Федор Березин - Огромный черный корабль
Впереди, по ходу предполагаемого дальнейшего движения, пустая замусоренная улица, здания с первыми этажами без стекол. Все тихо, но два часа назад отсюда откатились «патриоты», можно сказать, бежали. Вояки, даже раненых побросали, счастье их лейтенанта, что он остался там, хотя, может, у «патриотической полиции» забывать раненых на поле боя в порядке вещей? Может, у них в наставлениях по рукопашным боям так и говорится: «попавший в плен – предатель; раненый – трус, пес смердящий; смелый – должен быть убитым»? Исключено? Почем знать. Лумис ждет команды вслушиваясь в завывание ветра. Его товарищи не видны, но с ними тоже радиосвязь. Почему нельзя обеспечить поддержку с воздуха, черт возьми, это же натуральная боевая операция, раз такие потери? Но нет дирижаблей поддержки, и тяжелой артиллерии нет – все эти средства, наверное, очень дороги в использовании? Посему, пользуем только дешевое: иглометы и людей. Даже странно, что выдали передатчики. Перекосы армейского снабжения: просишь одно – получишь то, чего на складе завались. Хорошо, дали рации – могли выдать микро-паяльники, бывает такое. Оживает наушник:
– «Крупа», держать позиции!
А чего не подержать, никто не напирает.
– Скоро прибудут «семечки»!
Конспираторы чертовы, передатчик и так кодирует с помощью каких-то математических выкрутасов, так нет же, еще и термин воткнем: сказать бронетехника – нельзя, нужно – «семечки». Будем ждать, теперь есть определенность действий.
Ожидание долгое, иногда обмен короткими фразами с напарниками засевшими в зданиях с права и с лева – ничего не происходит.
Затем из развороченного подъезда появляется пешеход: в руках белая тряпка, сами руки вверху. Вектор движения прямиком на Лумиса, лицо напуганное, озирается кругом. Лумис смотрит на него из-за укрытия, да еще через риску прицела: местный явно не опасен – видно невооруженным глазом. Когда он семенит мимо мобиля, Лумис резко командует:
– Стоять! Не шевелиться!
Прохожий прирастает к стекломильметолу: наверное, наложил в штаны и сердце колотится о ребра, желая свободы – хочет умчаться отсюда напрочь, взвиться в синие небеса, маленький-маленький яркий клочок неба виден высоко между каменными громадами.
– Кто такой?
Фамилия не запоминается, имя стандартное для этих мест. Адрес спрашивать не надо – сам докладывает. Адрес этот, тем более, ничегошеньки Лумису не говорит.
– Цель прогулки? – вопрос дурацкий, но, что изволите спрашивать в такой ситуации? Может о погоде с ним поболтать или пусть расскажет, как поживает. Как ему работается и спится в радость, в условиях устранения «демографического перекоса». Здесь война, а не игрушки. А он все равно что-то лепечет. Надо же, изобрел ответ. Ну что ж, играем в «знатоков»: следующий тур.
– Почему не выполняете постановление Императора о выселении?
И так ясно, почему не выполняет – потому же, что и «черные шлемы» не укладываются в сроки. Нет, оказывается дело еще интереснее, у него разрешение остаться на постоянном месте проживания от некоего Ракшиса-Тагди второго заместителя управляющего некоего департамента от такого то числа, может показать хронопластинку, но боится опустить руки без команды.
А сбоку, за углом, наконец-то, рычат двигатели. Подтягивается техника.
Лумис успевает видеть все сразу, он по прежнему львиную долю внимания уделяет опасному направлению, параллельно он, некоторое время, не торопясь раздумывает, смотреть ли это дурацкое разрешение. Оно ему, конечно, как собаке пятая нога, но глянуть стоит – для накопления опыта. Интересно, сколько этот человек отвалил за пустую, ничем не обоснованную бумаженцию? Нужно глянуть, есть ли она в действительности и если есть, отправить его дальше, пусть разбирается полиция, не дело «черного шлема» заниматься бюрократической ерундой. Уже катится, тарахтит, колыша стекломильметол, большая бронированная железяка, выныривает на свет божий из-за поворота. Надо быстрее кончать с этим гаха-юйцем.
– Показывай бумагу! Только медленно, и доставать одной рукой.
Лумис ждет. Человек краснеет, синеет, белеет, все сразу. Наверное, радуется продолжению жизни. Он ищет: ищет в одном кармане, теперь в другом, хочет улыбаться заискивающе – ничего не выходит – все равно натянуто. Ему очень неудобно рытья правой рукой в левом кармане в облегающих брюках. Он торопится и, в тоже время, боится шевелиться быстро. По глупой морде видно, что хронопластина у него действительно есть, а, может, была, да потерял в суматохе.
