Николай Буянов - Клятва на мече
– Ликир? – бархатным голосом спросила женщина. – Это маленькая молельня из белого камня у самого озера?
– Да, госпожа, – с поклоном ответил Чонг. – Она была построена в честь Пяти Сестер Дакинь. К сожалению, недавно ее повредил горный обвал. Мы хотим заняться ее восстановлением. Если вы пожертвуете несколько монет, то многие люди останутся благодарны вам. И… Прошу простить меня, но я посоветовал бы вам подождать. В это время перевал бывает коварен.
– Не болтай глупостей, – недовольно бросил Шаньяз. – Чего бояться? Солнце стоит высоко, небо чистое.
Чонг с сомнением посмотрел вверх:
– Это-то и плохо. Солнце растапливает снег на вершинах, он делается рыхлым и непрочным. Иногда он скатывается вниз.
В глазах женщины мелькнуло беспокойство. Шаньяз, заметив это, усмехнулся:
– Ты пытаешься накликать на нас беду? А может, ты вовсе не буддист, а черный маг?
– Дядя, перестаньте, – капризно сказала женщина. – Посмотрите сами: он еще слишком молод для мага. Впрочем, для монаха тоже.
– Я действительно еще не монах, – подтвердил Чонг. – Я послушник в горной общине. Она расположена высоко в горах, путь туда очень труден, и добраться можно только пешком. Ни лошадь, ни повозка не пройдут.
Шаньяз Удачливый отвернулся и молча пришпорил коня, так резко, что звякнули монеты на сбруе.
Угрюмый возница, видно желая выслужиться перед хозяином, взмахнул кнутом, метя в голову Чонга. Тот сделал неуловимое движение в сторону, но удара не последовало: парнишка, сидевший рядом, обладатель длинных черных кудрей, перехватил руку с кнутом. Возница метнул злобный взгляд. Юноша, однако, не отпустил руку и глаз не отвел.
– Не стоит показывать силу на безоружном. Тем более, этот человек служит Будде. Прости, монах. Спасибо за предупреждение… Но купец не будет купцом, если не станет спешить туда, где ждут его товар.
Чонг посмотрел ему в глаза. И подумал, что если не в этой, то в следующей жизни мальчишке воздастся добром за добро.
Минуту спустя он уже шел вверх по тропе, закинув за плечи холщовую котомку и опираясь на крепкую суковатую палку. Он мог бы обойтись и без нее, молодые ноги трудно было утомить привычной ходьбой, но мало ли где может пригодиться палка…
Особенно тому, кому Амида Будда запретил носить меч. Впрочем, Чонг давно отучился бояться меча. Равно как и копья, и стрелы, выпущенной в грудь с пяти шагов. За годы послушничества в горной общине он исходил множество дорог, и не всегда встречные были милостивы к нему. Однако всякий раз оставался жив – потому что Таши-Галла в мудрости своей не давал пощады несчастным ученикам. Каждый вечер Чонг и его названые братья чувствовали, будто на каждую ногу кто-то повесил незримый, но тяжеленный камень. Онемевшие руки отваливались от тела, на котором во время занятий не оставалось живого места… Но постепенно, далеко не сразу, они привыкли. Натруженные загрубевшие ладони легко, будто пушинку, вращали тяжелый посох – единственное доступное им оружие, тело не ощущало ударов, и где-то внизу, в центре живота, рождалась невиданная сила, закипающая, словно в огромном чане, не знающая преград. Они не сразу поверили в эту самую силу, которая живет в человеке, но поди об этом догадайся. У Учителя были узкие плечи и худые руки. Джелгун, здоровенный розовощекий монах-геше, с которым Чонг долгое время делил келью, смотрел поначалу недоверчивее всех. С высоты его роста, гигантского по местным меркам, Таши-Галла казался маленьким и тщедушным. К тому же Чонг знал, что отец Джелгуна, пастух Алла-Кабиб, был первым силачом в деревне и первым любителем хмельного ячменного напитка. Кулаки его были размером с голову среднего человека, и однажды он в одиночку разогнал шайку разбойников, которые задумали украсть овец. Разбойники были известны на всю округу своей свирепостью и изворотливостью, и даже правительственный отряд, присланный для их поимки из Кантуна, вернулся спустя несколько недель ни с чем.
Сын был под стать отцу – плечистый, с могучими руками и необъятными грудными мышцами. Умишком вот только, жаль, слабоват. Очень уж любил похвастаться удалью. Однажды, пока Чонга не было, он вошел в келью, а вход загородил громадным камнем. Как ни старался Чонг попасть домой, но камень отодвинуть не сумел. В конце концов он в бессильной ярости пнул его ногой, сел на землю и заплакал.
