Эми Тинтера - Ребут

— Мы не знаем. Это началось несколько недель назад. Некоторые люди говорили, что это делает их сильнее, но другие вели себя враждебно и странно.

Враждебно и странно было преуменьшением.

— Пятьдесят один стало становиться хуже на прошлой неделе, — продолжила Эвер. — Но она сказала, что они сделали ей еще одну инъекцию, и ей снова стало лучше. Все думают, что они ставят на нас какие-то опыты.

Все? Кто все? Я никогда об этом не слышала.

— Мы не говорим об этом с Выше-шестидесятыми, — спокойно сказала она, очевидно, заметив выражение на моем лице. — Мы и не должны. Они сказали соседям по комнате, чтобы те ничего не говорили про это. — Она склонила голову вбок. — Они приказали тебе ничего не рассказывать мне?

— Да.

Это вызвало новую волну слез, хотя я не совсем была уверена почему. Мне показалось, что она выдавила «спасибо», но было трудно сказать точно.

Я начала подниматься, но она схватила меня за руку.

— Что я сделала? Я ранила тебя?

— Нет. Ты много кричала. Напала на меня. Я сломала обе твои ноги несколько раз прошлой ночью. Сожалею об этом.

Она посмотрела вниз на них.

— Ох. Все в порядке.

— Они сделали тебе укол позапрошлой ночью, но вчера они так и не пришли.

— Мне жаль, — прошептала она. — Вот почему ты выглядишь такой усталой. — Она вытерла лицо уголком своего полотенца. — Что мне делать?

Я беспомощно пожала плечами.

— Я не знаю.

— Что если я причиню тебе боль?

— Я сильнее.

Она закрыла глаза и слегка кивнула, новые слезы потекли по ее щекам. Видимо, это была не самая утешающая фраза.

Глава 7.

 Двадцать два ударился об мат и сделал то, что я просила — он не закричал.

Он прижался лицом к черному пластику, и его кулаки сжали материал рубашки, но он не плакал. Его вторая половина дня была полна травм, но он проделал достойную работу — не плакал и не кричал.

Я встала на колени и отодвинула ткань на его ноге. Кость торчала из кожи.

— В этом случае тебе придется засунуть ее обратно, — сказала я.

Он застонал и покачал головой.

— Ты должен. Ты должен придвинуть кость ближе к тому месту, где она должна быть, или она срастется не правильно. Твоя кожа зарастет вокруг кости, и тогда мне придется разрезать ее снова.

— Это так мерзко, — пробормотал он в мат.

— Сядь.

Он медленно поднялся в сидячее положение, морщась. Группы тренирующихся вокруг нас повернулись. На той стороне комнаты Хьюго сдерживал смех с помощью своей руки.

— Просто вставь ее обратно. — Я снова сосредоточила свое внимание на Двадцать два.

— И все? — воскликнул он. — Просто вставить туда?

— Дай мне свою руку.

Он положил свою руку в мою. Она была темной и не такой идеальной, как я себе представляла. Я думала, что у богатых людей должны быть мягкие руки без каких-либо дефектов. Они не обязаны были заниматься тяжелым ручным трудом, как люди, живущие в трущобах. Я была уверена, что Каллум в своей жизни никогда не строил забор и не работал на хлопкосеющей ферме.

Но его руки были грубее, чем мои, а когда я перевернула ладонь вверх, то увидела маленькие шрамы на пальцах.

Шрамы из человеческой жизни никогда не исчезают.

— Вот так, — сказала я, положив его ладонь на кость. Я с силой толкнула ее внутрь, и он сжал свой рот рукой, чтобы подавить крик.

Он снова рухнул на мат, тихое хныканье вырвалось из его горла. Я ощутила укол вины. Опять этот укол вины. Я не знала, нравилось ли мне это.

Я не хотела ломать ему ногу. Это был хороший опыт обучения, который, так или иначе, потребовался бы ему в конечном счете, но это было неприятный побочный эффект того, когда он не двигался так быстро, как я приказывала.

— Тебе нужно научиться двигаться быстрее. — Я думала, что это прозвучит как извинение. Но оно вышло не правильно. — Я имею в виду, я не… — Стоп. Я не извинялась перед новичками. Я здесь, чтобы учить его. Ему нужно знать, как вставлять собственные кости обратно на место.

Он перекатился на спину и посмотрел на меня с удивлением. Ну, удивлением с оттенком жгучей боли.

— Если ты будешь извиняться каждый раз, когда будешь причинять мне боль, тебе больше не придется делать что-либо еще.

Смех начал подниматься в моей груди, и я быстро отвернулась, чтобы он не смог увидеть улыбку на моем лице.

— Вставай, — сказала я, вскакивая на ноги.

