Царетворец. Волчий пастырь (СИ) - Извольский Сергей
Страшное оружие, смертельно опасное даже для индигетов. И этим самым оружием, сбросив пиджак, я один за другим сделал себе на плече три неглубоких надреза. Каждый из которых мгновенно наполнился живым адским пламенем красного лириума, заражающим раны.
Жгло немилосердно, но я позволил себе лишь дернуть уголком губ. И то сделал это демонстративно, показывая не отклик на боль, а неприязненное отношение к неподходящему времени и месту для нанесения метки.
Седой капитан смотрел на меня во все глаза – он начал понимать, что происходит.
Касание когтя, след варга – метка, отличающая адских всадников. У меня такая – в прошлой жизни, была. У Кайдена, хоть он и Рейнар, почему-то нет.
– Так нормально? – как ни в чем не бывало, не обращая внимания на горящие болью и огнем порезы, поинтересовался я, протягивая меч капитану.
Обычно касание когтя проводилось в торжественной обстановке, перед строем адских всадников и под взглядом Морриган и предков. Но у меня сейчас просто не было на это времени.
– Господин, – принимая клинок, преклонил колено Вальдер.
Капитан уже догадался, что я – это совсем не тот юноша, который спускался в подвал с Десмондом. Некромантия на Севере – спутница и подруга, а не жуткое пугало, как в остальном обитаемом мире. И возвращение из Посмертия – здесь пусть и не обыденность, но воспринимается милостью богини, а не неведомой жутью.
Конечно, вслух никому и никогда капитан о своей догадке не скажет, и даже думать сам с собой об этом не будет. Но преклонял колено он только что не перед Кайденом, а перед одним из вернувшихся Рейнаров. А вот перед кем, кстати, он тоже меня никогда не спросит.
– Капитан. Прямо сейчас нужно отправить… в мое постоянное место жительства двух сообразительных гвардейцев. Пусть доберутся и просто ждут, больше им никаких указаний не давать. Если же герцог Десмонд спросит зачем они убыли, ему необходимо будет ответить, что я самолично дал им указание – в случае своего пленения в темнице замка, или в случае моей смерти, им необходимо отправиться в отделении Конгрегации и подробно рассказать обо всем, чему сегодня они стали свидетелями.
Я блефовал. Конечно, я бы никогда в жизни не стал связывается с Конгрегацией, тем более подводить под расследование фамилию. Но Десмонду придется поверить, что я готов сдать его инквизиторам. Гвардейцы пусть и не видели произошедшего в алтарном зале, но даже их косвенное свидетельство будет настолько красноречиво, что даже последний дурак из инквизиторов догадается, что здесь сегодня произошло. Догадался бы, конечно – ведь никто никому ничего рассказывать не будет.
– Будет сделано, милорд. Что-то еще?
– Да. Когда выйдете, взбодрите там народ, пусть цирюльник поскорее пошевелится.
Вальдер, когда разворачивался на каблуках, едва заметно улыбался. Явно довольный тем, что наконец кто-то из настоящих сынов фамилии Рейнар оказался в замке Арль.
Бодрить никого ему не пришлось – сразу после того, как капитан покинул кабинет, через дверь проехало сначала зеркало, потом человек шесть внесли наполненную мыльной водой медную ванную (как только затащили по лестнице), забежали девушки, помогающие цирюльнику и портному.
Раздевшись, я погрузился в теплую воду – откинувшись на удобную подушечку и отдавшись на волю оттиравших кровь девушек. Настоящие варгрийки – горящее в порезах на плече адское пламя их совсем не смущало. Какая-нибудь европейка уже в истерике бы билась, стремительно убегая прочь и не видя ничего перед собой.
Шрамы, впрочем, довольно скоро закрыл прибывший лекарь – использовав для этого шепотку лириума (зеленого) и короткую просьба-молитву Морриган. И вместо трех горящих алым пламенем порезов у меня на плече осталось три угольно-черных шрама.
Навсегда осталось.
