Стив Паркер - Безбашенные
Верховный комиссар Мортен, стоявший по левую руку генерала, блистал неоспоримыми чертами своего прославленного кадийского рода. Он был одет в черную шелковую рубашку, элегантные брюки и тунику с золотыми шнурами. Своей прекрасной внешностью он мог сравниться лишь с одним человеком — генерал-майором Бергеном, который, по мнению де Виерса, выглядел как образец солдата, сошедший прямо с плаката для набора новобранцев.
Следуя правилам приличия, верховный комиссар оставил свою жесткую фуражку на столе. Но, глядя на Мортена, все видели ее призрак, венчавший его голову, — такой была сила созданного им образа. Де Виерс считал его квинтэссенцией политического офицера. Непреклонный и бескомпромиссный в выполнении своих обязанностей, он служил в Восемнадцатой группе армий уже одиннадцать лет. И хотя они с де Виерсом не дошли до дружеских отношений, генерал с удовольствием принимал уважение этого профессионального военного и отвечал ему тем же. Отсутствие дружбы не являлось большой потерей. К тому же де Виерс давно усвоил правило, что с комиссарами лучше было вести себя настороже.
Все гости встали и повернулись к нему с наполненными бокалами. Генерал тоже поднял хрустальный кубок и, глубоко вздохнув, произнес:
— За успех, джентльмены! За успех и победу!
— За успех и победу! — с энтузиазмом подхватили офицеры.
Все гости, не считая Механикус, поднесли бокалы к губам и выпили крепкий напиток. После этого де Виерс с широкой улыбкой жестом попросил их занять свои места. «Посмотри, Мохамар, они едят с твоей руки, — подумал он о подчиненных. — За успех и победу! Но еще и за бессмертие, поскольку я должен получить ту славу, которую ищу. И пусть Трон накажет любого ублюдка, который встанет на моем пути!»
* * *Генерал-майор Джерард Берген с тоской и отвращением посмотрел на тарелку. Что за мерзость они туда набросали? Первое блюдо оказалось ужасным на вкус и непристойно дорогим по составу: охлажденный пузырчатый краб с ормином и каприумом. Живот Бергена буквально раздулся, хотя другие гости расхваливали генеральского повара и, судя по их лицам, наслаждались необычной пищей. Теперь официанты притащили главное блюдо: дрожащие горы темно-красного мяса, которое выглядело опасно недоваренным.
Адъютант Грубер приблизился к креслу старика и гордо объявил:
— Легко прожаренное сердце зубра, фаршированное желированной печенью грокса и лепестками догвурта!
Шум восхищенных голосов пронесся по рядам вокруг стола. Однако Джерард рассматривал тарелку, как будто в ней находилась зловещая форма инопланетной жизни. Пища влажно поблескивала в свете ламп, и ее острый запах щекотал ноздри Бергена. Он надеялся, что его восхищенные восклицания, добавленные к возгласам других офицеров, обманут бдительность капризного де Виерса. Он непроизвольно приподнял голову и тут же пожалел об этом. Генерал поймал его взгляд. Берген, приложив усилия, изобразил на лице притворную улыбку. Старик купился на нее и усмехнулся в ответ. Джерард вновь посмотрел на темно-красное мясо. Возможно, на вкус оно было лучше, чем выглядело, но он сильно в этом сомневался.
Несмотря на звание и полученное воспитание, Берген считал себя практичным человеком. Фактически эта черта характера нравилась ему больше всего остального. Тем не менее он должен был соблюдать субординацию, столь важную для высших эшелонов Имперской Гвардии. На поле боя и во время походов он жил, как его солдаты, питаясь типовыми пищевыми комплектами и засыпая на стандартной скатке. Джерард мылся и брился с той же регулярностью, которую могли позволить себе его бойцы. Так он лучше понимал условия, сформировавшиеся в его подразделении. Он знал, как далеко мог подтолкнуть гвардейцев, прежде чем они начнут роптать. Такая информация обладала огромной важностью для хорошего командира. Офицеры старой школы — некоторые из тех полковников и майоров, что сейчас сидели за столом, — также придерживались этого правила, но их здесь было меньшинство. Полковым командирам Бергена — Виннеманну, Мэрренбургу и Грейвсу — разрешили не участвовать в генеральском банкете. Им предстояло подготовиться к завтрашнему походу. Джерард завидовал своим подчиненным. Де Виерс не дал ему такой поблажки. Старик был непреклонен в своем решении. Он настоял на том, чтобы все командиры дивизий присутствовали на торжественном ужине.