— Моя нога все еще сломана.

— Мне все равно. Вставай. Если ты просто будешь лежать во время сражения, они сломают тебе другую ногу и тогда ты провалился.

Он нетвердо поднялся на ноги.

— Неужели там так плохо? — спросил он, стараясь держать свой вес на здоровой ноге.

— Это от многого зависит, — сказала я.

— Например?

— От людей. Если ты просто ловишь больного человека, то это довольно легко. Если это преступник с большой бандой, то ты можешь попасть в засаду, добираясь до них. Зависит от того, насколько они напуганы. Если они стараются казаться самоуверенными и думают, что могут оказать сопротивление.

— Что, если они не делали этого?

— Чего?

— То преступление, из-за которого мы схватили их. Что, если они не делали этого?

— Они всегда говорят, что не делали этого. Наша работа заключается в том, чтобы доставить их. Об остальном позаботиться КРРЧ.

— Они отпустили бы их, будь они невиновны? — спросил он.

«Сомневаюсь» .Как ребута, меня никогда не информировали о том, что случалось с людьми, которых я поймала. Как девушка, живущая в трущобах, я знала правду. Если они забирали кого-то, они уже никогда не возвращались.

— Они убеждаются в их виновности, прежде чем схватить их, — сказала я.

— Как?

— Это не наша забота.

— Почему нет? — спросил он. — Мы — те, кто ловит всех этих людей.

— Наша работа заканчивается на этом.

— Куда они попадают?

Я как-то думала над этим. Что-то вроде тюрьмы? Я сомневалась в этом.

— Я не знаю.

Он нахмурился.

— Они никому не говорят об этом? Семьям?

Было понятно, что богатенький мальчик понятия не имел, как это работает. Я выполняла одно задание в богатом районе города на каждую сотню, которые выполняла в трущобах.

— Нет. Во всяком случае, я так не думаю.

— Но…

— Как нога? — перебила я.

Он посмотрел вниз, пошевелив ногой.

— Почти зажила.

— Тогда подними руки. Давай продолжим.

Он встречался с моими глазами почти каждый раз, когда я ударяла него. Я не была уверена, что делать с тем, как он смотрел на меня, словно был заинтригован чем-то. Маленький трепет, который это вызвало у меня в груди, отвлекал.

— Хватит на сегодня, — сказала я, когда его челюсть зажила после второго перелома за этот день.

Ужин был через десять минут; все остальные выходили из тренажерного зала.

Я протянула руку, чтобы помочь ему встать с мата, и он взял ее. Когда он поднялся в вертикальное положение, то положил свою руку на мою, и наклонился так близко к моему уху, что его дыхание щекотало мою щеку.

Моим первым побуждением было отскочить. Никто не подходил так близко ко мне. Даже люди, я не помнила, чтобы кто-то из них находился со мной так близко, что я могла почувствовать тепло их кожи. Но он начал говорить так тихо, что только я могла услышать.

— Они все время слушают нас? — спросил он.

— Я не знаю, — прошептала я. — Знаю, что они делают это во время сражения. Здесь везде есть камеры, так что, скорее всего.

Он выпрямился, но не отстранился. Думаю, я собиралась держать более подходящую дистанцию между нами, но отвлеклась из-за того, как он улыбнулся, глядя вниз на меня. Я всегда жила в мире, где я смотрела снизу вверх, но впервые мне захотелось подняться на носочки и приблизить свое лицо к нему.

Я прочистила горло, и быстро сделала большой шаг назад. Так или иначе, раз они могли слышать нас, то, безусловно, они могли и видеть нас. Охранник в углу, камеры на стенах, другие ребуты, проходящие мимо — они отлично могли видеть нас.

— Спокойной ночи, — сказала я, развернувшись, чтобы быстро уйти.

Глава 8 .

 — Ты пока просто наблюдаешь, — сказала я Двадцать два следующей ночью, когда мы стояли на крыше КРРЧ. — Запомни это.

Он кивнул. Он продолжал поднимать и опускать руки, подпрыгивая на своих пятках. Новички всегда были нервными, но я думала, что он мог прогуляться на крышу со своей обычной улыбкой. У него ее не было, и мне почти не хватало ее.

Десять ребутов стояли на крыше КРРЧ в темноте, ожидая шаттла. Пять новичков стояло со своими тренерами. Лисси бросила презрительный взгляд на Двадцать два, когда тот подпрыгнул, а потом самодовольно посмотрела на Сорок три. Тот, со своими крошечными ручками и со странно подергивающимся лицом, не выглядел этого достойным.

— Не говори, если они не спросят, — продолжала я, не обращая внимания на Лисси. — Делай все, что офицеры говорят тебе на поле. В противном случае, они застрелят тебя.