку, то ли всерьёз ответил тот. — Ладно, как там в столице? Рассказывай!
Пришлось поведать об осаде республиканского комиссариата в первый день мятежа, да ещё я пересказал услышанные от Стройновича новости, потом взглянул на часы и засобирался.
— Идти пора!
Карл в пару глотков допил чай и тоже поднялся на ноги.
— Провожу.
Мы вышли на улицу и уже двинулись к проходной, когда навстречу попалась компания студенток с красными нарукавными повязками.
— Мальчики, привет! — помахала нам Марина Дичок. — Петя, ты куда пропал?
— В командировке был, — пояснил я. — А вы откуда такие нарядные?
— На Текстильке дежурили, всякое хулиганьё гоняли, — пояснила барышня. — Пока-пока!
Она поспешила вслед за подружками, а Карл глянул ей вслед и вздохнул.
— Вот это я понимаю — активная гражданская позиция!
— И задница у неё ничего так, — поддакнул я.
— И задница… — признал Карл, потом опомнился и глянул на меня с обидой. — Да ну тебя, Пьер… Тьфу-ты, Петя!
— Тьфу — не надо, — ухмыльнулся я. — Да ты на неё никак запал, а? Или у вас тогда что-то в доме отдыха было?
— Да ничего не было! — возмутился здоровяк. — Ты чего? Я ж со своей с первого курса! Ну сейчас уже не знаю даже… Блин, как всё сложно-то!
— Ну так пригласи Маринку куда-нибудь. Тебе ж не обязательно сразу на ней жениться!
— Давай не будем об этом, — попросил Карл.
Я взглянул на часы и присвистнул.
— Ага, не будем. Всё, я убежал!
Глава 3
Разбирал и переписывал одолженные конспекты я часов до двух ночи. Попутно раз за разом запускал пластинку с ритмом источника-девять и культивировал в себе его гармонию, что вскоре начало выходить само собой и от занятий уже не отвлекало.
Утром перекинулся парой слов с Мишей Поповичем и отправился в институт. Раздал большую часть тетрадей и набрал новых, прилежно отучился две пары, а вот с третьей ушёл, поскольку заменять старшего советника Спаса поставили молодого преподавателя, который до того вёл у нас семинары.
Вместо посещения лекции по праву я засел в своей каморке в лабораторном корпусе и занялся разбором протоколов о задержании студентов РИИФС в момент пересечения теми границы особой научной территории. Изредка попадавшиеся случаи банального нарушения общественного порядка я сразу откладывал в сторону, решив оставить их напоследок. При этом не забывал выписывать на отдельный листок установочные данные всех фигурантов, и список этот получился отнюдь не маленьким — набралось в нём под две сотни фамилий.
— Какой только ерундой заниматься не приходится… — с тяжким вздохом произнёс я, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что несравненно больше пользы сумел бы принести не только на фронте, но даже просто в палате интенсивной терапии.
Ну да деваться было некуда — приступил к очередной сортировке бумаг. На сей раз разделял индивидуальные и групповые попытки покинуть Новинск. Вторых оказалось заметно больше первых. Тогда уже начал вникать в суть написанного, и при всём своём неоднозначном отношении к Максиму Бондарю — а большинство протоколов составил именно он, — придраться ни к чему не смог. Почерк был разборчивым, вопросы — правильными, а стиль изложения — лаконичным.
Кто, когда, при каких обстоятельствах и самое главное — зачем. Нет, не с какой целью было осуществлено задержание, а что именно правонарушитель заявлял о причинах, побудивших его предпринять попытку покинуть особую научную территорию без получения соответствующего разрешения в компетентных органах. Разумеется, только самый недалёкий болван заявил бы в такой ситуации, что намеревается примкнуть к мятежникам, но не так-то и просто сохранить ясность мысли, когда тебя снимают с поезда вооружённые до зубов бойцы комендатуры. Простой человек запросто может лишнего наговорить. И даже если нет — установить их политические убеждения труда не составит, достаточно будет в ректорате характеристики запросить, там благонадёжность отразят в обязательном порядке.
А вот с банальными вроде бы случаями нарушения общественного порядка всё оказалось далеко не столь просто, как представлялось мне изначально. Драки и несанкционированное оперирование сверхэнергией перемежались пьяными выходками, танцами на столах полуобнажённых барышень и прочими непотребствами, эти эксцессы категорически не укладывались в какую-то общую схему и потому требовали индивидуального рассмотрения, а противоречивые показания фигурантов и не слишком толково составленные протоколы мою задачу отнюдь не облегчали.
