Дмитрий Самохин - Меняла Душ
Ярослав коротко сообщил бодигардам о поставленной задаче.
— Да нет там никого. И осматривать — время терять, — буркнул молодой охранник.
Яровцев его не помнил. Возможно, он был из новеньких. Две недели назад по распоряжению Папы штат охраны поместья был усилен. Провели жесткий кастинг, который более всего напоминал полигон на выживание. Желающих устроиться на постоянную высокооплачиваемую работу было хоть отбавляй. Они толпами носились по полосе препятствий, выстроенной в срочном порядке на футбольном поле, сдавали тесты по общеобразовательным предметам, куда были включены русский язык и история. Папа отказывался иметь дело с людьми, которые не умели разговаривать на родном языке и не знали, кто такой Барклай де Толли. После тестов начинался экзамен по высшей математике и виртуальным технологиям — еще одна причуда Папы. Прошедшие все круги Дантова ада приглашались на ковер для спарринга со старой гвардией. Кто выдерживал хотя бы пять минут или вдруг побеждал, тут же зачислялись в штат сотрудников. Впрочем, победителей среди новичков на памяти Яровцева не было. Мало кто из них выстоял и до истечения пяти минут…
— Мы с ребятами уже ходили, смотрели. Ничего нет. Пусто.
— Отставить разговоры! — распорядился Ярослав. — Территорию всё равно придется обойти. Помимо следов призрачного десанта нам нужно убедиться в целости охранного периметра и в работе «Стража».
Молодой охранник молча вытянулся во фрунт.
Они пересекли освещаемую прожекторами открытую площадку перед домом, углубились в парк и через несколько минут вышли к защитному периметру. Яровцев прицепил к камню ограды маячок, чтобы не потерять место, с которого начался осмотр, и группа двинулась вдоль забора.
Периметр везде был целым. Охрана включила плечевые прожекторы, и восемь снопов света высветили каменную стену во всех подробностях, вплоть до трещин в кирпиче и облупившейся краски.
Несколько минут группа шла в молчании. Ничего не происходило. Ночная темнота, процеживаемая прожекторным светом, была наполнена морозом и пустотой.
Ужас навалился внезапно. Он казался всеобъемлющим, точно люди вступили в вязкую патоку кошмара, который находился повсюду. Он скручивал мозг и гнул тело к земле.
Яровцев на ногах устоял. А вот бодигарды дружно попадали в рыжье листвы и завыли утробно, сгребая падь под себя и царапая ногтями мерзлую землю. Прожекторный свет пропал. Все парни лежали ничком и лучи фонарей уперлись в почву, погрузив Яровцева во тьму.
Ярослав, пошатываясь, словно накурился дури, сделал два шага назад, и ужас улетучился. Чувство великого страха пропало, оставив после себя горький осадок.
Тогда Яровцев решился на эксперимент. Он сделал два шага вперед и вновь оказался накрыт волной ужаса. Опустившись на колени, он дополз до охранников и стал одного за другим вытаскивать назад на безопасное место.
Когда парни отдышались и оказались способны встать на ноги и выдавить из себя трезво и твердо «ядрена мать», Яровцев вышел в эфир, адресуя сообщение Костареву, который прослушивал частоту охраны.
— Мы столкнулись с необъяснимым. Аномалия! В целом — порядок. Продолжаем осмотр периметра.
Ответом ему было молчание.
Яровцев оглядел подчиненных. Выглядели они плачевно. Точно собаки, спасенные хозяином от стаи волков, уже успевших их потрепать.
— Идем дальше. Берем метра три вправо и идем.
Бодигарды восприняли услышанное без энтузиазма В глазах плескался страх.
— Посветите, — потребовал Яровцев, приблизившись к «зоне ужаса».
Четыре прожектора покрыли светом площадку, изрытую ментально атакованными охранниками. Ярослав присвистнул от удивления. Те участки, до которых бойцы не дотянулись, были покрыты сиреневой слизью, точно плесенью, из которой росли грибы. На первый взгляд обыкновенные грибы — подберезовики и подосиновики. Удивляло только то, что в ноябре никаких грибов по определению быть не могло, да и форма грибов заставляла подумать о радиоактивном облучении территории. Один из подберезовиков стоял на толстой ноге расцветки березовой коры. В пяти сантиметрах от земли нога разветвлялась на двадцать тонких ножек, каждую из которых венчала элегантная шляпка.
— Едрит меня налево! — выругался молодой охранник. — Это что за хрень тут растет?!
Яровцев промолчал, но был удивлен не меньше.
Направив на ярко высвеченную аномалию правую руку, на запястье которой находились часы с встроенным цифровым фотоаппаратом, Ярослав запечатлел жутковатую картину.