После того как с меня смыли всю кровь, я вылез из ванной. Сразу же был вытерт, причесан, одет в белоснежный халат и усажен в кресло. Глядя на себя в зеркало, рассматривал незнакомого юношу. Пепельноволосый, скуластый, на вид даже… крайне надменный и дерзкий. Ну, это от Альба, определенно, у них вот это – «лицо кирпича просит» – фамильное. Это не исправишь, но хотя бы прическу в порядок привести стоит, а то… эти выбритые виски и длинный, словно конская грива хвост, спускающийся за спину, дикость какая-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Милорд, что будем…
– Коротко. Давай как у…
Сейчас надо что-нибудь придумать, при этом не выдать незнания новых местных реалий.
– Давай как у префекта претория стрижку. У этого, как его….
– Как у лорда Мстислава Воронцова?
– Да, – просто ответил я.
Надо же, один из Воронцовых – командующий императорской лейб-гвардией. Сто девятнадцать лет назад это была бесправная (в первом сословии) и потрепанная фамилия политических беженцев, а сейчас вот как… Долго же меня не было.
Цирюльник довольно быстро избавил меня от длинной гривы и смог изобразить на голове нечто вменяемое. И даже, судя по его скупым комментариям, при этом стильное, модное и молодежное.
– Вам очень идет, милорд, – подытожил он, после того как закончил.
Поблагодарив цирюльника, я переключился вниманием на портного. Который за время, пока я отмывал кровь и приводил себя в вид не удивляющий зеркало, подогнал под меня темно-зеленую офицерскую форму гвардии Дома Рейнар, убрав по моей просьбе знаки различий.
Крой формы поменялся – чувствовалось все же минувшие сто лет. Высокие и неудобные, но традиционные яловые сапоги (наконец-то, уж как мы этого ждали) сменили высокие и удобные шнурованные ботинки. Знаки различия переместились с воротника стойки на левую сторону груди. Причем стали не такими яркими – черный ворон Рейнаров теперь был вышит на зеленом, а не на белом щите, став практически незаметным. Ну, теперь можно без боязни и в Дикое Поле – усмехнулся я. Потому что теперь вражеским стрелкам сходу и не отличить, где офицер, а где рядовой боец, можно не бояться первой пули.
В тот момент, когда я полностью переоделся и знакомился с новым собой, в кабинет вошел Десмонд. Выглядел он немного помятым, но следы избиения исчезли. Да и без крови на одежде – переоделся. С появлением Десмонда и цирюльник, и портной кабинет спешно покинули, торопливо унося вместе помощниками кресло, зеркала и прочие свои принадлежности. Ванную только оставили.
Десмонд прошел и мимо ванны, и мимо меня, даже не глянув. Посмотрел он на меня, только когда присел во главе рабочего стола, в кресло с высокой спинкой. Практически трон, с вороньими крыльями, словно нависающими сверху над сидевшим. Крылья, как будто напоминающие, кому именно Дом Рейнар и варги обязаны своим существованием.
У меня, кстати, такого вызывающе-внушительного кресла не было: я к этой мишуре показухи как-то равнодушен был.
– Ты точно свое место занял? – поинтересовался я, отвернувшись от зеркала.
Десмонд даже дернулся, как от удара. Он было напрягся и открыл рот что-то сказать, но я его опередил.
– Да ладно, ладно, сиди… пока, – махнул я рукой с показательным спокойствием, прерывая его едва начатую фразу.
Понятно, что он сейчас хотел сказать. Доминик Веспасиан, его старший брат и герцог де Рейнар – умер. И я сейчас всего лишь какой-то Кайден Доминик Альба. И во избежание недоразумений, нам на людях необходимо соблюдать субординацию, бла, бла-бла-бла, бла-бла, бла-бла. Десмонд всегда умел красиво и убедительно говорить. За это я его и любил.
Раньше, до самого момента смерти.
Сейчас же, при всей моей жгущей, клокочущей ненависти… Уверен, дела фамилии – если уж Десмонд обратился к Реке Крови, печальные. И он единственный сейчас человек, который может меня посвятить в нюансы происходящего. Правда явно не во все нюансы – уверен, как только Десмонд сочтет, что дела Дома выправляются, он снова попытается… если и не убить, то избавиться от меня. И информацию сейчас наверняка мне будет выдавать дозированно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Но все равно, пока он мне нужен. Как и я ему.
– Рассказывай. Бр-р-рат, – уже деловым тоном произнес я, и подошел ближе к столу. – Желательно рассказывай с самого начала: куда я попал, что происходит, и зачем ты решил меня вытащить из Посмертия.