Если большинство беглецов на фронт при отсутствии прочих отягчающих обстоятельств заслуживали разве что строгого предупреждения, то как прикажете поступать с аспирантами, устроившими потасовку из-за спора о наличии жизни на Марсе прямо во время семинара?
Впрочем, ломать голову на этот счёт я покуда не стал, пометил в своём списке фамилии студентов, к которым следовало проявить особое внимание, и отправился переговорить с Касатоном Стройновичем в надежде, что тот ещё не ушёл на обед.
Как оказалось — не ушёл. Но и не работал, а внимал разглагольствованиям худощавой брюнетки, которая раскрепощённо уселась на край его рабочего стола. И хоть та покачивала стройной ножкой, не обращая внимания на задравшуюся выше колена юбку, заместитель председателя студсовета смотрел на посетительницу без всякого энтузиазма.
— Ну согласись, стабильность и предсказуемость инициации без использования гипнокодов попросту невозможны! — вещала Эля. — А наша инициатива как раз и направлена на обработку ими соискателей!
— Ты уже говорила, — подтвердил Касатон и поманил меня рукой. — Петя, заходи! Заходи! — После вновь обратил своё внимание на посетительницу. — Элечка, дорогая… Ты не оставишь нас? Это по работе.
Брюнетка раздражённо фыркнула, соскользнула со стола и оправила узкую юбку.
— Наша инициатива ничуть не менее важна!
— Но у вас сроки пока не горят, так?
Эля развернулась и вышла из кабинета, порывистым движением захлопнув за собой дверь.
— Знал бы, что она такая нудная, ни в жизни бы не связался, — с тяжким вздохом поведал мне Касатон. — А вот в постели — просто огонь! Вообще никаких комплексов!
— Ну и не жалуйся тогда, — усмехнулся я.
— С чем пришёл?
— Надо характеристики запросить на фигурантов, — пояснил я. — Список у меня есть, направишь в ректорат?
Касатон взял листок с перечнем правонарушителей, наскоро просмотрел его и уточнил:
— Сильно занят сейчас?
Я вытянул за цепочку часы, отщёлкнул крышку и покачал головой.
— Не особо.
Касатон Стройнович поднялся из-за стола и указал на пишущую машинку.
— Тогда перепечатай список, я с обеда вернусь и подпишу. Если раньше управишься, оставляй, потом заберёшь. — Он взглянул в окно и ругнулся вполголоса. — Вот же неугомонная! Так, я через чёрный ход!
Он ушёл, а я уселся за стол, передвинул к себе пишущую машинку и заправил в неё два листа, проложив их копиркой. Особым опытом работы с такого рода агрегатами похвастаться не мог, но мне в отличие от машинисток осваивать метод десятипальцевой слепой печати и не было нужды — начал бить по клавишам отдельными кинетическими импульсами. Загрохотала машинка почище пулемёта, зато и управился куда быстрее, чем если бы мучился и жал клавиши пальцами.
Стройнович к этому времени ещё не вернулся, так что я оставил одну из копий у него на столе и вышел на улицу. А там бушевали нешуточные страсти. Заявлениям Эли о преимуществах повсеместного внедрения гипнокодов оппонировало сразу несколько человек, и накал страстей был ничуть не меньше, нежели на политических манифестациях.
«Заняться больше нечем», — мысленно проворчал я и двинулся в горбольницу. На сей раз манипуляции Лизаветы Наумовны уже не произвели столь сильного впечатления, поскольку я раскусил принцип оказываемого ею воздействия и стал достаточно успешно ему сопротивляться. Вкупе с природной защитой мои потуги оказались достаточно эффективны, Лизавета Наумовна по завершении сеанса задумчиво хмыкнула и заявила:
— Пожалуй, завтра закрепим результат и на этом всё. Пусть ты и не вполне абсолют, но бормашиной тебя и вправду пронять проще.
Меня аж передёрнуло.
— Так себе шутка.
— Ой какие мы нежные! — улыбнулась Лизавета Наумовна и попросила: — Скажи, чтоб следующий заходил.
Я так и поступил, взглянул на часы