— Пошли дальше! — приказал он.
За время обхода они нашли еще восемь мест, поросших сиреневой плесенью и грибами-мутантами. Каждое место было сфотографировано и занесено на электронную карту, встроенную в защитные головные пленки охранников, слегка пострадавшие при неконтролируемом приступе страха.
При приближении к плесени всех скручивал ужас. При удалении от нее ужас пропадал. Экспериментальным путем была доказана связь между беспочвенным приступом страха и сиреневой слизью.
Вернувшись к маячку, Ярослав потоптался на месте и скомандовал:
— Возвращаемся!
Приказ был воспринят на «ура».
Бойцы Боголюбова, которые три часа назад штурмовали особняк Папы, найдены не были. Никаких следов их деятельности в пределах поместья. Даже периметр не был нарушен. Все посты сторожевой службы «Страж» были активизированы и функционировали. В памяти «Стража» не было информации о пересечении охраняемой зоны.
Вокруг явно творилась какая-то мистика, которая нравилась Ярославу всё меньше и меньше. Нападение на поместье, которого и не было, убитые охранники воскресают, раненые оказываются здоровыми, убитый наемником бизнесмен дает интервью по головизору, а теперь еще грибы-мутанты и зоны кошмаров, которыми заражено поместье.
Все эти явления безусловно как-то были связаны между собой. Они зависели друг от друга, словно голова и хвост змеи, только вот что это за тварь и как с ней бороться, Ярослав не знал.
Он связался с Костаревым, доложил, что осмотр окончен и группа возвращается. Потом попросил для звена сопровождения дополнительно два дня оплачиваемых выходных. Семен, скрипя зубами, согласился. И тут же покинул поле связи.
— Ребята, теперь можете переодеваться и линять домой. У вас два дня беспробудной гульбы, — сообщил им Ярослав.
Сперва новость была встречена громом оваций, но, когда эйфория утихла, молодой спросил:
— После всего того, что произошло сегодня, разве мы не должны все безвылазно сидеть в поместье?
— Это, конечно, так, — согласился Ярослав, — но после того, что вынесли конкретно вы, я думаю, пара дней отдыха не повредит никому.
— Это оплачивается? — осторожно поинтересовался молодой, явный лидер в звене.
— Как полный рабочий.
Охранник довольно кивнул и увлек остальных за собой. Они направились к одноэтажному бревенчатому домику, в котором располагался центр управления охраны, комнаты для отдыха, раздевалки, служебный бассейн и десять душевых кабин, не считая пяти туалетов и разного рода подсобных помещений.
Папа любил свою охрану.
А охрана отвечала ему взаимностью.
Ярослав проводил взглядом отпущенных на вольные хлеба и тяжело зашагал к дому. Ему предстоял разговор с Костаревым.
Глава 8
НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО
Что делать человеку, если и жизнь не складывается и на работе лавина за лавиной сходят, того и гляди от хижины тверезого разума и бревнышка не останется, а тут еще очередное дежурство сюрпризы преподносит, которые в дальнейшем могут сказаться негативно как на карьере, так и на кармане.
Павел Лешаков был сержантом патрульно-постовой службы. Ему был выделен сектор, примыкающий к Приморскому парку Победы. Место тихое и спокойное — никогда никаких происшествий. А тут — на тебе: «малевичи»! И нет чтобы в чужое дежурство, а теперь Лешакову голову под топор начальства подставлять. И ведь не скроешь происшествия. Робот-уборщик в положенное время возле лифтовой кабины появился, попытался очистить ее от несанкционированного рисунка, с заданием не справился и сигнализировал, фиксируя нарушение в Центральном полицейском информатории. Вычислить, на чьем участке непорядок случился, — две секунды машинного времени составит.
А что с «Малевичами» этими сделать, если они неуловимы, точно духи? Начальство никак в толк взять не может, что это стихийное объединение. У него нет единого управления, которое можно прикрыть, пересажать, чтобы другим неповадно было. Поймаешь одного паренька с распылителем, всю доказательную базу соберешь, начнешь допытываться, кто надоумил, а он — в отказ: «Я сам пошел». И что с ним делать? Зачем Камерам Исправления такой балласт? Ну, промается он несколько месяцев в Камере за мелкое хулиганство, разве его это изменит? А бывало, что удавалось схватить «Малевича», так он еще порог ответственности не перешел, и с ним вообще ничего делать нельзя. Возьмут такого на карандаш, родителям штраф навесят приличный плюс компенсацию ущерба. Выдерут они своего художника да запишут его на прием к психотерапевту. Так разве его этим исправишь? Он только умнее и опытнее станет. В следующий раз осторожней будет.