Взяв в руки столовое серебро, Берген начал отрезать небольшие кусочки от недожаренного сердца зубра. Он наколол один из них вилкой и поднес его ко рту. «Ничего не поделаешь, — подумал генерал-майор, — придется пробовать». Текстура мяса показалась ему неприятной, но он заставил себя проглотить пережеванный кусок. На вкус тот был лучше, чем выглядел.
Пока гости генерала уплетали главное блюдо, разговоры смолкли. Люди жевали, орудовали ножами и вилками, жадно тянулись с набитыми ртами к бокалам с амасеком. Но затишье продлилось недолго. Вскоре на многих тарелках остались лишь пятна соуса, и тогда к столу из боковых коридоров хлынула толпа официантов. Берген молча наблюдал за действиями главных персон. Его желудок проявлял попытки бунта.
Епископ Август приподнял белую шелковую салфетку, промокнул ею уголки рта и сказал:
— Какое изысканное благолепие, генерал! Мне очень жаль, что во время варп-перехода вы не акклиматизировали нас с таким чудесным блюдом. Надеюсь, вы понимаете мое огорчение? Я подозреваю, что Голгофа не предложит нам ничего столь вкусного и аппетитного.
Генерал де Виерс улыбнулся епископу и повернулся к техномагу Сеннесдиару:
— Уважаемый магос, скажите, если мы проглотим что-нибудь из местной фауны и флоры, это приведет к смертельному исходу? Я прав?
— Если вы спрашиваете меня, генерал, — монотонно и резко прогудел техножрец, — то позвольте ответить так.
Его трубный голос походил на рев мегафона, включенного на максимальную громкость. Берген, как и многие другие гости, поморщился.
— Вероятность смерти зависит от количества и типа проглоченной материи, конституции и веса тела предполагаемого человека, а также доступности и качества медицинской помощи…
Несколько человек, сидевших слева от Бергена, отодвинулись от стола. Похожий на краба техноадепт Ксефо издал высокотональный писк, напоминавший скрип мела по классной доске. Его начальник ответил сходным скрежетом. Джерард знал, что это было. Техножрецы общались друг с другом с помощью бинарного кода — древнего машинного языка, распространенного на Марсе. Когда через мгновение Сеннесдиар вновь перешел на стандартный готик, его голос стал тихим и мягким.
— Мои извинения, джентльмены. Адепт Ксефо информировал меня, что мои вокальные настройки вызвали у многих людей дискомфорт. Скажите, такой уровень громкости приемлем для вас?
— Да, магос, — ответил генерал. — Так значительно лучше.
— Тогда я продолжу перечисление тех переменных, которые относятся к вопросам токсичности…
Де Виерс поднял руку и прервал техножреца на полуслове:
— Спасибо, магос. В этом нет необходимости. Скажите нам «да» или «нет». Нас устроит короткий ответ.
— Это не простой вопрос, — возразил Сеннесдиар. — Я велю своему прислужнику составить для вас полный отчет. Мы обладаем целой базой данных по фауне и флоре планеты.
— Как угодно, — сказал де Виерс, подмигнув епископу Августу. — Мне только хотелось попросить вас об одной услуге. Чтобы вы дали предупредительный гудок, если я попытаюсь съесть нечто опасное, чего глотать не стоит.
«Просто не откусывай того, что не сможешь прожевать», — подумал Берген.
— А сейчас, — отвернувшись от техномага, продолжил генерал, — я хотел бы услышать суждения верховного комиссара о выпитом амасеке. Коммодор Гэлбрайз великодушно подарил мне для нашего банкета восемнадцать бутылок этого напитка. И мне очень жаль, что он не смог отведать его вместе с нами.
— Не смог? — грубым тоном спросил генерал-майор Реннкамп. — Или не захотел? Я слышал, старый астронавт не ступал на твердый грунт уже лет двадцать, если не больше. Вам пришлось бы испрашивать приказ верховных лордов, чтобы стащить его вниз со «Звезды Геликона».
Офицеры поддержали его шутку вежливым смехом.
— Между прочим, отличный корабль, — прошептал полковник, сидевший рядом с Бергеном.
Это был фон Холден, командир Двести пятьдесят девятого механизированного полка — один из заместителей Реннкампа. Берген не удивился его комментарию. Он тоже втайне восхищался двумя тяжелыми крейсерами линейного флота. Гвардейцы не часто хвалили вслух флотские корабли. Между Гвардией и Флотом существовали давние разногласия, порожденные чередой незабытых обид, которые тянулись в прошлое до Эры отступничества.
Верховный комиссар поднялся на ноги и с легким поклоном ответил генералу:
