Утро под Катовице - Николай Александрович Ермаков
— Эй, панове, есть там кто живой?
Мне из оврага ответили с отчётливым украинским акцентом:
— Да, дякуем, пан!
В прошлой, уже такой далекой жизни, моя разведдеятельность в Варшаве в значительной мере была направлена на сбор информации об украинских националистах, и я начал учить украинский язык ещё в разведшколе, продолжил в Польше, постоянно повышая свой уровень. Поэтому сейчас я без проблем перешёл на мову:
— Сейчас один из наших выйдет, не стреляйте, — пока нечего им знать, что я один, так будет безопаснее.
— Ни, не будем!
После этих заверений я поднялся из балки и, стараясь держать в поле зрения всех поверженных противников, двинулся к мотоциклам. Подойдя, я осмотрел трупы, и убедился в точности своих попаданий, затем, закинув винтовку за спину, направился в сторону предполагаемых временных союзников. Мне навстречу поднялся рядовой польской армии, который протянул мне руку и одновременно с крепким рукопожатием представился:
— Михаил.
Вместо того, чтобы назвать свое имя, я удивлённо переспросил:
— Ты что, русский?
Наполовину, но в семье у нас говорят по-русски, я из Ровно.
— Ну, тогда я Андрей, русский из Варшавы… кто там плачет?
— Это Иванко, у нас Миколу убило, а они друзья были, — понуро ответил мой собеседник.
— Сколько вас?
— Шестеро… — быстро ответил он, но сразу же поправился, — Уже пять.
Я махнул рукой в сторону поднимавшейся над дорогой пыли:
— Это немецкая колонна, надо уходить, у вас кто-то умеет на мотоцикле?
Михаил растерянно посмотрел туда, где по моему утверждению были немцы и недоверчиво переспросил:
— Немцы? Как? Они же с юга были?
— Прорвались под Катовице и обошли, с их мощью и техникой это не сложно… ну, так что с мотоциклистом?
Мой собеседник заковыристо выругался и махнул в сторону балки:
— Айда спросим!
Подойдя за ним к краю, я увидел на пологом склоне довольно печальную картину: один боец, сидя обнимал труп солдата, и что-то причитал, раскачиваясь взад-вперед. Другой стонал, зажав рукой окровавленное правое плечо, третий, имевший характерную еврейскую внешность, перевязывал ногу четвертому. Тем временем Михаил спросил по-русски:
— Боря, ты умеешь ездить на мотоцикле?
Еврей кивнул, не переставая перевязывать ногу, и ответил (по-русски, с еврейским акцентом):
— Да, у дяди Якуба есть мотоцикл, он мне давал покататься!
— Отлично! — я решил незамедлительно взять командование на себя, — давай Боря, быстрей заканчивай с перевязками, а мы с Мишей пока осмотрим мотоциклы и соберём трофеи!
Так как возражений не поступило, мы приступили к делу: я коротко объяснил коллеге-мародеру, что нужно делать, и отправил его к ближнему мотоциклу, а сам прошел к дальнему, где быстро опустошил карманы и снял ремни с подсумками с обоих трупов, закинул трофеи в коляску, завел мотоцикл и подогнал его поближе, проверил уровень топлива, оттащил мертвяков к балке и сбросил их со склона, Миша тоже быстро разобрался со своими трупами, а я завел второй мотоцикл и громко скомандовал:
— Панове, время не ждёт, уходим!
— В ответ из балки раздался истерический крик:
— Миколу надо похоронить!
— Быстрей по местам! Если задержимся, здесь всех нас похоронят, немцы цацкаться не будут!
Из балки раздались звуки пощёчин и реплика Михаила:
— Пошли, Иванко, надо спасаться!
Вскоре все поднялись из балки: Миша тащил за шкирку Иванко, Боря помогал идти раненому в ногу, второй раненый со свежей повязкой на плече шел сам. Быстро разместившись, мы поехали по дороге прочь от приближающихся немцев. Через двадцать минут грунтовка вывела нас к небольшой речушке, через которую был перекинут деревянный мост. Здесь я остановился, достал из коляски канистру и вылил на сухие доски литров пять бензина, после чего отойдя, бросил спичку и мы продолжили движение. Ещё через полчаса мы подъехали к лесу, дорога теперь шла под кронами вековых дубов, а с обеих сторон дороги стеной стоял густой подлесок. Однако вскоре я нашел подходящую тропу, по которой мы съехали с дороги, после чего, остановившись, я наломал веток и, вернувшись к дороге, замел следы. По выбранной тропе получилось углубиться в лес километра на два, а затем мы упёрлись в заросли, непреодолимые для мотоциклов. Я заглушил двигатель и сделал знак Боре, чтобы он тоже остановился.
— Все! Здесь и расположимся! Боря, ты разбираешься в медицине?
— Так, немного…я год при полковом госпитале санитаром служил, кое чему научился.
— Вот и хорошо, я так понимаю, ты их просто перевязал, теперь надо обработать раны более качественно. В немецких ранцах есть индивидуальные перевязочные пакеты, а это, — я вытащил из коляски бутылку, — Шнапс — анестезия и антисептик в одном флаконе!
Отдав бутылку Борису, я приступил к ревизии трофеев. Первым делом прицепил на пояс кобуру с «люгером», ранее принадлежавшим убитому мной унтеру (он управлял «дальним» мотоциклом), потом взялся за карту, принадлежавшую ему же.
Наконец-то я смог точно определить наше местоположение. До Кракова по прямой было двадцать километров, до Вислы — три, причем, что немаловажно, лес, в котором мы сейчас находились, выходил прямо к берегу реки. Ладно, подробнее карты будем изучать позже, что тут у нас ещё есть? Ого, кроме обязательного НЗ в ранцах, в коляске нашелся мешок, в котором лежали четыре увесистые палки копчёной колбасы, литровая бутыль с молоком и два каравая свежего хлеба. Вот ведь немчура проклятая — успевают и наступать с высокой скоростью, и дополнительным рационом разжиться у поляков! В коляске второго мотоцикла так же обнаружились продукты — десять банок свиной тушёнки и пара килограммов перловой крупы и самое главное — молотый кофе и кусковой сахар. Хорошо запаслись ребята, молодцы! Так, со жратвой всё, теперь что с оружием? Подумав, я сунул себе в
