Соленые брызги ярости (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич
Уведомление закончил читать уже пробираясь следом за подружкой по зарослям ельника. У Слезы имелся какой-то мудреный навигационный Дар, позволявший находить удобные для схватки с тварями поляны в окрестной чащобе, потому подружка и выступила в нашем тандеме первым номером. Я же пыхтел сзади, пытаясь удержаться у нее на хвосте.
Из-за своей миниатюрности, Слеза легко подныривала под большинством мощных раскидистых нижних лап старых елей, шлагбаумами преграждающих путь практически на каждом шагу. Мне же, для повторения ее подвига, пришлось бы сложиться буквально пополам, что в чащобе грозило оставленным на суку глазом. Потому приходилось по-медвежьи тупо проламываться сквозь преграды – а это повышенный расход времени и сил. И все же, преследуя юркую подружку, в какой-то момент я поймал себя на мысли, что сегодня ломиться сквозь чащобу выходит у меня гораздо быстрее, чем вчера, и треска от сломанных веток и сучьев я произвожу при этом на порядок меньше. Причина такого явного прогресса, наверняка, заключалась в недавно открывшемся навыке. «Следопыт» помогал телу интуитивно находить среди нагромождения сучьев и веток оптимальный для моего роста проход, точно так же как открывшийся ранее «Водитель» помогал за рулем буквально спинным мозгом ощущать габариты авто и с потрясающей точностью угадывать: в какой момент на дороге стоит, от греха подальше, снизить скорость, а когда просто глупо не поддать газку.
Двадцатиминутка напряженного прорыва через бурелом закончилась-таки выходом на широкую и светлую поляну. Туман здесь давно растаял, обернувшись обильной росой, из-за чего местная высокая трава за считанные шаги насквозь промочила штаны нашего камуфляжа.
– Определенно, в лабиринте охотиться было куда как комфортней, – проворчала Слеза, счищая с кепки, волос и куртки клочья налипшей паутины вперемешку с иголками. – Грязи, считай, столько же, да еще и ноги мокрые.
– Зато здесь светло, – буркнул я, тоже избавляясь от налипшей грязи. – И паутина не кислотная.
– Там тоже с факелами нормально было. А кислотных ловушек раз-два и обчелся, в отличии от лесной паутины.
– Ладно, душу не трави. Все одно мне туда теперь путь заказан.
– Чего это?..
– Того, мля… Короче, разборка у меня случилась в нашем номере. Куда попал после возрождения. Пришлось парочку неприятных типов замочить…
– А поконкретней?
– Пастуха с Овечкой. Помнишь таких?
– Фига се! А этим-то че от тебя вдруг понадобилось?
– Дуру-то из себя не строй. Мешок с отрядными трофеями, что мы на пару раздербанили, я так-то из рюкзака Пастуха вынул.
– Во-первых, не ты, а Скальпель…
– Ну Пастух таких подробностей, слава Стиксу, не знает.
– А, во-вторых, ты был членом отряда. И, как последнему выжившему, по закону – вся добыча принадлежит тебе.
– Ну, у Пастуха с Овцой, походу, на этот счет было иное мнение, – хмыкнул я.
– Понятно. Ну, ты их вальнул, и…
– Селедка стал этому свидетелем, и наехал на меня, требуя объяснений. Душу изливать, как он хотел, я ему не стал. И свалил из Малины с волчьим билетом.
– М-да, ситуация… Вообще-то, Рихтовщик, Селедка – он дед-то, вроде бы, неплохой. Может, ему-то как раз тебе и стоило душу излить. Дед на Континенте о-го-го сколько пожил. Совет бы дал…
Слеза снова включила наседку, и это мигом меня выбесило.
– Млять! Мы че сюда пришли? – перебил я подружку. – Дело делать, или разговоры разговаривать?
– Да все-все, поняла. Не надо на меня так глазищами сверкать… Готов?
– Как гребаный пионер!
– Да поможет нам Стикс! Погнали…
Слеза произнесла фразу-активатор, ожидаемо обернувшуюся для моего слуха неразборчивым набором звуков, и «Лакомый кусочек» накрыл окрестный ельник, зазывая всех местных «мотыльков» к нам «на огонек».
Спустя десять секунд с момента активации Дара окружающая поляну чащоба буквально ходуном заходила от откликнувшихся на зов «Кусочка» тварей. Утреннее безмолвие сменилось яростным треском и хрустом сминаемых на пути у зараженных сучьев и веток.