Боевая машина тяжелой пехоты (БМТП) «Коза-дереза» тормозит. Боковые люки уже настежь: сыпется, торопясь братия с десятиствольными иглометами и ранцевыми огнеметами. Сейчас будет наступление. А этот, наконец, нашел. Довольный, хочет протянуть, уже тащит из кармана свой глупый документ. Протянуть не успевает... Хлюпает прямо на прозрачное забрало Лумиса красная пена – все, что осталось от головы прохожего, все, что долетело в его сторону. И тут же по перепонкам, гахает, колотит воздух тяжелый пулемет «Козы». Помогли братки, решили проблему, и без «патриотов» обошлось.
11. Вечерние города
Весь оставшийся день они смотрели друг на друга и говорили, а вечером они ужинали вместе. Блэй-бар встретил их оглушительным ревом квадрофоров, фиолетовой вспышкой, вызванной открывающимся шампанским-ослепилкой и острым щекочущим запахом ползучих настенных фиалок, завезенных из Мерактропии. Они сели за свободный столик и доверительный голос автомата, несшийся непонятно откуда, начал тихонько называть меню. Лумис сидел не слушая, глядя на извивающиеся, невероятно окрашенные человеческие фигуры, выплывающие из тьмы и вновь исчезающие в ней под ритмические, звенящие в ушах, звуковые удары. Автомат замолк, ожидая заказа. Лумис, обращаясь к сверкающей поверхности стола назвал несколько блюд и напитков.
– Я здесь не была, – сказала Магриита.
– Да и мне как-то в новинку, – признался Лумис, откидываясь на спинку кресла.
Они долго еще сидели говоря о всяких пустяках, потому что здесь безусловно были замаскированные кристаллофоны-передатчики и скрытые камеры, и нельзя было сказать о главном. Дважды в баре начиналась потасовка и оба раза откуда-то, появлялись полицейские в белых касках и молча растаскивали дерущихся. Лумис с безразличным лицом сосал крапс-колу. Он не пьянел, не считал, сколько пустых бокалов отправилось в недра стола, только привставал, заказывая очередную порцию и снова откидывался в кресле. Когда они, наконец, вышли на улицу, над Эрфургом спускалась теплая летняя ночь. Прохожих на улицах не было, и в фиолетовой тьме лишь кое-где светили высоко подвешенные неоновые лампы. Лумис обнял Магрииту за тонкую, такую же как тогда, вроде и не миновало почти десяти циклов, талию, и она не отстранилась. Так, обнявшись и ничего не говоря, они шли, рассекая тяжелый, темно-фиолетовый, пахнущий морем воздух и скоро попали на пустынную набережную. Внизу громко шумело черное невидимое море-озеро, все еще храня память о далеком, еще дочеловеческом времени, когда оно соединялось с океаном в единое целое; сегодня оно до того впало в воспоминания, что где-то впереди, в слиянии с бездонным провалом неба, пыталось породить шторм, а в темноте неясно белели, несущиеся к берегу, барашки волн. Клок женских волос, поднятый ветром, невинно ласкал щеку Лумиса. Он вдохнул запах этих волос и наклонив голову, жаждущими губами, почувствовал ее маленькое ушко. Она тихонько потерлась о его щеку, а когда ее руки самостоятельно, наводясь своими собственными воспоминаниями, обвили его широкую мускулистую спину, он провалился во времени, очень глубоко по местной биологической шкале. А их раскрытые губы уже слились в поцелуе.
Краем уха он услышал топот нескольких ног, но ему было наплевать на происходящее в окружающем пространстве – он уносился назад на машине времени, лишь когда сзади распорол вату безразличия нелепый идиотский смех, Лумис отстранился от женских губ и от прошлого. Он обернулся. Смех стих. На фоне фиолетовой тьмы, вырисовались черные человеческие фигуры. Они молча обходили парочку, беря в полукруг. В их молчании было, что-то зловещее и Магриита инстинктивно прижалась к Лумису еще сильнее. Это явно не была неорганизованная толпа бездельников, ищущих резких ощущений, он понял это и весь напрягся. Ох, зря он сегодня пил: он никак, никак не мог их пересчитать, все время сбивался. Он отстранился от Магрииты, и, отступив на пол шага, уперся в пластиковый бортик: тыл оказался в относительной безопасности. Он уже мало надеялся избежать продолжения.
– Что вам нужно? – спросил он, чувствуя, как внутри закипает злость.
Кто-то снова истерически захохотал.
Передний силуэт громко спросил:
– Чтишь ли ты, плебей, Святой орден Гелиотов.
– Разумеется, – ответил Лумис, криво улыбаясь темноте, ему наконец удалось пересчитать их: одиннадцать, не слишком много для того, кто всего десять циклов назад считался «ягуаром» у «черных шлемов», а вот кто такие гелиоты – он даже ради сияния луны Странницы припомнить что-то не мог, и это было плохо – всегда лучше знать с кем общаешься.