Горы черными громадами равнодушно взирали с заоблачных высот, и Чонг самому себе казался крошечным и жалким, будто муравей, застрявший в капельке смолы. Холод пробирал до костей, откуда-то доносился звериный вой. Наверное, волк… Ну и пусть, отчаянно подумал Чонг. Пусть он придет и сожрет меня. Может быть, он и сумел бы защититься и прогнать хищника. Он хорошо владел техникой посоха, вот только «Облачная ладонь» никак не желала даваться, даже после долгих и мучительных тренировок. Но Чонг также знал, что в бою техника значит далеко не все: необходим настрой, концентрация всей воли – то, чего сейчас как раз и не было… То, без чего боец – не боец, а наполовину покойник. Не так давно ему пришлось драться против двух здоровенных мохнатых собак, которых спустили на него, видимо, приняв за разбойника. А скорее всего, богатый хозяин науськал их, решив проучить послушника-попрошайку…
Прекрасно натасканные тибетские волкодавы бросились одновременно с двух сторон, обнажив влажные белые клыки. Чонг ощутил их горячее дыхание у своего лица и едва успел откатиться вбок. Правое плечо тут же сделалось мокрым и горячим, будто прикоснулось к раскаленному железу. Пес сумел-таки достать когтями, но тут же взвыл и завертелся волчком на земле: палка ужалила его в болевую точку на животе. Едва Чонг успел вскочить на ноги, как другая собака вцепилась сзади в шею. Спасла только грубая домотканая одежда: страшные клыки, не успев сомкнуться, скользнули вниз. Чонг уже ничего не видел. Только глубоко спрятанный животный инстинкт вдруг прорвался наружу и помог ему крутануться вокруг оси (этому Таши-Галла не учил, получилось сам собой), ткнуть пса палкой в ухо и тут же другим концом нанести мощный удар в пах, после которого уже не встают.
Передышка была совсем короткой. Чонг успел лишь кое-как занять боевую позицию: невысокий юноша, не отличающийся богатырским сложением, окровавленный, с бледным неподвижным лицом, с палкой в вытянутых руках, – и огромный волкодав, натасканный на человеческую кровь, с рычанием демонстрирует свои клыки размером с человеческий указательный палец…
Если бы он снова напал, Чонг бы, наверное, не удержался. Глаза застилал туман, ватные ноги отказывались служить, раненые плечо и шею будто опустили в жидкий огонь… Нет, он бы нипочем не удержался. Но собака, поглядывая искоса на неподвижно лежавшего собрата, не стала нападать. Порыкивая, пятясь, припадая на задние лапы, она вдруг развернулась и бросилась в позорное бегство. И только тогда из-за изгороди на дорогу неуклюже выскочил хозяин и долго кричал что-то вслед Чонгу, грозя кулаком, а пес чуть ли не ползком нырнул ему за спину и там притих, словно описавшийся щенок…
Где-то в скалах неподалеку выл волк, подставив морду луне, а Чонг, отбросив свою палку, сидел на земле, уткнувшись лицом в колени, и горестно думал о смерти. Трудно было ожидать чего-то еще – только смерти, притаившейся в желтых глазах невидимого пока хищника. Ну и путь. Что, интересно, скажет Таши-Галла, когда утром найдет его, растерзанного, уже оледеневшего? Что скажет трясущийся от страха Джелгун, как станет оправдываться? Чонг многое отдал бы, чтобы послушать его оправдания.
Он невольно вздрогнул, когда почувствовал какую-то тяжесть на плече. Подумалось: как, уже? Но это был не волк. Старый Таши-Галла сидел рядом, подобрав под себя ноги. Длинная одежда складками ниспадала вниз и расстилалась по земле, делая фигуру Учителя похожей на старинный колокол. Таши-Галла улыбался сочувственно и немного грустно. Ладонь его была теплой, и Чонг, решив, что его сейчас будут утешать, словно маленького, вдруг разозлился.
– Жаль, что нам нельзя носить меч, – вырвалось у него.
– А то что бы?
– Я бы убил его. – Чонг кивнул на келью, где Джелгун сладко причмокивал во сне под защитой камня.
Таши-Галла помолчал. Глаза его по-прежнему улыбались. Кажется, он нисколько не огорчился такому страшному заявлению своего ученика.
– Значит, ты хочешь смерти названому брату?
– А он мне? – выкрикнул Чонг. – Если я замерзну или меня растерзает зверь, что вы скажете Джелгуну? Будете его утешать?
– Возможно, – не стал отрицать Учитель. – Но боюсь, что мои утешения не помогли бы. Как, впрочем, и тебе, будь у тебя в руках меч.
Сказав это, Таши-Галла отвернулся. Казалось, он потерял интерес к происходившему. А что ему?
– Вы могли бы наказать Джелгуна, – упрямо сказал Чонг. – Чтобы он никогда не издевался надо мной!