Удивив подружку, вместо Шпоры я извлек из инвентаря роскошный лук, ловко закрепил на концах тетиву и наложил извлеченную из притороченного к поясу колчана стрелу.
Первый выскочивший на поляну бегун завалился обратно в ельник, схлопотав арбалетный болт в ощеренную пасть.
Пока Слеза по новой отводила рычаг арбалетного взвода, я отоварил стрелой в грудь следующего заагренного бедолагу, выскочившего из кустов в другой части поляны.
Таким переменным отстрелом нам в первые секунд двадцать удавалось сдерживать слабый напор одиночных тварей, но когда на поляну одновременно выскочили с разных сторон трое лотерейщиков, мне пришлось сменить оружие и, взмахнув Шпорой, прыгнуть ближайшему наперехват.
Даже не обернувшаяся в мою сторону тварь, рухнула в траву с наполовину отрезанной башкой. Я тут же рванул наперерез второму, и врубил шипастый вращающийся диск в спину проскочившей мимо твари.
Остановить третьего лотерейщика я уже никак не успевал. Посланный Слезой болт вместо глаза вонзился твари в костяной лоб, ничуть не замелив, а лишь разъярив, и без того заагренного на нее монстра. И, на ходу перезаряжаясь, девушке пришлось спасаться от матерой твари бегством.
Подружка заскочила мне за спину, свалив из арбалета бросившегося наперехват бегуна. А я сунул в распахнутую пасть преследовавшей ее двухметровой шкафообразной образины окровавленный диск Шпоры, буквально распиливая морду лотерейщика на две части.
Дальше я метался из стороны в сторону, валя уже без разбору всех, кто попадался под залитую кровью Шпору. Слеза тоже отчаянно отстреливалась болтами и еще не раз, уворачиваясь от атак тварей, искала спасения у меня за спиной.
Безопасная для меня резня тварей лишь один раз порадовала мощным выбросом в кровь адреналина, когда под занавес действия манящего Дара на поляну вдруг выскочила пара матерых топтунов двадцать седьмого и двадцать девятого уровней. Стрела рванула от них наутек в дальний конец поляны, а неинтересный для заагренных тварей я бесстрашно ломанулся наперехват топтунам.
К тому времени приток новых тварей из окружающего ельника практически сошел на нет, и на «лакомый кусочек», кроме пары высокоуровневых тварей, на поляне не осталось больше живых претендентов. Встречной атаки убегающая Слеза не опасалась, а от хотя бы одного из преследователей должен был избавить ее я.
Увы, не оправдав ожиданий подружки, я лишь бестолково проскочил мимо топтунов. Шпора не смогла сходу разрубить толстые панцири тварей, оставив на каждом лишь борозды глубоких царапин, а уязвимые шеи пробегающие мимо чудища благоразумно втянули в могучие плечи. Конечно, будь у меня в запасе достаточно времени, со второго-третьего удара я бы пробил роговые пластины на спинах тварей. Но времени-то как раз у меня и не было.
Прорвавшись мимо меня твари, с дробным цокотом костяных пяток, устремились дальше вдогонку за Слезой, и увернуться от парной атаки заходящих с двух сторон топтунов у подружки не было шансов.
В моем распоряжении имелся единственный способ гарантированно упокоить тварей с одного удара…
– Круши! – выдохнул себе под нос, резко разворачиваясь и скрывая в инвентарь не нужную больше Шпору.
Мышцы раздуло от мгновенно удесятерившейся силы. Длинными скачками я бросился вдогонку за топтунами, настиг их уже у кромки ельника – куда секундой ранее ломанулась загнанная в ловушку Слеза – и, скороговоркой выкрикнув «Умри! Умри!», припечатал открытые ладони обеих рук к бронированным спинам тварей.
Два массивных чудовища, рядом с которыми со стороны я смотрелся, как карликовый пудель с двумя бульдогами, рухнули, как подрубленные деревья. С разгону, своими двухсоткилограммовыми тушами они протаранили несколько рядов крайних елок, и на куче валежника забились в смертельной агонии.
– Млять, Рихтовщик! Ну, где ты там?! Помоги мне выбраться! – заголосила придавленная елками подружка.
Действие «Сокрушителя преград» еще не закончилось и сил у меня было выше крыше. Легко, как тюки с сеном, я отпихнул в стороны тяжеленные туши топтунов и помог девушке вылезти из завала.
