Михаил Медведев - Командировка во Вселенную
— Это всё не ты придумал, — убежденно сказал Стас, пряча камень за пазуху.
— Да, это план Рыжика, — подтвердил Виктор, — но я оказался в нужное время в нужном месте, иначе места в пустых ящиках достались бы кому-нибудь еще.
— Слушай, а какая она? — Стас лукаво подмигнул. — В смысле, как женщина?
— Вижу, у тебя опять появился интерес к жизни. — Виктор остановился. — Про мохондру забыли.
— Это ты забыл. Вот она, милая, — ласково прошептал Стас, снимая со стены длинную ядовитую многоножку. — Хорошая моя.
Глядя на извивающееся насекомое влюбленными глазами, он нежно спрятал этот бесценный ключ к свободе в перчатку. Виктор исподтишка с тоской наблюдал за ним. Он с ужасом чувствовал, что ему всё меньше и меньше хочется рисковать своей жизнью и достойным куском хлеба ради призрачной свободы.
* * *— Господи! Дэн, я ужасно растолстела, — сказала Элеонора, пытаясь разглядеть себя в зеркальце размером с ладонь. — Если Жак не прекратит дарить мне конфеты, я разжирею самым свинским образом.
— Да, еще две недели такого же усиленного питания, и ты превратишься в очень аппетитную пухленькую булочку, — произнес Дэн, не отрывая глаз от стоящей на столе шахматной доски с самодельными фигурами. Подчиненная ему немногочисленная белая армия была позорно загнана в угол превосходящими силами черных под командованием Элеоноры.
— Сдавайся, — предложила Элька и взглянула на Жака, молча наблюдавшего за их шахматной баталией.
Она так и не смогла понять, что же всё-таки привлекает ее в этом громиле, но твердо уяснила, что отталкивает. Запертая дверь ее каюты! Жак всегда защелкивал замок, если уходил куда-то. Пока Элька была еще слабенькой и не вставала с постели, это ее не очень волновало, но теперь, когда она почти выздоровела, — ограничение свободы стало невыносимым.
Жак — отличный парень. Ласковый, обходительный и в то же время грубоватый, жесткий, а если на что-то разозлится — то страшный. Первое время у нее душа проваливалась в пятки, когда он хмурился. К счастью, приступы плохого настроения у Жака случались редко и быстро проходили.
В общем, многое в нем было прекрасно, и в другое время, если бы он встретился ей, она пустила бы в ход все свои чары, чтобы заполучить его тело и душу в свое полное распоряжение. Она бы повесилась ему на шею, вцепилась в него мертвой хваткой и не отходила бы от него ни на шаг. Она бы сделала всё, чтобы он женился на ней, а если бы не получилось, то стала бы его любовницей, верной и покорной, равной среди многих. Даже капля его внимания окатывала ее сердце чувством немыслимого, абсолютного счастья.
Так было бы, если бы Элька была свободным человеком, но древнее атавистическое право собственности воздвигло нерушимую стену в ее душе. Она не могла и не хотела быть рабыней человека, в которого постепенно начинала влюбляться.
Хотя быть наложницей Жака было, судя по рассказам Мульетты, не так уж и плохо. Никаких унижений или неудобств, всё как в обычной жизни, плюс — не надо добывать себе пищу и заботиться о крыше над головой. Обо всём думает хозяин. Мулька была убеждена, что быть рабыней — прекрасно.
Быть рабыней Жака — вдвойне прекрасно, считала Элеонора. Плохо быть вечно запертой в каюте говорящей игрушкой под властью даже такого замечательного владельца. Самое противное во всём этом то, что она никогда не сможет стать ему ровней.
Элька вздохнула и вернула свои разбредшиеся в разные стороны мысли к шахматной доске.
— Дэн, ты не можешь делать рокировку, когда твой король под ударом.
— Обидно, — огорчился однорукий и вернул фигуру на клетку, взятую в клещи черным ферзем и ладьей.
— Жак, — обратилась Элька к своему скучающему хозяину, — куда мы летим?
— На Зен, — с готовностью ответил тот. — Мы буксируем туда корабль гридеров, на котором тебя нашли. Надеюсь, нам удастся продать его там с большой выгодой.
— А зачем вам это?
— Так мы зарабатываем монеты. Собираем всякую беспризорную рухлядь по Галактике и продаем. Мы — мусорщики.
— Тяжелый хлеб. — Элеонора понимающе закивала, сделав вид, что она не в курсе, как эти корабли становятся бесхозными. Дэн рассказывал, что если им попадается симпатичное суденышко, не обремененное большим количеством орудий, то подчиненные Жака берут его на абордаж. С помощью мечей и лучеметов делают его ничьим, а затем уже забирают себе как потерянное в космосе имущество. Торговля бесхозными судами не противоречит галактическому законодательству.
— Растолкуй мне, Жак, почему если мы летим в космосе, то совсем не чувствуем невесомости? — Элеонора специально задала глупый вопрос, ответ на который прекрасно знала.
Когда Жак начнет объяснять ей элементарные вещи, можно будет восхититься его умственными способностями. Она часто использовала эту маленькую женскую хитрость для охмурения кавалеров, но сегодня она делала это без должного вдохновения. В настоящий момент Эльку больше занимал вопрос, когда этот рабовладелец начнет предъявлять свои права на ее тело и как ей при этом себя вести.
— Силу тяжести создают корабельные гравитационные поля, — сказал Жак. — На днях я свожу тебя в трюм. Там слабое тяготение и можно прыгать до самого потолка.
— Какой ты умный, — невпопад ляпнула девушка и переключилась на шахматного противника. — Сдавайся, Дэн. Безнадежная партия.
— Янадеялся, ты по-дружески предложишь мне ничью.
— Никогда. Я предпочитаю добивать глупых и слабых, — безжалостно заявила Элька.
— Теперь моя очередь играть, — неожиданно сказал Жак и решительно пододвинул к себе доску. — А ты, неудачник, иди охотиться на крыс. Если не принесешь мне пять трупов, я уменьшу твою долю в добыче.
Однорукий испарился, не сказав ни слова, а на его еще теплый стул взгромоздилась горообразная туша хозяина.
— Расставляю новую партию? — с наигранной веселостью поинтересовалась Элеонора, размышляя о том, как бы половчее проиграть Жаку, чтобы он не догадался, что она поддалась.
— Нет. Мы доиграем эту. — Гигант отстегнул свою плечевую кобуру с лучеметом и бросил оружие на стол. — Я беру себе белых.
— Но здесь нельзя выиграть, — пожала плечами девушка. — Я поставлю тебе мат в два хода.
— Чем мне нравится эта земная игра, — сказал Жак, скармливая черным своего последнего коня, — здесь даже слабая пешка может стать всемогущей королевой, если у нее есть голова на плечах.
— Когда ты научился играть? — спросила Элька, срочно подтягивая дополнительные силы к белому королю, ловко ускользнувшему от позорной гибели.
— Я смотрел на вас. — Жак решительно пожертвовал ей слона. — Увидев, можно понять многое.
Элеонора слишком поздно сообразила, что белая пешка прорвалась. Короткое кровопролитное побоище с новорожденным ферзем Жака точнее было бы назвать избиением младенцев, и через восемь ходов Элька сдалась.
— Ты же никогда раньше не играл в шахматы, — подавленно промямлила она. — Как это у тебя получилось?
— Разум совершенен, — ухмыльнулся Жак, расстегивая комбинезон. — Он может решить любую проблему, если известны правила. К сожалению, в жизни не всё так просто и прозрачно, как на этой клетчатой доске, и правила не всегда объявляются заранее.
Элеонора с испугом и невольным восхищением залюбовалась его обнажившимся торсом. Жак прежде никогда не раздевался при ней. Стараясь сдержать бешено застучавшее сердце, Элька сделала шаг назад и, корча из себя наивную дурочку, поинтересовалась:
— Тебе жарко?
— Да. Я думаю, сейчас будет. — Жак по-хозяйски сдернул с нее простынку, в которую Элька заворачивалась, не имея под рукой другой одежды. «Началось», — с тоской подумала она, чувствуя, как сильные руки притягивают ее к горячей мускулистой груди.
— Нет, Жак, пожалуйста, не надо, — залепетала она, ощутив, что душа ее замерла от восторга.
— Я тебе не нравлюсь? — нахмурился гигант, продолжая с нежностью экскаватора ласкать ее маленькую грудь.
— Не в этом дело, — бормотала Элеонора, закатывая глаза от удовольствия. — Понимаешь, я не хочу быть твоей рабыней.
— Ты не хочешь быть моей?
Прикосновения Жака становились всё откровеннее, всё изощреннее, и она осознала, что сейчас обхватит его тело руками и ногами и вскарабкается по нему, как мартышка по стволу баобаба. Еще секунда, и она забудет о своих размышлениях по поводу свободы, равенства и братства. Они казались сейчас ненужными изысками. Первый раз в жизни ей так сильно хотелось стать чьей-то женщиной. Сейчас она была готова на всё, лишь бы слиться воедино с этим гигантом, почувствовать его силу и слабость, услышать эхо ударов его сердца в своей груди.
— Теперь ты моя вещь, — прошептал он ей на ухо, и затуманенные глаза Элеоноры вдруг прояснились и полыхнули дьявольским огнем.
